Два мира Средиземноморья

Полагать, что препятствия, громоздящиеся на границе между двумя средиземноморскими бассейнами, решительным образом отделяют их друг от друга, означало бы не то что допустить неточность, но впасть в чрезмерный географический детерминизм. Справедливо, что неудобства материковых и морских путей сообщения постоянно препятствовали значительным миграциям населения из одного морского бассейна в другой. В книге генерала Брэмона, напоминающего своим пылом Эмиля-Феликса Готье, обращается внимание на то, что арабское завоевание, продолжавшееся с VII по XI век, нисколько не изменило Северную Африку в демографическом отношении; что завоеватели были немногочисленны и потому легко поглощены местным населением. По сути дела, речь идет о переносе тезиса Ганса Дельбрюка относительно германских нашествий V века. Но это не имеет значения! Нас в данном случае интересуют естественные препятствия, воздвигнутые природой на пути человека с запада на восток или с востока на запад как по воде, так и по суше. На пути этого движения находится как бы мелкое ячеистое сито, замедляющее его.

Несомненно, что в XVI веке были левантинцы, живущие на западном побережье, греки в Ливорно, киприоты на Балеарских островах и в Кадисе, рагузанцы во всех сколько-нибудь важных портах, левантинцы и азиаты в Алжире: оба Барбароссы и алжирские янычары являются выходцами с Эгейского моря и из Малой Азии¹¹². И, наоборот, сохранились следы латинской колонизации на востоке, и легион ренегатов занимается, по существу, новой колонизацией турецкого мира еще более успешно, чем торговые конторы. Но эти контакты не приобретают существенной важности. Несмотря на наличие торгового и культурного обмена, оба бассейна сохраняют свою самостоятельность и свой собственный круг общения. Настоящий сплав разных групп населения осуществляется внутри каждого из них, невзирая на любые — культурные, расовые или религиозные — преграды.

Зато все попытки навести мосты между двумя крайними точками Средиземноморья остаются рискованной затеей. По крайней мере, вероятность их успеха сомнительна.

Примеры? Финикийцы в свое время осели в Карфагене и отсюда проникали на запад, триумфально преодолевая на своих больших судах далекие расстояния средиземноморского «Дикого Запада». Равным образом древние греки обосновались в Марселе, который тоже служил им отправной точкой для дальнейшей колонизации. Византийцы тоже на какое-то время подчинили себе Сицилию и Италию, Северную Африку и Бетику. Так и арабы в VIII и IX веках завладели Северной Африкой, Испанией и Сицилией… Но все эти великие завоевания не имели будущего или сопровождались разрывом между наступающим войском и метрополией… Такова судьба Марселя, Карфагена и даже мусульманской Испании, которая в X и XI веках была полностью зависимой в культурном отношении от Востока, откуда она получала поэтов, врачей, учителей и философов, чародеев и даже танцовщиц в красных юбках. Затем произошел разрыв, и, слившись с африканскими берберами, здешние арабы зажили западной жизнью. Жители Магриба, которые позднее отправлялись на Восток, чтобы совершить паломничество или с познавательными целями, к своему удивлению, чувствуют себя там «почти как в другом мире». «На Востоке нет ислама», — пишет один из них¹¹³. Эта история повторяется на исходе XVI века, когда турецкие наместники в Африке фактически освобождаются от отгоманской опеки.

В восточной части моря подобные же события повторены как бы в симметричном отражении историей крестовых походов и латинских государств. Нужно ли продолжать?