Повествователи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Беспалый и врач

Не так давно один весьма известный ученый высказал мнение, что только индиец или японец может совершенно объективно и строго научно судить об исторической личности Иисуса из Назарета. Нужно быть человеком со стороны, не причастным к христианской вере, чтобы попытаться понять значение этой фигуры и достигнуть убедительных результатов. При этом следует руководствоваться не верой и уж, конечно, не ненавистью к ней, а объективностью научного подхода, свободного от чьих-либо влияний и совершенно независимого.

Если приступить к задаче с подобными намерениями, то прежде всего придется установить, что после Иисуса Христа не осталось ни единого слова, написанного им самим. Переписка его с Абгаром, царем сирийского города Эдессы (4 год до н. э. — 50 год н. э.), была сфабрикована в III веке н. э. неким христианином из Эдессы. Заболев проказой, царь Абгар якобы написал письмо Иисусу с просьбой приехать. Иисус отклонил приглашение, но обещал прислать Абгару одного из своих учеников. Уже в конце V века н. э. было установлено, что оба письма — фальсификация.

Во времена, когда письменность еще не получила широкого распространения, люди слепо верили, что все написанное — правда. Несмотря на это, Иисус не подумал о том, чтобы изложить свое учение в письменной форме. Всем, что нам известно об учении и жизни Иисуса, мы обязаны четырем евангелистам, рассказы которых составляют основу Нового завета. Это — Марк, Лука, Матфей и Иоанн.

Относительно трех первых евангелистов следует сделать важную оговорку: они писали не независимо друг от друга. Их тексты во многом схожи и даже совпадают буквально. Но кто же из них был первым?

По мнению христианского епископа Папия, жившего сто лет спустя после смерти Иисуса во фригийском (малоазийском) городе Гиерополе, евангелист Марк был герменевтом (истолкователем) апостола Петра. Марк записывал из его речей «все, что он [еще] мог вспомнить. Марк, — пишет Папий, — не слушал господа [Иисуса Христа] и не был его учеником, но позднее… [слушал] Петра».

Следовательно, Марк мог написать свое Евангелие — «все, что он [Петр] мог [еще] вспомнить», — только после смерти Петра, то есть спустя одно поколение после распятия Иисуса. Это подтвердил во II веке н. э. отец церкви Ириней: «После смерти [Петра и Павла] Марк, ученик и переводчик Петра, изложил в письменной форме учение Петра».

Марк, «беспалый», писал свое Евангелие не в Палестинской земле, не в Иерусалиме, а в Риме, как это засвидетельствовано рядом раннехристианских церковных авторов. И написал он, по-видимому, не второе Евангелие, как это до сих пор считает церковная традиция, а первое.

По поводу времени написания Евангелия от Марка мнения христианских теологов и историков религии расходятся. По католической традиции, апостол Петр был казнен в Риме в 67 году н. э. (в тот же день, что и Павел), следовательно, Марк мог написать свое Евангелие не раньше этого. Преобладающее большинство протестантских теологов придерживается мнения, что Евангелие Марка возникло в конце 60-х годов н. э. Очевидно, оно было дополнено и закончено позднее.

Таким образом, самое раннее евангелие возникло во время последнего крупного восстания иудеев против Рима (67–70-е годы н. э.), в те дни, когда от Иерусалима после штурма римлян не осталось камня на камне и в пламени погиб Иерусалимский храм. «Все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне», — так звучат пророческие слова о гибели Иерусалима, вложенные, видимо, в уста Иисуса позднее[14].

Оба других евангелиста — Лука и Матфей — знали Евангелие Марка и пользовались им. Это значит, что их евангелия могли быть написаны только после 70 года н. э. Луку принято считать греческим врачом. Он, как и Марк, не был очевидцем жизни Иисуса. Все, что написано Лукой, частично заимствовано из Евангелия Марка, частично из (высказываний апостола Павла, который также не был очевидцем земного существования Иисуса и никогда его не видел и не слышал.

Нить обрывается

Остается последнее из трех так называемых синоптических (стоящих в одном ряду с другими) евангелий — Евангелие от Матфея.

Католическая церковь считает Матфея учеником и свидетелем деятельности Иисуса. Эта точка зрения основывается главным образом на сообщениях древних церковных авторов, согласно которым Матфей написал Евангелие на еврейском языке. От еврейского (арамейского) текста не осталось, однако, никаких следов ни в древних рукописях, ни в каких-либо цитатах. Поэтому историки религии, не являющиеся католиками, единодушны в том, что Евангелие от Матфея представляло собой текст на греческом языке и никогда не было написано на арамейском. Этот текст также не мог исходить от непосредственного свидетеля жизни и смерти Иисуса.

Итак, приходится признать, что из трех первых евангелистов ни один не мог лично знать или слышать Иисуса из Назарета. Его не знали ни Марк, ни Лука — это совершенно бесспорно, что же касается Матфея, то по меньшей мере сомнительно, был ли он учеником Иисуса Христа. Если на этом месте обрывается тонкая нить, которая непосредственно связывает нас с Иисусом из Назарета как с исторической личностью — по некатолической традиции, она безусловно порвана, — то остается только автор последнего из четырех канонических[15] евангелий, составляющих Новый завет.

Любимый ученик

Согласно древней церковной традиции, никем не оспариваемой, Евангелие от Иоанна — самое позднее из четырех канонических евангелий Нового завета. Очевидно, оно возникло в малоазийском городе Эфесе, следовательно, опять не в той стране, где жил и умер Иисус. По католической традиции, Евангелие от Иоанна появилось в конце I века н. э., теологи других направлений датируют его 120–130 годами н. э. или десятью годами раньше.

Традиция утверждает, что автором этого Евангелия был «любимый ученик Господа», о котором говорится в самом Евангелии от Иоанна. Безоговорочно принять эту точку зрения трудно, ибо в тексте Евангелия о любимом ученике Господа говорится так, как если бы он и автор Евангелия — не одно и то же лицо. Во всяком случае не принято рассказывать о себе в подобной форме. Мнение о том, будто Иоанн и любимый ученик Иисуса — одно и то же лицо, окончательно опровергнуто сделанным недавно открытием, что по крайней мере те места Евангелия от Иоанна, где «любимый ученик» связывается с распятием Иисуса, заимствованы из распространенного в греческой литературе рассказа о смерти сына бога — Геракла[16].

К тому же Иоанн должен был написать Евангелие в весьма преклонном возрасте — по меньшей мере восьмидесяти-девяноста лет, а если следовать некатолической традиции — ста-ста десяти лет. Это выглядит маловероятным. Возникает вопрос, почему Иоанн, если он действительно был учеником Иисуса, выждал шестьдесят лет и даже больше, прежде чем начал писать свое Евангелие. Во всяком случае нельзя целиком полагаться на память и точность изложения такого старого человека. Непонятно также, каким образом Иоанн мог так долго удерживать в памяти необычайно длинные речи Иисуса, да еще в их буквальном звучании. Ни один современный судья не придал бы большой цены запоздалым свидетельствам столь старого человека.

Но был ли вообще евангелист Иоанн свидетелем жизни Иисуса? Вероятнее всего, что нет. В таком случае у нас нет ни одного ученика Христа, который мог бы описать жизнь и смерть своего учителя на основании личных впечатлений, так как первые его ученики были простыми рыбаками и ремесленниками из Галилеи, конечно не умевшими писать и читать.

И Иоанн и Петр были неучеными людьми, как об этом сообщается в Деяниях апостолов.

Изменения текста

Из огромного и беспрестанно увеличивающегося количества работ, в которых разбираются евангелия, следует, что все четыре евангелия в том виде, в каком они дошли до нас, не представляют собой оригинала. Со временем, очевидно, кое-что было добавлено к ним, а кое-что выпущено. Это подтверждается не только открытой несколько десятилетий назад сирийской рукописью из Синайского монастыря, но и многими другими источниками.

Например, в древнейших греческих списках Евангелия от Иоанна и многих ранних переводах отсутствует рассказ о блуднице. Большинство ученых склонно считать, что предсказание о гибели Иерусалима и конце света, содержащееся в главе 13 (ст. 9–27) Евангелия от Марка, не могло возникнуть до разрушения Иерусалима в 70-х годах н. э. Далее, рассказ о явлении воскресшего Иисуса, помещенный в конце Евангелия от Марка (16, 9), приписывается известному Аристиону, который жил в Малой Азии в начале II века н. э. Древнейшее Евангелие Нового завета заканчивается рассказом о том, как три женщины обнаружили пустую гробницу Иисуса. О явлении и вознесении воскресшего Иисуса там нет ни слова. Да и по стилю добавленная позже часть отличается от основного текста Евангелия. Павел же, напротив, не упоминает ни об открытой гробнице, ни тем более о вознесении Иисуса.

Слова «Ты — Петр (Петр — буквально камень. — Э. Ц.), и на сем камне я создам церковь мою» в раннем тексте Евангелия от Матфея отсутствуют. Они представляют собой позднейшую вставку, относящуюся, самое раннее, к IV веку н. э. Вообще из Кодекса Безы, переданного в 1581 году Кембриджскому университету, явствует, что в текст трех первых евангелий впоследствии были внесены изменения и дополнения, которые убедительно доказывают, что современный текст трех первых евангелий не представляет собой первоначального варианта и что он во всяком случае не остался без изменений. Нередко в евангелиях описываются события, которые произошли после смерти Иисуса, или приводятся высказывания, которые вложены в его уста, но на самом деле отражают воззрения и обычаи значительно более позднего времени.

При таких обстоятельствах, естественно, возрастает интерес к объективным исследованиям, выясняющим на основании других источников историю жизни и смерти Иисуса из Назарета.

Историки и политики

Все, что нам известно, можно выразить одной фразой: историки и государственные деятели первых двух столетий нашей эры интересовались не личностью Иисуса из Назарета как историческим лицом, а движением христианских общин. «Из-за какого-то уже умершего Иисуса, который, как утверждает Павел, жив…». Это было все, что мог сказать об Иисусе, пожимая плечами, римский наместник Фест, когда он приблизительно через тридцать лет после распятия Христа выносил официальный приговор не совсем нормальному, с его точки зрения, Павлу.

Даже такой информированный критик, как Иосиф Флавий[17], который очень подробно изложил историю своего народа до 65 года н. э. и досконально охарактеризовал религиозные направления и движения своего времени, — а он жил с 37 по 95 год н. э. — ни словом не упомянул ни о выступлении, ни о распятии Иисуса. После сообщения о волнениях жителей Иерусалима, вызванных планом Понтия Пилата[18] выстроить новый водопровод, у Иосифа Флавия написано:

«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершал чудеса и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил его к кресту. Но те, кто раньше любили его, не прекращали этого и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как возвестили о нем и о многих других его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по его имени»[19].

То, что Иосиф Флавий не мог так написать, уже признано в научной литературе. Стиль, понятия и дух неизвестного автора текста противоречат обычной манере изложения ученого фарисея Иосифа. Иосиф не мог, например, написать: «То был Христос» хотя бы потому, что, как дважды совершенно определенно указал ученейший из всех церковных писателей Ориген (III век н. э.), Иосиф не верил в предназначение Иисуса. Многие ученые вообще утверждают, что весь этот кусок был позднее вставлен христианами, а некоторые считают его фальсификацией лишь отчасти. В первой половине III века н. э. Ориген вообще не упоминает этого текста. Однако вполне можно допустить, что в этом месте Иосиф написал об Иисусе из Назарета нечто такое, что впоследствии могло вызвать недовольство переписчиков из стран христианского Запада и что они поэтому внесли изменения в текст.

На основании древнерусской копии текста Иосифа Флавия, сделанной, по-видимому, с подлинника, хотя и с последующими дополнениями христиан, была предпринята попытка восстановить первоначальный текст. Из него, очевидно, следует, что Иосиф считал Иисуса из Назарета смутьяном, колдуном и подстрекателем, который был вполне справедливо казнен за попытку поднять политическое восстание.

Единственное, вероятно, подлинное место, где Иосиф Флавий упоминает христианство, гласит:

«Будучи таким человеком, Анан полагал, что вследствие смерти Феста и неприбытия пока еще Альбина наступил удобный момент [для удовлетворения своей суровости]. Поэтому он собрал синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как несколько других лиц, обвинил их в нарушении законов и приговорил к побитию камнями. Однако все усерднейшие и лучшие законоведы, бывшие [тогда] в городе, отнеслись к этому постановлению неприязненно»[20].

Это, повторяю, вероятно, единственное подлинное место у Иосифа, где к имени Иисуса не добавлено: «так называемый Христос». Далее Иосиф Флавий свидетельствует о том, какую терпимость проявили в этом случае многие образованные иудеи. Они отправились навстречу новому прокуратору Альбину, который как раз перед этим прибыл из Рима в Александрию, и самым энергичным образом жаловались ему на самоуправство первосвященника Анана и требовали его низложения. Когда Иосиф описывал это событие, у него не было желания хотя бы упомянуть очень еще незначительную христианскую общину.

Второй историк, который упоминает о христианстве, — римлянин Тацит (55–120-е годы н. э.). Некоторое время он в качестве проконсула управлял азиатскими областями Римской империи и благодаря этому вступил в соприкосновение со многими первыми христианами. Тацит вначале считал их шайкой преступников, которые, прикрываясь религией, творят бесчинства. Но, допрашивая их, он пришел к выводу, что «они — приверженцы суеверий, разрушительных и выходящих за пределы всего разумного». Далее Тацит замечает: «Христа… казнил при Тиберии[21] прокуратор Понтий Пилат». Это известие исходит, очевидно, от самих христиан. Оно не содержит ничего, что могло бы служить доказательством исторического существования Иисуса, исходящим от язычников. Современник Тацита Плутарх датирует мифическую смерть сирийского воскресающего бога растительности Пана-Аттиса также временем правления Тиберия. Между тем этот сирийский сын бога не существовал как реальный человек, так же как и египетско-греческий Тот-Гермес — врач и спаситель и многие другие воскресающие божества. Это были божественные образы, создания религиозных писаний, которые, как и многие другие боги и сыновья богов в греческих мифах, действовали на земле, в то время как их родиной было небо.

В Илиаде Гомера упоминается Гермес, податель благ, имеющий облик царского сына, прекрасный юноша, которого божественный отец Зевс отправил на землю и который творил там чудеса, оживляя умерших с помощью жезла. Им он закрывал людям глаза (тем, кому пожелает) и снова пробуждал ото сна. Гермес — подлинно звездное божество, которого сегодня никто более не считает действительно существовавшим на земле сыном божьим.

Почему же столь многие считали таковым Иисуса из Назарета?

Обломок культовой плиты из Лагаша (Шумер), относящийся к III тысячелетию до н. э. В руках у царя Эаннатумы весы для взвешивания деяний умерших

Не потому ли, что в Евангелии содержатся сведения о месте его рождения и месте смерти? Но ведь имеются также сведения, пусть вымышленные, о месте рождения и смерти мифических богов и героев языческой древности. В древности показывали не только священные гроты, в которых родились Зевс, Дионис или другие боги, но даже детские игрушки Диониса. Таким образом удовлетворялась потребность верующих видеть конкретные доказательства своей веры.

И все же Иисуса как историческую личность упоминает помимо Тацита в 120 году н. э. римский историк Светоний. Он также не современник Иисуса, но сообщает о мессианстве[22] в период правления императора Клавдия (41–54-е годы н. э.), то есть еще до императора Нерона: «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом, он [Клавдий] изгнал из Рима»[23]. Вопрос о том, был ли этот Хрест Иисусом Христом или другим вождем мессианского движения, остается открытым. Если под ним подразумевается Иисус, то мы имеем исторически достоверное сообщение о Христе (мессии), о том, что через каких-нибудь двадцать лет после распятия Христа среди евреев, живших в Риме, существовало христианское движение.

Клубок иудейских легенд

Ученый спор о том, жил ли действительно Иисус из Назарета, тянется уже почти два столетия. За последнее время, по-видимому, все больше и больше утверждается взгляд, что в клубке мифов и легенд, которые впоследствии были сочинены вокруг личности Христа или заимствованы из других источников, должно содержаться зерно исторической истины. Но как оно выглядит с точки зрения объективного исследования?

Хотя бы в небольшой части это историческое зерно можно обнаружить в клубке легенд тенденциозной, столетиями складывавшейся иудейской книги «Толдот Иешу». В ней сказано примерно следующее: «Иешу бежал [после юности] в Иерусалим и изучал в храме „непроизносимое имя“. Но у огненных врат были поставлены медные псы, которые на каждого, кто запомнил это имя, лаяли, чтобы он его забыл [подобно легенде о львах у трона Соломона]. Чтобы избежать этого, Иешу написал имя на пергаменте и зашил его в свое бедро. Затем он собрал в Вифлееме юношей из Иудеи вокруг себя и утверждал, что он — мессия и сын бога. О своих хулителях он сказал, что они „тщеславны и хотят покорить Иудею“, и пытался доказать истинность своих утверждений тем, что с помощью „непроизносимого имени“ исцелил одного хромого и одного прокаженного. Поэтому привели его к царице Елене и обвинили его в колдовстве и обмане. Но Иешу воскресил покойника, и пораженная царица уверовала в него. Иешу отправился после этого в Верхнюю Галилею, совершил там многочисленные чудеса и привлек на свою сторону много народа. Израильские мудрецы сочли тогда необходимым, чтобы один его ученик, а именно Иуда Искариот [в других вариантах рабби Иуда ха-Хассид], выучил „непроизносимое имя“, как это сделал Иешу, для того чтобы соперничать с ним в сотворении чудес. Иуда и Иешу предстали перед царицей. В состязании чудотворцев [которое напоминает легенду о Моисее] проиграл Иешу. Царица приговорила Иешу к смерти и передала его израильским мудрецам, которые доставили его к Тиберию и заключили в темницу. Но его ученики, которым он говорил, что все, что с ним случится, уже предопределено с первого дня сотворения мира мессии, сыну божьему, и уже предсказано пророками, выступили против [мудрецов], освободили Иешу из их рук и бежали с ним в Антиохию. Оттуда направился Иешу в Египет». Далее следуют вновь рассказы о чудесах. Иешу пришел потом во второй раз в Иерусалим, чтобы там вновь выучить [похищенное у него] «непроизносимое имя». Иуда сообщил об этом в Иерусалим израильским мудрецам и сказал, что он, когда Иешу приедет в храм, преклонит перед ним колена, чтобы мудрецы могли отличить его от учеников, ибо все они были одеты в одеяния «одинакового цвета» [или, по другой версии, — ибо его ученики поклялись никогда не произносить: «Это он»]. Так и случилось. Мудрецы Израиля узнали его и заключили в темницу, для того чтобы в день праздника пасхи, который приходился на пятницу [как и во многих версиях Талмуда[24]], повесить Иешу.

В вопросе о датировке тех мест иудейской рукописи о Иисусе из Назарета, к которым следует относиться серьезно, мнения современных ученых разделились. С одной стороны, существует точка зрения, что немногие места Талмуда, где упоминается Иисус, были добавлены позднее, и что в источниках, относящихся к периоду от I века н. э. до второй четверти II века, нет никаких упоминаний о существовании Христа и христианства. Другие оспаривают эту точку зрения, утверждая, что в ранних рукописях Талмуда содержатся ценные в историческом отношении указания, из которых следует, что «его имя было Иешуа (Иешу) из Назарета», что «он занимался колдовством» (то есть совершал чудеса, как это было принято в те дни), что он обманул и ввел в заблуждение народ Израиля, что он насмехался над речами мудрецов, которые Тору (сводную книгу законов) толковали так же, как и фарисеи, что «он имел пять учеников», что «он сказал, что не пришел изымать что-либо или присоединять к Торе», что «он в вечер перед пасхой, которая приходилась на субботу, был повешен [распят] как лжеучитель, как соблазнитель» и что «его ученики именем его исцеляли больных».

Существенные части подобных сообщений и легенд из иудейских источников были, очевидно, уже широко распространены в первой половине II века н. э., поскольку они использованы в первых исторически достоверных произведениях широко образованного философа Цельса (178 год н. э.), направленных против христианства. Правда, оригинал произведения Цельса — «Правдивое слово», — как и многие другие труды, направленные против христианства, не сохранился, но текст Цельса может быть реконструирован на основании текстов Оригена, полемизирующего с ним. Согласно Цельсу, Иисус вынужден был в качестве простого поденщика отправиться в Египет, где он и обрел всю свою мудрость, а затем объявил себя богом. Он собрал вокруг себя опустившихся людей, ставших его приверженцами, и вел с ними жалкую жизнь. Во время его позорной казни даже ученики якобы постыдно его покинули. По словам Цельса, о воскресении Христа рассказывала лишь полубезумная женщина и, возможно, еще один человек из той же шайки обманщиков, но и они либо видели все это во сне, либо придумали с начала до конца. Таков был конец его жизни, достойный ее начала.

Докеты

При всей осторожности в общем и целом было бы мало оснований полностью брать под сомнение факт исторического существования Иисуса, если бы оно не оспаривалось уже в конце I века, того самого века, когда был распят Иисус. Причем историческое существование Иисуса оспаривалось вовсе не противниками христиан, а приверженцами некоторых течений внутри раннего христианства.

Это были докеты (от греческого слова «докейн» — казаться). Они придерживались мнения, что Иисус Христос как земной человек, претерпевший мученическую смерть, был лишь видимостью, своего рода оптическим обманом. Но их учение основывается на определенной философии: поскольку земной, материальный мир происходит от зла, то Иисус Христос как богочеловек и сын божий не мог существовать телесно.

Так, в середине II века н. э. учитель секты христиан-гностиков Маркиан заявлял, что Иисус Христос вообще родился не на земле, а пришел непосредственно с неба. Телесная оболочка, в которой он появился на земле, была лишь кажущейся, так же как его страдания и смерть.

О подобных взглядах можно было бы в наше время и не упоминать, если бы их появление на заре христианства (когда только еще получили распространение первые евангелия) не показывало, что сами раннехристианские общины были охвачены неуверенностью и сомнениями. При этом докетов нельзя считать меньшинством, которое случайно пришло к своим взглядам. К докетам восходит целый ряд течений и форм христианства, которые еще в средние века были широко распространены в Азии и Европе. Это симониане, валентиниане, василиане, маркиониты, офиты, бардзаниты, манихеи, затем присцилианиты, богомилы и катары. Их разветвленная история — это история бесчисленных гонений и процессов по обвинению в ереси, жертвы которых исчислялись тысячами тысяч и по сравнению с которыми количество первых христианских мучеников ничтожно.

Следовательно, вопрос о том, жил ли, действовал ли и страдал ли Иисус Христос на земле, уже вскоре после времени его земной жизни решался отрицательно или, как несущественный, вообще отодвигался в сторону. Для учителей христианства имели значение не внешние земные события, а то, что стояло за ними (в том мире, который, так сказать, нельзя постигнуть земным сознанием). Это была борьба за понятия и формулировки, истолкование которых и теперь относится к числу труднейших задач для историков религии. Безусловно, по степени жертвенности, по внутренней уверенности и силе веры масс верующих, возникших из маленькой общины, раннее христианство превосходит религии нашего времени. Это позволяет прийти к выводу, что христианское вероучение несомненно должно было содержать важные элементы, которые вообще сделали возможным возникновение подобного массового движения. Люди не поддаются влиянию учения, чуждого им.

Что же в конце концов можно сказать о земном существовании Христа, располагая всеми этими данными о бесспорных исторических процессах внутри христианства? Следует ли согласиться с фактом существования Христа или отвергнуть его?

В поисках ответа на этот вопрос естественно обратиться к тому, кто считается создателем христианской церкви, — к апостолу Павлу.

Павел

Начать следует с самого странного явления в истории развития духовной жизни человечества: для апостола Павла вопрос о Христе во плоти был совершенно неважен. Наиболее ранний доевангельский христианский источник — Послания Павла к различным христианским общинам — не дает никаких исторических сведений о жизни Иисуса из Назарета. Да, читая Павла, нельзя не установить удивительный с нашей точки зрения факт: Павел проповедует учение Христа, которого он никогда не видел и не слышал. Павел никогда не знал Иисуса-человека.

Павел был, по-видимому, одних лет с Иисусом из Назарета и время от времени жил также в Иерусалиме, но, вероятно, покинул Иерусалим еще до публичных выступлений Иисуса, так как ни в одном своем послании не сообщает о личных встречах с Иисусом. Вначале фанатичный противник христианства, он обратился к христианской вере после необыкновенного события в его жизни. Когда он находился на пути в Дамаск, «внезапно осиял его свет с неба». Одновременно он услышал голос Иисуса, который спросил, почему Павел его преследует. Так создалась легенда, объясняющая крутой поворот в мировоззрении ортодоксального фарисея. После духовного перелома Павел не принял нового имени и продолжал носить синагогальное имя Савул, или Саул (еврейское — Шаул), наряду с эллинистическим именем Павел, именем римского гражданина, уроженца Тарса, города в малоазийской области Киликии.

Павел стал проповедовать учение Иисуса Христа, не будучи до этого связан с христианской общиной Иерусалима. Только три года спустя он пришел в Иерусалим. Христианское учение он познал самостоятельно. Он неоднократно повторяет, что ничего не воспринял и ничему не научился ни от евреев-христиан, ни от апостолов. Его Послание к галатам[25] полно подобных утверждений. И уж совсем ничего Павел не заимствовал от того, кто по традиции считается Кифа — скалой и первым апостолом Христа: от Петра, называемого Симоном. Напротив, между ним и Петром и его приверженцами возникали серьезные противоречия[26].

Этот факт можно толковать по-разному, но он ясно показывает, что Иисус из Назарета не оставил после себя сложившегося, законченного учения, созданного и сформулированного им одним; что основы этого учения, изложенные ныне в евангелиях, были сформулированы уже после смерти учителя в жестоких спорах между его последователями, придерживавшимися различных взглядов. Ибо евангельские тексты были составлены лишь после смерти Петра и Павла.

Вопрос, жил ли Иисус из Назарета, по существу, сформулирован неправильно, потому что ответ на него — даже положительный — не имеет решающего значения. Правильнее поставить вопрос так: если Иисус жил и был распят, то что в его жизнеописании и учении исторические факты, а что — мифы, легенды и древние народные верования?

Исторический и мифический Иисус

Человек Иисус из Назарета — это не тот Иисус Христос, о котором рассказывается в евангелиях.

Поскольку в образ Иисуса Христа-человека привнесены черты, заимствованные из народных верований, легенд и религиозных представлений, с древнейших времен распространенных во всем мире, поскольку ему приписываются речи и деяния древних мифических героев, богов и сыновей богов, они нуждаются в тщательной проверке. Ее могли осуществить только исследования истории религии на современном уровне, после того как многосторонние работы археологов и филологов чрезвычайно расширили наши представления о древней культуре и духовной истории человечества. При этом становится все более ясным, что вряд ли можно составить объективное жизнеописание реально существовавшего Иисуса из Назарета, которое отвечало бы требованиям исторической науки. Зато о мифическом спасителе и освободителе, уходящем своими корнями в древние народные верования, можно написать целые тома. В них образ исторического Иисуса из Назарета, словно тень, все больше отступает на задний план за мифическую фигуру Иисуса Христа.

Какие же черты в образ Иисуса, в его слова и дела были привнесены его приверженцами, в частности евангелистами? Из каких источников были заимствованы слова, понятия, представления, поступки и действия, из которых сформировался образ Иисуса из Назарета — образ, вошедший в историю?

Что же исторично?

Возникает вопрос, какие сообщения евангелистов, эти единственные и наиболее древние свидетельства о жизни и смерти Иисуса из Назарета, можно признать подлинными и какие внесены позднейшими сочинителями. Постановка этого вопроса означает вторжение в область изучения полной терниев жизни Иисуса, различные проблемы которой на протяжении столетий занимают умы многих ученых. Все вопросы, касающиеся вообще жизни Иисуса-человека, были уже поставлены, и на них даны весьма разноречивые ответы.

Известные философы, медики, историки культуры и теологи давно вынесли свой приговор Иисусу из Назарета: его называли, с одной стороны, «необразованным евреем» (по мнению Вольтера), фанатиком, экзальтированным психопатом, чуть ли не эпилептиком и параноиком; с другой — властителем людей, имевшим детскую душу.

Но ни один из этих ответов, если подходить к ним с позиций научного исследования нашего времени, не может быть признан бесспорным. Каждое исследование, стремящееся осветить исторический образ Иисуса, наталкивается на стену непреодолимых трудностей. И чем глубже уходит это исследование, чем больше «освещается» жизнь Иисуса на культурном и религиозном фоне его эпохи, тем дальше отступает его исторический образ из поля зрения исследователей.

Многое из того, что представляется верующим очевидной, незыблемой истиной, по существу, является отражением мифов, сказаний, языческих верований, сложившихся задолго до Иисуса. Многие слова, якобы исходившие из уст Иисуса, когда-то приписывались героям и богам языческих верований, куда более древних, нежели сам Иисус. Повествования о жизни, страданиях и смерти Иисуса тесно переплетены с рассказами, заимствованными из мифов и верований, существовавших за века или даже тысячелетия до Христа. Вряд ли сейчас найдется хоть слово из приписываемых Иисусу, которое не породило бы сомнений: действительно ли оно было им произнесено? И если было, то каким образом оно стало известно?

Повторяю еще раз: современные исследователи истории религии, если они, конечно, не связаны слепой верой, утверждают, что жизнь Иисуса не может быть описана в виде биографии. Каждая попытка такого рода кончается неудачей из-за отсутствия конкретных исторических и хронологических сведений. Источники или неясны, или противоречивы. Период времени от рождения Иисуса до первых его выступлений полностью неизвестен. Нельзя даже точно ответить на вопрос, сколько времени длилась его общественная деятельность. В рассказах евангелистов события из жизни Иисуса по большей части происходят в неопределенное время и в неопределенном месте: «во время оно», «во едину из суббот», «в Галилее».

Одни авторы подчеркивают, что теология со все большим равнодушием относится к проблеме исторического существования Иисуса Христа. Они больше не доверяют историческим фактам, на которых в течение двух тысячелетий базируется христианская вера. Другие считают, что между христианством и Иисусом из Назарета не существует непосредственной связи, как, скажем, между Америкой и Америго Веспуччи[27], то есть человеком, по имени которого названа эта часть света. Даже факт распятия Иисуса в Иерусалиме вызывает сомнения: одно место в Апокалипсисе[28] дает повод предположить, что он был казнен в Риме.

По мнению некоторых исследователей, утверждение, будто христианство исходит от Иисуса из Назарета, является насилием над историей. Есть и такие, которые утверждают, что вообще ошибочно говорить о Иисусе как о человеке, ибо мы не располагаем надежными исчерпывающими источниками о его жизни. Кроме того, причины возникновения христианства понятны и без выяснения вопроса о личности его основателя. Ибо вопрос о том, жил ли Иисус из Назарета, куда менее важен, чем проблема христианства в целом. Иисус из Назарета мог быть политическим деятелем, который хотел создать на земле новое израильское государство. То, что видят в образе Христа, — это миф, сплетение различных мотивов, напоминающее ковер. Евангелисты — не историки, а поэты. Они стремились создать новую религию, завершающую длительный процесс мифотворчества. Содержание евангелий — это лишь идейная оболочка более высоко организованного вероучения, заключенного якобы в исторические формы… Приходится признать, что Новый завет еще или, вернее, уже нельзя изучить и понять. Между евангельским текстом и нами — своего рода завеса, отделяющая нас от существа дела. Толкования, изменения, сознательные и неосознанные искажения, которые появились еще в I веке н. э. и продолжаются до сего времени, по сути дела развивают дальше историю жизни Христа, которого теологи всех времен распинали много более одного раза.

Евангельские источники

Из некоторых текстов евангелий становится совершенно ясно, что Иисус не мог сказать того, что там написано. Скорее речь может идти о собственных целенаправленных высказываниях авторов текстов. То, что один автор вкладывает в уста христианского спасителя, другой отрицает или истолковывает по-иному. Неизбежно возникает вопрос, откуда евангелисты взяли все, что приписывается Иисусу из Назарета. При этом обнаруживается все отчетливее, что в евангелия включены многочисленные мифы и верования, которые восходят к многочисленным дохристианским источникам: к египетским легендам религии Исиды — Осириса, сирийским и греческим вероучениям киников и стоиков[29], к египетской религии Сераписа и греческим мистериям, короче говоря, к широко распространенным в языческом мире древним верованиям и мифологическим циклам.

Правда, в евангелиях оставили следы и ветхозаветные и талмудические тексты. Но в то же время очевидно, как сильно повлиял на евангелия языческий мир, его представления и понятия. Благодаря многим исследователям Запад осознал бросающееся в глаза родство христианского спасителя с языческими греко-сирийскими божествами. Сопоставления такого рода часто встречаются у древнехристианских писателей, хотя они, как, например, христианский автор Юстин[30], исходили из ошибочной посылки, будто древние языческие мифы и верования представляют собой подражание христианству. «Если мы (христиане. — Э. Ц.) утверждаем, что Логос[31], называемый Иисусом Христом, наш учитель, который был распят, умер, воскрес и вознесен на небо, может быть сравнен с вашим (языческим. — Э. Ц.) сыном Зевса, то в этом нет ничего для всех удивительного. Когда мы говорим, что Иисус, как бог Логос, родился от бога, то это нечто общее у нас с вами (греческими и римскими язычниками. — Э. Ц.), потому что вы также называете Гермеса вестником, несущим слово бога. А если кого-нибудь удивляет, что Иисус был распят, то ведь это роднит его с вашими сыновьями Зевса, которые также страдали».

Богословы нашего времени даже считают, что если можно было бы воскресить участника языческих культовых мистерий, то ему показалось бы, что образ христианского спасителя Иисуса от рождения до вознесения на небо напоминает сцены из жизни обоих языческих спасителей — Диониса и Геракла, мистерии которых оказали влияние на все религиозное мышление умирающего античного мира. Христианские евангелия лишь использовали накопленное задолго до них наследие языческих верований. Дионис едет верхом на осле или появляется на корабле и становится повелителем моря, упоминается в связи с виноградной лозой и высохшими смоковницами. Все это относится и к Иисусу Христу.

Римская гемма с изображением двух лунных рыб. Их головы — нарождающийся и убывающий лунные серпы. Богиня, туловище которой заканчивается телами собак, занесла кормило над рыбой.

Следовательно, чтобы понять христианские евангелия, необходимо вспомнить дохристианские верования. Только тогда можно составить себе представление о масштабах религиозного синкретизма.