IX

IX

Если уж говорить о причудах моды, то надо признать, что и двор Наполеона иной раз представлял собой занятное зрелище. С одной стороны, этикет старого двора имитировался с большим старанием, вплоть до приглашения учителей танцев и манер. Немало дворцовых должностей были пожалованы вернувшимся во Францию эмигрантам, помнившим еще старые дореволюционные времена. С другой стороны, новые князья и герцоги были людьми самого простого происхождения, вроде маршала Ланна, c 1808-го – герцога де Монтебелло, в прошлом – ученика красильщика. Его называли Роландом французской армии, он был человеком легендарной отваги, и, в отличие от Мюрата, вовсе не лопался от тщеславия. Именно ему приписывается фраза, которую он якобы сказал в ответ на неумеренные похвалы его воинской доблести:

«Гусар, который не убит в 30 лет, – дрянь, а не гусар!»

Но, понятное дело, особой изысканностью манер он не отличался. А при дворе водились и такие генералы, которые могли обратиться к Наполеону со словами: «Месье сир!» что на русском, вероятно, звучало бы примерно как «Господин Ваше Величество!».

Наполеон долгом своим считал интересоваться охотой – это была поистине аристократическая забава. Но скакать сломя голову в погоне за оленем через дремучий лес он явно считал слишком утомительным, и Бертье было поручено организовать охоту на кроликов. Бертье, великий мастер организации, предусмотрел все: были и егеря, и загонщики, и превосходный походный завтрак, и огромное число кроликов было заранее выпущено на опушку леса, где Наполеон с дробовиком в руках должен был поохотиться на пушистую дичь, – но итог этого мероприятия оказался плачевным. Едва завидев Наполеона, кролики лавиной кинулись к нему. Дело было в том, что поставщики Бертье продали ему не наловленных диких кроликов, а домашних, приученных к кормлению, и Наполеона они и приняли за долгожданного кормильца и благодетеля.

Карету императора они взяли штурмом. Он вспылил, сказал Бертье все, что он думает о его способностях в качестве организатора дворцовых охот, и в гневе уехал, выбрасывая набившихся в его карету кроликов из окон.

Бертье был в отчаянии.

Придворные дамы и кавалеры иной раз вели себя не лучше кроликов. Каролина Мюрат завела роман с генералом Жюно. Наполеон смотрел на такие вещи как на неизбежное зло, но требовал сохранения внешних приличий – романтические увлечения не полагалось афишировать. Однако Каролина не только открыто выказывала свою благосклонность к отважному генералу, но и отбила любовника у его жены, мадам Жюно, или, как ее стали вскоре называть по титулу, пожалованному ее мужу, – герцогини Д’Абрантес. Ее любовником был Клемент фон Меттерних, о котором мы уже слышали – он обнаружил привязанность к г-же Мюрат сразу после того, как перестал испытывать привязанность к г-же Жюно. А надо сказать, что Лаура Жюно в девичестве звалась мадемуазель Пермон и была дочерью богатого семейства родом с Корсики, и ее матушка дружила с мадам Летицией Бонапарт, и с самим Наполеоном Бонапартом она познакомилась еще ребенком – он частенько навещал ее семью в свои ранние голодные годы в Париже.

Уступить мужа Каролине Мюрат, урожденной Каролине Бонапарт, она еще могла согласиться, но потери друга сердца в виде Клемента фон Меттерниха она не перенесла и устроила ей огромный, а главное – публичный, скандал. Мало того, что император был крайне всем этим недоволен, но еще и генерал Жюно, выяснив, что, собственно, послужило причиной свары между его женой и его подругой, поговорил с супругой наедине.

Злые языки уверяли, что герцогиня Д’Абрантес долгое время не выезжала, потому что муж в порыве гнева подбил ей оба глаза – поступок для герцога былых времен совершенно немыслимый.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.