3

3

В исторической литературе встречаются намеки на то, что русское правительство намеренно затягивало вступление в войну за Украину, медлило откликнуться на многочисленные просьбы гетмана Богдана Хмельницкого о воссоединении братских народов. Думается, что эти упреки несправедливы. Как уже отмечалось, к большой войне Россия не была готова.

Для русского правительства характер войны был ясен: наступательная война с решительными полевыми сражениями, в которых пришлось бы противостоять европейской армии с тяжелой кавалерией, пехотными полками, состоявшими из солдат-профессионалов, — той самой «стройной рати», победы над которой так трудно давались даже талантливому полководцу Михаилу Скопину-Шуйскому. Противопоставить такому противнику необходимо было полки иноземного строя. Кроме того, предстояли осады больших и хорошо укрепленных городов, для чего тоже требовалась крепкая боеспособная пехота. А какой армией располагала Россия в то время, когда Богдан Хмельницкий настаивал на быстрейшем вступлении в войну?

Имеются сводные данные о русской армии 1651 года:

дворян и «детей боярских» — 37596 человек;

московских стрельцов — 8122 человека;

казаков — 21124 человека;

татар (легкая конница) — 9113 человек;

иноземцев — 2707 человек;

рейтар — 1457 человек;

драгун — 8462 человека.

Всего, таким образом, «под ружьем» находился 88581 человек, в основном конница, причем рейтар и драгун, умевших воевать «стройной ратью», менее десяти тысяч. Крайне мало было боеспособной пехоты. Московских стрельцов и «иноземцев» насчитывалось немногим больше десяти тысяч, солдат не было совсем, а пешие казаки несли в основном пограничную службу или стояли гарнизонами в городах. Современную армию предстояло еще создавать!

Нельзя сказать, что русское правительство этим не занималось. Были приняты и размножены новые уставы. В 1647 году в Москве отпечатали тысячу двести экземпляров книги под названием «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей», которая представляла собой полный перевод на русский язык труда И. Вальгаузена «Военное искусство пехоты». Отдельные главы излагали правила обучения солдат ротой и полком, «пехотное строение», «станы», «караульную службу» и так далее. Это было искусство «в строю пехотных солдатов, или в строю рейтарском, или в науке крепостных дел, и в науке бы и строю пушечного наряду». В 1650 году были переведены «с галанского» правила обучения рейтарскому строю.

Очень остро стоял вопрос об иностранных инструкторах-офицерах, которым поручали обучение солдат. Но еще важнее считался вопрос о создании национальных офицерских кадров, потому что горький опыт Смоленской войны показал ненадежность офицеров-иноземцев. В этом направлении правительство предпринимало большие усилия.

Шведский резидент Иоганн де Родес доносил в 1652 году из Москвы: «Полковник Бухгофен со своим сыном уже 2–3 года обучает здесь упражнениям конного строя два русских полка, которые большей частью состоят из благородных. Думают, что он их теперь так сильно обучил, что среди них мало найдется таких, которые не были бы в состоянии заменить полковника, а чтобы их даже еще больше усовершенствовать и сделать совершенством, он теперь обучает их упражнениям также пешего строя с пиками и мушкетами». Если учесть, что каждый из этих двух полков был «численностью в 1000 человек, которые большей частью все из благородных дворян», то уже к началу войны эта своеобразная офицерская школа должна была выпустить достаточное количество офицеров для рейтарских и солдатских полков.

Часть этих полков удалось сформировать еще до начала войны. Известно, например, что в царском войске в начале 1654 года насчитывалось около полутора десятков полков иноземного строя, где полковниками были в основном иностранцы, но под командованием русских воевод.

Остальные солдатские и рейтарские полки формировались уже в ходе войны, «в службу» набирали по одному человеку с двадцати-двадцати пяти крестьянских и посадских дворов. Изменялся состав армии. По данным 1661–1663 годов в результате многократных наборов «даточных людей» было сформировано:

42 солдатских полка — 24377 человек;

8 драгунских полков — 9334 человека;

22 рейтарских полка — 18795 человек;

2 полка копейщиков — 1185 человек;

1 гусарский полк — 757 человек.

Таким образом, в семидесяти пяти полках иноземного строя насчитывалось пятьдесят четыре тысячи четыреста сорок восемь человек. Пехота теперь составляла немногим меньше половины всей армии.

Но это произошло позднее. А вступала Россия в войну с войском, которое видел подьячий Григорий Котошихин, сбежавший в Польшу в 1654 году. Сведения о русском войске, включенные им в свою книгу «О России в царствование Алексея Михайловича», относятся как раз к этому времени.

Сочинение Григория Котошихина интересно потому, что это — непосредственное свидетельство современника и очевидца, по своему служебному положению хорошо информированного о военных делах. Это — подлинный документ своего времени, к тому же обогащенный взглядом со стороны, своеобразными «европейскими мерками» (Котошихин писал свое сочинение по заказу шведского канцлера Магнуса Делагарди в 1666 году, после двенадцатилетнего пребывания в Польше, Лифляндии и Швеции).

Итак, глава сочинения Г. Котошихина «О воинских сборах»:

«Сбор со всего государства, стольникам и стряпчим, и дворянам московским, и жильцам, и дворянам и детям боярским городовым, и казакам, и стрельцам, и солдатам, и татарам.

И будет на которой войне случится быти самому царю, и в то время, смотря царь всех воинских людей, отбирает себе полк изо всяких чинов людей и из полков; потом учинит полки боярам, околничим и ближним людям, по своему рассмотрению.

А бывают в царском и в боярских полках, на службе, столники и стряпчие и дворяне и жильцы, росписаны посотенно, и над всякою сотнею учинены головы, а у них порутчики и знаменщики. А хоругви у них большие, камчатые и тафтяные, не таковы как рейтарские; трубачи и литаврщики их же голов дворовые люди. А учения у них к бою против рейтарского не бывает, и строю никакого не знают; кто под которым знаменем написан, и по тому и едет без устрою.

А бывают царские знамена у самого в полку и у бояр большие, шиты и писаны золотом и серебром, на камке Спасов образ, или какие победительные чудеся; а боярские знамена бывают таковы, что у польской гусарии, разноцветные, долгие.

Да как бывает у царя смотр всем ратным людям перед войною: и в то время у столников и у стряпчих и у дворян московских росписывают, сколько за кем крестьянских дворов, и сметя против крестьянских дворов, напишут за ними быти к бою людей их, со всякою службою, всяких чинов за человеком человек по 5 и по б и по 10 и по 20 и по 30 и по 40, смотря по их животам и по вотчинам, кроме тех людей, которые с ними бывают за возами».

Так описывает Котошихин всеобщий традиционный сбор поместной дворянской конницы, напоминавший еще «зборы» прошлого столетия. Здесь много экзотики, бытовых картин, но гораздо интереснее сведения о новых видах войска, которые и составили его главную силу в середине XVII столетия.

«Рейтарские полки: и в те полки в рейтары выбирают из жилцов, из дворян городовых, из дворянских детей недорослей, и из детей боярских, которые малопоместные и беспоместные и царским жалованием не верстаны; так же и из вольных людей прибирают, кто в той службе похочет; и дают им царское жалование на год по 30 рублев денег. Да им же из царские казны дается ружье, карабины и пистоли, и порох, и свинец, а лошади и платье покупают сами.

А прибираючи тех рейтар полные полки, отдают иноземцам и русским людям полковникам, и бывает им учение. А бывают у рейтар начальные люди: полковники, полуполковники и майоры, и ротмистры, и иные чины, разных иноземных государств люди; а русские начальные люди бывают у рейтар, стольники, и дворяне, и жильцы, ученые люди иноземных же полков из рейтар и из начальных людей.

Стрелецкие полки, старые, на Москве и в городах, а вновь стрелецкие полки прибирают из вольных людей, и жалованье им дается против старых стрельцов; и бывают в стрельцах вечно, и дети, и внучата стрельцы ж по них…»

О стрелецких полках следует сказать подробнее. Это было постоянное войско, выросшее в буквальном смысле слова на русской почве и выработавшее за столетие своего существования («избранные стрельцы из пищалей» появились в середине XVI века при Иване Грозном), четкие организационные формы и тактику, воспитавшее умелых и опытных «начальных людей». Стрелецкая пехота отличалась высокими боевыми качествами. Уже начале XVII столетия она освоила передовой для того, времени линейный строй. В ходе войны численность московских и городовых стрельцов увеличилась до пятидесяти тысяч человек! Вместе с солдатскими полками стрельцы составили главную ударную силу русской армии.

Но вернемся к сочинению Григория Котошихина, к тем его страницам, на которых рассказывается о военных приказах:

«Стрелецкий приказ: а в нем сидит боярин да два дьяка. А в том приказе ведают стрелецкие приказы московские и городовые, и собирают там стрельцам жалованье со всего Московского государства.

А бывает на Москве стрелецких приказов, когда и войны не бывает ни с которым государством, всегда больше 20 приказов; а в тех приказах стрельцов по 1000 и по 800 человек в приказе, или малым меньше. Начальные люди у тех стрельцов головы да полковники, Да полуголовы, сотники, пятидесятники, десятники; а выбирают в те головы и в полковники и в сотники из дворян и из детей боярских, а в пятидесятники и в десятники из стрельцов.

А на вахту ходят те приказы посуточно; и на царском дворе и около казны с головою на стороже бывает по 500 человек, а достальные по городам, у ворот, по 20 и по 30 человек, а в иных местах и по 5 человек. Их же, стрельцов, посылают на службу в полки, с бояры и воеводы приказа по два и по 3 и больше, по войне смотря. Таким же обычаем в больших городах, где бывают воеводы и бояре з дьяки, стрельцов приказа по два или по три, а в иных местах по одному».

Далее Котошихин подробно рассказывает о солдатских полках — «старых», постоянно несущих службу на границах, и «новых», набираемых для войны.

«Полки солдатские, старые издавна устроены жильем на порубежных местах острогами, в двух местах к границе Свейского государства, Олонец, Сомро, погостами и деревнями, со всем своим житьем и с землею. И в военное время емлют их на службу, и учиняют к ним полковников и иных начальных людей. А для обережения пограничных мест, и острожков, и домов, оставляют их четвертую часть людей, и податей с них на царя не берут ничего. А будет тех солдатов немалое число.

Новые полки; и в те полки прибирают солдат из вольных люден, и из Украинных и из Понизовых городов, детей боярских, мелкопоместных и беспоместных; так же и с патриарших, и с властелинских, и с монастырских, и с боярских, и всякого чину людей, с вотчинниковых и с помещиковых, со ста крестьянских дворов солдат.[30] Да в солдаты же емлют всего Московского государства с крестьян, кроме Сибири, и Астрахани, и Казани.

А прибираючи солдатов розные полки, отдают начальным людям против того ж, что и рейтар, и бывает им учение; а жалованье им даетца кормовых денег на месяц по 7 алтын человеку. Да солдатам же дается из царские казны ружье, мушкеты, порох, фитиль, бердыши, шпаги, пики малые; а иным даетца шпаги и мушкеты и пики долгие; а те мушкеты, для нужного времени, возят за ними на лошадях».

Русская пехота, таким образом, проходила воинское обучение, имея вооружение, вполне соответствующее европейским армиям того времени. Обращает на себя внимание большая насыщенность огнестрельным оружием: каждый стрелец и солдат имел ружье или мушкет. «Пики долгие» являлись грозным оружием против тяжелой панцирной кавалерии, составляющей главную ударную силу польского «коронного войска». Перед нами не «беспорядочные толпы московитов», о которых любили писать современники-иноземцы, а «стройная рать», которая могла сражаться на равных с любой западноевропейской армией.

Григорий Котошихин отметил и появление в России нового рода войск, сочетавшего боевые качества конницы и пехоты, — драгун.

«Драгунские полки; старые драгуны устроены вечным житьем на Украйне к татарской границе, против того ж, что у солдат к границе Свейского государства; а вновь драгунов берут с украинных городов и с волостей, с торговых людей и с крестьян, которые живут за царем и за монастыри, против того ж обычая, что и рейтар и солдатов, и исполнивая полки, придают их к рейтарам в полки.

А служба их конная и пешая, против солдатского обычая, с мушкеты и с бердыши и с пики короткими и с барабаны; а знамена бывают у них двои, во время пешего строю солдатцкие знамена, а во время езди против солдатцких вполы; а жалованье дается им рублев по 12 человеку».

В состав вооруженных сил России входили также казаки. Здесь необходимы некоторые пояснения. Казаками называли служилых людей, которые несли пограничную и гарнизонную службу в городах, их отличали от вольных, донских казаков, которые привлекались для военных действий в качестве легкой иррегулярной кавалерии.

«Казачьи полки, старые ж; а устроены те казаки для бережения порубежных мест от Польские границы; и тех казаков было до войны с 5000 человек; а учинены они в казаки из служилых людей, из рейтар и солдатов, после прежних служеб, и даны им дворы и места и земля пахотная; а оброка царю и податей не платят никаких. А как бывает на службе, и им жалованье дается погодно, против драгунов, а к бою служба их против рейтарского строю, знамена малые ж, своим образцом; начальные люди у них, голова, атаманы, сотники, ясаулы, из дворян и из рейтарских начальных людей.

Донские казаки; и тех донских казаков с Дону емлют и с запасы: в царском полку с 200 пушек всяких, в боярских — по 50 и по 80 пушек всяких, которые в стрелецких и в солдатских и в драгунских полках. А возят те пушки и всякие пушечные запасы, и запасное всякое воинское ружье, на царских домовых лошадях; да для приступов же и подкопов и осадного времени, за пехотою возят топоры, заступы, кирки и иные угодья, которые к воинским промыслам годятца».

Общего числа пушек беглый подьячий Посольского приказа не называет — видимо, эту тайну русские военачальники хранили крепко. Не сумел узнать Григорий Котошихин и общей численности русской армии, записав довольно неопределенно:

«А когда случится царю итти самому в войну, и бывает с ним в его полку всякого чину людей с 30 тысяч человек; да в полках же у розных бояр и воевод бывает тысяч по 20 и по 15 и по 10 и по 7 в полку…»

Военные историки называют различные цифры численности русской армии в середине XVII века, вплоть до двухсот тысяч человек. Но при этом следует учитывать, что немалая часть «воинских людей» стояла гарнизонами в городах, была занята пограничной службой на необъятных «украинах» Российского государства, обеспечивала коммуникации. Например, с воеводой Шереметевым в Белгороде стоял полк из семи тысяч человек, прикрывая «крымскую украину» от возможных нападений с юга, а воевода Бутурлин вынужден был пойти со своим четырехтысячным полком на Украину, на помощь гетману Богдану Хмельницкому.

Перед началом войны 1654 года были развернуты три группировки русских войск: северная, под командованием В. П. Шереметева, — около пятнадцати тысяч человек; центральная, под командованием Я. К. Черкасского, — сорок одна тысяча человек; южная, под командованием А. Н. Трубецкого, численность которой неизвестна. Можно предположить, что южная группировка была больше, чем северная, но наверняка уступала центральной, в которой находился «царский полк». Общую численность «действующей армии» можно определить в восемьдесят-сто тысяч человек.

Что могла противопоставить этой армии Речь Посполитая?

В мае 1654 года в Варшаве собрался сейм, объявивший «посполитое рушенье» — общую мобилизацию. Были назначены командующие армией. Большую коронную гетманскую булаву получил Потоцкий, «польным гетманом» стал Лянцкоронский. Литовскую «большую булаву» получил Радзивилл, «польную» — Гонсевский. Но шляхтичи не торопились собираться в полки. Януш Радзивилл писал королю: «И то наказение и заслепление божие, что шляхта не единые охоты к сбиранию и деянию отпору неприятелю не чинят». Поэтому основная надежда короля была на наемное «кварцяное войско» и на систему крепостей, которые спешно укреплялись: Смоленск, Витебск, Минск, Вильно и другие большие белорусские и литовские города.

Подготовка к войне с Речью Посполитой (1654)

И все же, по подсчетам историков, Речь Посполитая располагала шестидесятитысячной армией, которая, опираясь на систему крепостей, могла успешно обороняться. Надеялся король и на союз с Крымом, который мог оттянуть на себя значительные русские силы, ведь в распоряжении крымского хана была стотысячная конница!

Другое дело, что в события вмешался фактор, который шляхта не учла или, во всяком случае, не приняла всерьез: явные симпатии к России большинства белорусского населения. Не успели русские войска перейти границу, как местные власти начали посылать в Варшаву панические донесения: «Мужики вельми недоброхоты, везде на царское имя сдаютца»; «Мужики молят бога, чтобы пришла Москва»; «Мужики бунтуютца, панов своих не слушают и говорят, что вместе заодно с Москвой».

Но удивляться тут не приходилось — для белорусского народа поход русского войска был освободительным!