2. «Помещение» вассала
2. «Помещение» вассала
Два способа вознаграждения вассала: землей и другим имуществом — не были взаимоисключающими. Обосновавшись в имении, верный не отказывался ни от каких проявлений щедрости своего господина, чем бы тот ни дарил: конем, оружием, платьем, плащом, словом, «белкой или лошадиной мастью», как значилось в документах, и надо сказать, что от даров не отказывался никто, даже самые могущественные, вроде графа Геннегау (Эно), вассала льежского епископа. Бывало и так, что воины-вассалы, наделенные землей, продолжали жить вместе со своим господином, получая от него все необходимое, пример этому оставил нам могущественный английский барон в 1166 году{141}. Но вместе с тем вассал «питаемый» и вассал «помещенный» представляли собой две совершенно различных категории, по-разному используемые сеньором; начиная с царствования Карла Великого, вассал короля, служивший во дворце и наделенный при этом землей, считался аномалией. В самом деле, можно ли было требовать от владельца феода военной помощи в случае войны и надзора за порядком во вверенных землях в мирное время, если он постоянно присутствовал во дворце, исполняя множество свитских и прочих обязанностей? Эти две категории вассалов не были взаимозаменяемыми, как не были они двумя, следующими одна за другой, стадиями в процессе развития одного и того же явления. Хотя безусловно, категория походных товарищей, живших в доме и питавшихся со стола хозяина, была более древней. Но она долгое время продолжала сосуществовать с более новой категорией: верных, наделенных феодом. Получал ли феод именно тот, кто прослужил некое число лет в свите? Скорее всего, да, а на освободившееся за столом сеньора место приходил тот, кто еще не получил наследства, или младший в семье подросток; безопасность и сытость, предоставляемые этим местом, казались настолько завидными, что небогатые рыцари добивались обещания предоставить подобные места младшим членам их семейств{142}. В начале царствования Филиппа-Августа число вассалов без феода было настолько многочисленно, что он выделил их в особую статью в своем приказе о десятине на крестовый поход, озабоченный тем, чтобы все ее выплатили.
И все же, начиная с эпохи Каролннгов, группа вассалов с феодами постепенно растет, и со временем эта форма зависимости станет преобладающей.
У нас есть замечательное подтверждение вышесказанному, оно открывает даже некоторые причины этого процесса, правда, на английском материале, но привести его вполне закономерно, так как все описанные в нем общественные отношения родились на французской почве.
Завоевав Англию, Вильгельм Бастард первым делом позаботился о том, чтобы перенести в свое новое королевство сложившуюся в его нормандском герцогстве систему вербовки воинов. Он обязал своих баронов держать в постоянной готовности строго определенное число всадников. Таким образом, каждый крупный сеньор, зависящий непосредственно от короля, был вынужден в свою очередь содержать сколько-то воинов-вассалов. Но, разумеется, сеньор был свободен в выборе решения: каким образом содержать их. Большинство епископов и аббатов поначалу предпочли поселить и кормить этих воинов под своим кровом, не помещая их на выделенные участки земли. Оптимальное для духовенства любой страны решение, так как принадлежащие церкви земли остаются в этом случае неприкосновенными. Примерно веком позже биограф архиепископа Конрада I Зальцбургского хвалит своего героя за то, что тот вел войны, «поддерживая доброе согласие воинов, даря им только движимое имущество». Но очень скоро почти все, за малым исключением, английские прелаты должны были отказаться от этой весьма удобной, как им казалось поначалу, системы и поместить воинов королевского войска на наделы, нарезанные из церковных земель{143}. Хроникер из монастыря Св. Ильи жалуется, что вассалы, питавшиеся непосредственно щедротами монастыря, стали невыносимы своими шумными требованиями, которыми они досаждали монахам. Нетрудно поверить, что соседство громогласного воинского отряда с неумеренными аппетитами было не лучшим для мирной монашеской обители. Все эти неприятности были знакомы и Галлии, где давно уже были расселены по обителям вассалы-воины на прокормление. Особенно много их было в больших монастырях в IX веке: в Корби, например, для них пекли особый хлеб, лучшего качества, чем для других нахлебников. К этим трудностям, знакомым не только монастырям, но и частным сеньориям, прибавлялись другие, гораздо более существенные, которые если не свели окончательно на нет, то во всяком случае сильно ограничили число воинов на домашнем содержании. Надо сказать, что взять на себя регулярное питание достаточно многочисленной группы людей в средние века было непосильным делом. Монастырские летописцы то и дело говорят о голоде и пустых закромах. В большинстве случаев более надежной возможностью прокормления как для сеньора, так и для его походных спутников представлялась другая — обеспечить средствами и передать ответственность за содержание самому слуге.
Режим прокормления был неприемлем и в том случае, когда вассалы, чью верность нужно было вознаграждать, были очень высокого рода и не могли жить в качестве прихлебателей в тени своего господина. Будучи связаны с властными структурами, они нуждались в независимых доходах, которые давали бы им возможность жить в соответствии со своим престижем. К этому же обязывала их, собственно, и сама служба. Служба «вассала, принадлежащего господину» при Каролингах предполагала, что большую часть своего времени он проводит у себя в округе и наблюдает в нем за порядком. Именно то, что в эпоху Каролннгов вассальные отношения распространились не только вширь, но и, если можно так выразиться, «в высоту», повело к тому, что между вассалами было распределено очень много земельных бенефициев.
Но мы сильно исказили бы картину феодальных отношений, если бы представили себе расширение вассалитета в первую очередь как увеличение числа наделов земли, которые сеньор передавал вассалу. Как ни парадоксально это может показаться, но в реальности эти отношения складывались зачастую так, что вассал вручал свою землю сеньору. Человек, который искал защиты и покровительства, должен был купить их. Могущественный, который привязывал к себе более слабого, требовал, чтобы вещи служили ему точно так же, как люди. Нижестоящие приносили господину вместе с самими собой и свои земли. Господин, приняв оммаж, возвращал своему новому слуге ненадолго полученные земли, по уже подчинив их своей власти и предписав бывшему владельцу исполнять всевозможные обязанности. На протяжении франкской эпохи и в начале феодальной мощное движение отказа от земель охватило все слои общества сверху донизу. Но в зависимости от положения и образа жизни ищущего покровительства условия этих отказов были разными. Надел крестьянина возвращался ему, отягощенный требованием выплачивать подать натурой или деньгами, а также исполнять земледельческие работы. Человек с более высоким социальным положением и умеющий владеть оружием, принеся клятву верности, получал обратно свою вотчину в качестве почетного феода вассала. Так окончательно оформились противостоящие друг другу обширные классы, обладавшие реальными правами: с одной стороны, феоды и скромные наделы вилланов, подчинявшиеся коллективным обычаям сеньории, с другой — свободные от всех зависимостей аллоды.
Слово «аллод» (alleu) точно так же, как «феод» германского происхождения, но его этимология гораздо отчетливее: od — добро, имущество; al — скорее всего «все». Романские языки позаимствовали его, и только в них оно и сохранилось, немецкий язык пользуется понятием Eigen (собственность). Значение этих двух синонимов, за исключением некоторых неизбежных отклонений, оставалось, начиная с эпохи франков и до конца феодализма, и даже несколько позже, неизменным. Иногда его расшифровывают как «полная собственность», забывая, что подобное определение плохо согласуется со средневековым правом. Помимо родственных уз. всегда наличествующих и накладывающих свои ограничения, владелец аллода, если он сам был сеньором, имел арендаторов, а точнее, вассалов, чьи права на пользование землей, чаще всего наследственные, сильно ограничивали его собственные. Другими словами, если смотреть «вниз», то аллод не давал неограниченного права на землю. Зато права владения были никем не ограничены, если смотреть «вверх». «Феод, принадлежащий солнцу» — так красиво обозначали немецкие юристы в конце средневековья аллод, не предполагающий власти вышестоящего сеньора.
Подобной привилегией независимости могло обладать любое недвижимое имущество или доход с него, начиная от мелкого крестьянского хозяйства, кончая обширным комплексом податей и оброков или административных должностей; не зависела эта привилегия и от социального положения владельца. Таким образом, существовала антитеза между аллодом-вручением (alleu-censive) и аллодом-феодом (alleu-fief). В настоящий момент нас интересует только феод. Изменения во владении этим видом собственности во Франции и в прирейнских областях шли в одинаковом ритме, но с разной амплитудой.
Анархия, сопровождавшая развал империи Каролингов, позволила немалому числу феодалов просто-напросто присвоить «поместья», которые они получили во временное владение. Чаще всего это случалось с владениями, принадлежащими церкви или королю. Процитируем две лимузинские хартии, одна 876 года, вторая — 914. Первая: король Карл Лысый передает своему верному по имени Альдебер до конца его жизни и жизни его сыновей имение «Кавальяк» в качестве «пожизненного бенефиция». Вторая: «я, Альжер, сын Альдебера, дарю каноникам Лиможа аллод «Кавальяк», который я унаследовал от своих родителей».{144}
Но и не попав в руки духовенства, аллоды, как узурпированные вроде этого, так и давние и законные, не слишком долго сохраняли свою главную привилегию. Летописец рассказывает, что жили два брата Герруа и Гаке, сыновья богатого сеньора из Поперинга, и они разделили между собой свои аллоды. Граф Булони и граф города Гина принуждали их без конца пойти к ним в вассалы со своими землями. Гаке, «боявшийся людей больше Бога», уступил настояниям графа Гина. Герруа, наоборот, не хотел уступить ни тому, ни другому и отдал свою часть наследства епископу Теруана и получил его обратно в виде феода{145}. Записанная довольно поздно, эта история может быть не совсем точна в деталях, но она вполне верно рисует участь тех небольших аллодов, которые соперничающие бароны-соседи тянули каждый к себе. О том же повествует и очень точная летопись Жильбера де Монса: замки, построенные на аллодах в провинции Геннегау (Эно), мало-помалу были отданы в качестве феодов местными или фламандскими графами. Но феодальный режим в качестве системы зависимостей никогда не достигал совершенства, даже в тех районах, где он зародился, поэтому аллоды сохранялись до последнего. Однако многочисленными они были при первых Каролингах — более того, обладание аллодом, расположенным в том же графстве, было непременным условием для того, чтобы стать светским защитником прав местной церкви в суде, — но с X века число их резко уменьшается, в то время как число феодов непрестанно растет. Земля отправляется в услужение вместе с людьми.
Неважно происхождение феода — он может быть частью господской земли и может быть «возвращенным феодом», как назовут впоследствии юристы отданный сеньору и обратно полученный от него аллод — официально он будет считаться пожалованием господина, в результате чего возникает еще одна церемония по образцу других «инвеститур», как называли во Франции обряды введения в собственность. Сеньор должен был вручить вассалу некий предмет, символизирующий вручаемое имущество. Чаще всего это бывала просто-напросто палочка. Но порой участники предпочитали более значимый символ: ком земли, напоминающий о переданном поле; клинок, говорящий о долге воина, стяг, если вассал должен был быть не просто воином, а военачальником, под чьим копьем будут собираться рыцари. На этой основе, изначально весьма приблизительной, древние обычаи и гений юристов выткали в разных краях разные символы. Если землей наделяли нового вассала, то инвеститура была сразу же после принесения оммажа и клятвы верности. И никогда не перед ними[32]. Сначала присяга, потом награда.
Имущество любого рода могло стать феодом. Однако на практике социальное положение жалуемого, если речь шла о феоде вассала, вводило определенные ограничения. Во всяком случае, с тех пор, как явственно определилась граница между классами, определились и разные формы коммендации. Документ VII века сохранил нам формулу, с которой вручали землю дружиннику, она не исключала участия в земледельческих работах. Но уже в последующие времена вассал не трудился на земле собственноручно, а значит, жил трудами чужих рук. Поэтому ему нужна была земля, заселенная арендаторами, с одной стороны, платящими оброк, а с другой — возделывающими поля, которые когда-то должен был обрабатывать сам хозяин. Словом, большинство феодов были большими или малыми сеньориями. Но были и другие феоды, они приносили владельцам денежный доход, позволявший жить в праздности, не давая им власти над теми, кто платил; такими феодами была десятина, мостовая пошлина, рынки, а у церквей их побочные доходы.
По средневековому праву и эти только что перечисленные феоды, будучи связаны с землей, считались недвижимым имуществом. Позже, с развитием торговли, мены и систем управления, в королевствах и крупных княжествах стали скапливаться порядочные денежные запасы, и тогда короли и крупные бароны в качестве феодов стали распределять денежные ренты и, хотя они не имели никакого отношения к земле, получавший ренту вассал приносил оммаж. Эти «карманные феоды» — иными словами, казна — обладали множеством преимуществ. Во-первых, не отчуждалась земля, которая, как мы увидим, рано или поздно из пожизненного владения непременно переходила в наследственное, — ренту легче было оставлять в пожизненном владении, а во-вторых, с ее помощью господину было гораздо проще держать своего верного в подчинении. Правителям государства рента давала возможность обеспечить себе верных в далеких краях, а не только на той земле, которая находилась в их непосредственном распоряжении. Короли Англии, разбогатевшие раньше других, раньше других стали пользоваться и рентой: уже в XI веке они дали ренту фламандским сеньорам во главе с графом, ища у них военной поддержки. Филипп Август всегда охотно подражал своим соперникам Плантагенетам и пытался конкурировать с ними их же средствами на фламандской почве. В XIII веке Штауфены давали ренты советникам Капетингов, подкупая их, а Капетинги — советникам Штауфенов. Людовик Святой дал ренту и сделал своим вассалом Жуанвиля, который до этого был его подвассалом{146}. А если речь шла о воинах свиты? Денежное вознаграждение избавляло господина от забот о пропитании. Если в XIII веке очень быстро уменьшилось число вассалов на хлебах, то только потому, что возникла возможность награждать своих воинов не натуральным продуктом, а феодом в виде фиксированной платы в деньгах.
Но возникает вопрос: могла ли денежная плата, предмет весьма подвижный, на законных основаниях считаться недвижимым имуществом и становиться феодом? Дело совсем не в словесной игре, а в том, насколько далеко могла распространяться юридическая доктрина вассального феода, которая мало-помалу выработалась вокруг недвижимого имущества. В Италии и Германии при совершенно различных обстоятельствах, которые будут изложены ниже, феодальное право как таковое выделилось в отдельный кодекс, а общая доктрина и юриспруденция пришли к тому, что не стали признавать денежную ренту феодом. Во Франции возникшие трудности не смутили юристов. Под старым названием вознаграждения воинам крупные герцогские и баронские дома незаметно перешли на систему оплаты, характерную для новой экономики, построенной на купле-продаже.
Вознаграждение верного, передача ему феода означали в первую очередь длительную связь людей, которая и была сутью вознаграждения и передачи. Начиная с IX века вассалитет воспринимался как неразрывная связь двух жизней, поэтому владеть бенефицием или феодом можно было до дня смерти или вассала, или сеньора и только до этого дня. Таков был закон, внесенный в официальное законодательство: тот, кто из заключивших договор оставался в живых, мог возобновить вассальные отношения с преемником умершего вассала или умершего сеньора, вновь принеся оммаж, передача феода осуществлялась с помощью инвеституры. Но практика тут же стала противоречить теории, и нам нужно понять и изучить, в чем именно. Эволюция права была общей для всей феодальной Европы, поэтому мы сначала посмотрим, как развивались и менялись аналогичные или подобные институты в тех странах, которые до сих пор оставались вне поля нашего зрения.