№ 11 ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ Г.К. ЖУКОВА С ПРЕЗИДЕНТОМ США ЭЙЗЕНХАУЭРОМ

№ 11 ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ Г.К. ЖУКОВА С ПРЕЗИДЕНТОМ США ЭЙЗЕНХАУЭРОМ

20 июля 1955 г.

в 12.30

Присутствует посол США в Москве Болен.

ЖУКОВ передает Эйзенхауэру привет от Н.С. Хрущева и Н.А.Булганина и говорит, что советский народ и Советское правительство с самым большим уважением относятся к Эйзенхауэру. Это хорошее отношение появилось не только теперь, но сложилось за годы войны и за послевоенный период.

ЭЙЗЕНХАУЭР благодарит за приветствие и отвечает, что такое отношение к нему, возможно, объясняется тем, что он никогда не занимался руганью или личными выпадами против кого-либо и всегда стремился говорить правду и откровенно излагать свою точку зрения.

ЖУКОВ замечает, что это понимают в Советском Союзе.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он должен признать, что в США имеются демагоги, которые выступают с различными выпадами и наносят ущерб отношениям между СССР и США.

ЖУКОВ напоминает о совместной борьбе советского и американского народов против германского нацизма и о согласованной работе с Эйзенхауэром в Контрольном Совете в Берлине. Он говорит, что сотрудничество и дружба того времени между советским и американским народами давали основание рассчитывать на плодотворное сотрудничество и в последующие годы. К сожалению, говорит он, эти надежды не оправдались. С тех пор взаимоотношения между СССР и США испортились и в настоящее время они являются ненормальными и вредными для дела мира и дружбы.

ЖУКОВ вспоминает, что в ходе войны и особенно в ее последний период гитлеровское руководство строило все свои военно-политические расчеты на том, что ему удастся поссорить и «столкнуть лбами» СССР и США. Эти расчеты провалились. Однако то, что не удалось сделать гитлеровскому руководству, удалось сделать темным силам в последующий период. Жуков выражает сожаление, что это произошло.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он также сожалеет об этом.

Эйзенхауэр добавляет, что он просил посла Болена присутствовать на беседе и записывать ее не для того, чтобы эта запись попала в третьи руки или превратилась в какой-то официальный протокол беседы, а как памятка для того, чтобы он, Эйзенхауэр, лучше запомнил все то, что будет говорить ему его старый друг.

ЖУКОВ заявляет, что простой советский народ и руководители партии и правительства Советского Союза желают иметь самые тесные дружественные отношения с Соединенными Штатами. Он, Жуков, считает, что Эйзенхауэр вместе с советскими руководителями должен предпринять серьезные усилия, чтобы отбросить все то, что мешает налаживанию советско-американских отношений, так как на этом наживаются темные силы и некоторые другие государства, которые ловят золотую рыбку в мутной воде. Темные силы, разжигая вражду между советским и американским народами, внушают американскому народу страх и представляют Советский Союз агрессивной страной, которая якобы готова напасть на США.

Он, Жуков, хочет честно и откровенно поговорить с Эйзенхауэром, как солдат с солдатом. Он хорошо знает намерения Советского правительства и ЦК КПСС, знает, что в Москве не думают о войне с Америкой. Советский Союз не думает также нападать и на какие-либо европейские страны. Такая война ему не нужна. Он сыт войной по горло. Советское правительство считает своей главной задачей поднять благосостояние советского народа. Он, Жуков, может заявить об этом со всей откровенностью и хочет, чтобы Эйзенхауэр поверил, что дело обстоит именно так.

ЭЙЗЕНХАУЭР отвечает, что он верит Жукову и, учитывая опыт совместной работы с ним в Берлине, не имеет никаких оснований не доверять его словам.

ЖУКОВ говорит, что на Западе часто говорят о том, что у Советского Союза имеются мощные вооруженные силы, способные напасть на Западную Европу и на Америку. Он, Жуков, не будет скрывать, что Советский Союз располагает мощными наземными и военно-воздушными силами, располагает мощной стратегической авиацией, а также атомным и водородным оружием. Но Советский Союз создал все это не со злым умыслом. Советский Союз вынужден иметь мощные вооруженные силы, хотя это и отражается на гражданской экономике СССР и удовлетворении потребностей народа. Мы не хотим повторения 1941 года. Тем более Советский Союз не может ослабить себя перед лицом угроз, с которыми выступают ответственные военные руководители, включая военных руководителей Североатлантического пакта. Они открыто заявляют о своей готовности разгромить Советский Союз атомными бомбами с военных баз, расположенных вокруг границ СССР. Как полководец Эйзенхауэр поймет, что Советский Союз не может играть в свою безопасность, да и сами США не делают этого. Поэтому надо попытаться найти общий путь, общий язык между СССР и США, чтобы ликвидировать создавшееся недоверие и добиться дружбы между двумя странами. США — богатая страна, но, по моему мнению, и американский народ хотел бы облегчить бремя, которое он несет в связи с гонкой вооружения.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что это соответствует действительности.

ЖУКОВ говорит далее, что он не скроет от Эйзенхауэра того, что он приехал в Женеву специально для того, чтобы повидаться со своим старым другом, поговорить с ним по душам и высказать ему то, что у него, Жукова, наболело за эти годы. Он считает, что Эйзенхауэр, который всегда так хорошо высказывался в отношении необходимости обеспечения мира, мог бы сделать многое для восстановления советско-американской дружбы.

ЭЙЗЕНХАУЭР отмечает, что он согласен с Жуковым относительно того, что в конце войны дружба между СССР и США все более укреплялась, и он также сожалеет об ухудшении отношений, происшедшем в послевоенный период.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит далее, что Жуков не остановился на одном обстоятельстве, которое он, Эйзенхауэр, хотел бы подчеркнуть. Дело в том, что в связи с ухудшением советско-американских отношений в Москве стали по необходимости излагать свою версию того, что произошло, а американские руководители, в ответ стали излагать американскому народу свою точку зрения. В результате миллионы людей в США были охвачены страхом и создалось то состояние умов, которое является одним из самых устрашающих фактов создавшегося положения. Если бы он был бы полностью свободен в своих действиях, то он легко мог бы изменить ход событий и улучшить положение. Однако, надо учитывать состояние общественного мнения и поэтому необходимо действовать постепенно, чтобы рассеять недоверие, возникшее за эти годы.

ЖУКОВ соглашается с этим.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он хотел бы также упомянуть о некоторых событиях, как их понимает он и его правительство. Сразу же после окончания войны США настолько демобилизовали свои вооруженные силы, что у них не хватало войск даже для того, чтобы оккупировать Германию, Японию и Южную Корею и иметь при этом достаточный резерв в США. Правительство США поступило таким образом потому, что считало, что настала новая эра всеобщего мира.

Однако, как только США демобилизовались, они обнаружили, что на них начинают нажимать со всех сторон. Их друзья в Греции подверглись нападению со стороны сил, которых поддерживали из Болгарии, а также в то время и из Югославии. Затем началась блокада Берлина, а на дальнем Востоке на Чан Кайши, который, как бы о нем ни думать, все же был союзником во время войны, также начали нажимать со всех сторон. Наконец, началась корейская война и в результате всего этого США приняли решение начать вооружаться вновь в широких масштабах, хотя тот план, который они приняли, был весьма дорогостоящим и обременительным для американского народа. Соединенные Штаты пришли к выводу, что они должны действовать более твердо для того, чтобы защищать свои интересы, оказавшиеся под угрозой. Они начали оборонять южную Корею, организовали воздушный мост в Германии и создали Североатлантический пакт. Они поступили таким образом потому, что пришли к убеждению, что Москва объединила в одно целое свои вооруженные силы и вооруженные силы Польши, Чехословакии и других восточно-европейских государств. Североатлантический пакт был создан для того, чтобы противодействовать этому, а также для того, чтобы Франция могла впредь не опасаться угрозы со стороны Германии. Таким образом, началась гонка вооружений, начали создаваться запасы атомных и водородных бомб, которые являются весьма дорогостоящими и, по его, Эйзенхауэра, мнению, бесполезными, если бы удалось восстановить доверие между государствами.

ЖУКОВ замечает, что, по его мнению, нет смысла ворошить прошлое. Он допускает, что в прошлом были сделаны ошибки как с той, так и с другой стороны, и он не исключает, что это было сделано из-за того, что поступала неправильная информация. Однако, по его мнению, в настоящее время надо смотреть не в прошлое, а в будущее.

ЭЙЗЕНХАУЭР соглашается с этим и говорит, что он упомянул о прошлом лишь для того, чтобы объяснить политику США в этот период.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит далее, что теперь, когда появилось атомное и водородное оружие, изменились многие понятие, бывшие правильными в прошлом.

Война в современных условиях с применением атомного и водородного оружия стала еще более бессмысленной, чем когда-либо прежде.

ЖУКОВ соглашается с этим. Он говорит, что провел много учений с применением атомного и водородного оружия и лично видел, насколько смертоносно это оружие.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что даже ученые не знают, что произошло бы, скажем, в течение одного месяца, если было бы взорвано 200 водородных бомб и если бы условия благоприятствовали распространению атомной пыли.

ЖУКОВ замечает, что если бы в первые дни войны США сбросили 300–400 бомб на СССР, а Советский Союз, со своей стороны, сбросил такое же количество бомб на США, то можно представить себе, что произошло бы с атмосферой. Он, Жуков, лично стоит за то, чтобы ликвидировать атомное и водородное оружие.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что надо стремиться к этой цели. Однако, разоружения и запрещения атомного оружия, по-видимому, надо добиваться постепенно.

Что если начать процесс регулирования вооружений, продолжает Эйзенхауэр, с Центральной Европы, где каждой стороне не будет разрешено иметь вооруженные силы свыше определенного уровня с установлением соответствующего контроля? Такая система могла бы затем быть распространена и на другие районы.

ЖУКОВ замечает, что главное — сократить вооруженные силы и ликвидировать атомное оружие. ЭЙЗЕНХАУЭР соглашается с этим, но добавляет, что первоначально хорошо было бы испробовать такую систему лишь в одном определенном районе.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит далее, что при любой системе инспекции и контроля та или иная сторона могла бы скрыть от противоположной стороны определенные запасы атомных и водородных бомб. Однако, можно было бы первоначально создать более ограниченную систему инспекции. Например, Советский Союз мог бы послать группу инспекторов в США, которые, возможно, не обнаружили бы запасы атомных бомб, если бы США захотели их скрыть, но поставили бы под контроль крупные военные порты, аэродромы и другие военные объекты, крупные промышленные предприятия, а также средства, при помощи которых доставляются атомные бомбы и другое оружие. Это дало бы возможность положить начало системе надежного контроля и предупредило бы возможность внезапного нападения.

ЖУКОВ замечает, что контроль представляет собой составной элемент системы сокращения вооружений и запрещения атомного и водородного оружия. Однако, главное заключается в том, чтобы сократить вооружение и ликвидировать атомные и водородные бомбы.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что он считает это правильным.

ЖУКОВ говорит далее, что желательно было бы сблизить точки зрения США и СССР по вопросу о коллективной безопасности. Он, Жуков, считает создание системы коллективной безопасности очень важным мероприятием, так как создание такой системы повысило бы ответственность участников системы коллективной безопасности и тогда легче было бы наказать того, кто попытается нарушить мир.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что вопрос заключается в том, с чего начать в этой области.

ЖУКОВ говорит, что в систему коллективной безопасности могли бы войти четыре государства, участвующие в Женевском совещании, а также другие — желающие — европейские страны. В эту систему могли бы войти две Германии, а впоследствии и объединенная Германия. Пакт-договор, добавляет он, можно было бы уточнить. Главное, чтобы было стремление добиться создания коллективной безопасности и положить конец военным блокам.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он согласен с тем, что к этому, в конечном счете, надо стремиться. Однако, он хотел бы заметить, что Жуков нарисовал картину будущего, к которому надо подходить постепенно, шаг за шагом.

ЖУКОВ соглашается с этим и говорит, что главное в настоящее время это заложить основы дружбы. Мы с Вами, как известно, придерживаемся разной идеологии, но мы искренне дружим и я глубоко уважаю президента, я полагаю, что наши народы могли бы поддерживать дружественные отношения.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что в произведениях Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина содержатся положения о насильственном уничтожении капиталистической системы, в которую он, Эйзенхауэр, верит. Эти положения марксистского учения никогда не были отвергнуты советскими руководителями и они являются одной из основных причин, вызывающих беспокойство у американского народа.

ЖУКОВ отмечает, что, по его мнению, это напрасная тревога, т. к. никакого руководства коммунистическим движением в мировом масштабе не существует. Он может сказать Эйзенхауэру, что Коммунистическое Информационное Бюро не собиралось с 1949 г. для обсуждения каких-либо вопросов. Если бы руководство иностранными коммунистическими партиями существовало, то, вероятно, в первую очередь оно обратило бы внимание на американскую коммунистическую партию и постаралось поднять ее количественно и качественно до уровня, который позволил бы ей попытаться свергнуть капитализм в США. Однако известно, что американская коммунистическая партия одна из самых слабых компартий. Вопрос о том, какой общественный строй будет существовать в Америке — мы считаем это дело самого американского народа. Что касается учения Маркса, то оно существует уже свыше 100 лет и признается многими людьми многих стран, так же как существует много последователей капиталистической системы. Это дело совести каждого человека.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что в марксистском учении все же говорится о насильственном свержении капиталистического строя. Однако его, Эйзенхауэра, обнадеживают два обстоятельства: во-первых, то, что, как говорит Жуков, не существует централизованного руководства над коммунистическими партиями в различных странах и, во-вторых, то что та часть марксистской доктрины, которая говорит о насильственном свержении существующего строя, возможно, забыта или отложена в сторону.

ЭЙЗЕНХАУЭР высказывает далее сожаление, что две величайших державы на земном шаре с огромными производственными возможностями не могут утолить все свои ресурсы на благо своих народов, а также народов других стран. Для того, чтобы они могли делать это, необходимо, прежде всего устранить существующий страх и добиться доверия между ними.

ЖУКОВ говорит, что дело надо вести к тому, чтобы установить тесные отношения и помогать друг другу. Что касается того, отложены ли или забыты те или иные положения марксистской науки, то дело не в этом, а в том, что, как считают в Советском Союзе, в каждой стране одна общественная формация может быть сменена другой, более прогрессивной общественной формацией, но различными способами. В одном случае это может произойти в результате войны, в другом — в результате революции, в третьем — при других обстоятельствах. Нет общего рецепта для прогрессивного развития того или иного государства. Форма общественного строя — это внутреннее дело каждого народа. Что касается Советского Союза, то он не намерен вмешиваться во внутренние дела других государств.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что он упомянул об этом потому, что это — один из вопросов, которые особенно беспокоят американский народ. Чем больше может быть сделано, чтобы доказать народам западных стран, что Советский Союз не имеет намерения вмешиваться в их внутренние дела, тем лучше будет для укрепления доверия и улучшения международных отношений,

ЖУКОВ говорит, что Советский Союз об этом не только заявлял, но, как известно, подписал не одну декларацию на этот счет.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит далее, что он хотел бы коснуться одного острого вопроса, к которому Советский Союз, может быть, имеет только косвенное отношение. Речь идет об американских военнопленных, находящихся в заключении в Китае. Когда он, Эйзенхауэр, стал президентом, то первое, что он сделал, это — помог заключить перемирие в Корее, считая, что это будет способствовать улучшению международной обстановки. Однако, вскоре после этого выяснилось, что пекинское правительство нарушает условия соглашения и задерживает военнопленных, захваченных во время корейской войны. Он, Эйзенхауэр, понимает, что Советский Союз не руководит Китаем. Однако, он хотел бы попросить Жукова, чтобы и Советское Правительство оказало свои добрые услуги в деле освобождения тех 38 или 40 американских военнопленных и гражданских лиц, которые находятся в Китае. Китайское правительство утверждает, что США задерживают китайских студентов, желающих выехать на родину. Однако, это не так, и США готовы согласиться на любую систему инспекции, чтобы доказать, что это не соответствует действительности.

ЖУКОВ отвечает, что он не в курсе того, какое количество американцев находится в плену в Китае. Он слышал, что называлась цифра 13. То письмо, которое он, Жуков, получил от Эйзенхауэра в ответ на свое письмо относительно освобождения мальчика Лысикова и в котором упоминалось о пленных американцах, находящихся в Китае, было послано китайскому правительству. Однако, по понятным причинам, он не мог оказать какого-либо прямого влияния в деле освобождения американцев, находящихся в Китае, так как это дело КНР. Мне известно, что Китай освободил четырех американских летчиков.

Что касается остальных, то он глубоко уверен, что если бы американское правительство попыталось обсудить этот вопрос с правительством КНР, то было бы, очевидно, найдено положительное решение вопроса при условии удовлетворения соответствующих просьб китайской стороны.

ЖУКОВ говорит далее, что поскольку Эйзенхауэр коснулся вопроса о Китае, то он, Жуков, хотел бы посоветоваться с ним о китайской проблеме в целом, решение которой, безусловно, имело бы исключительно важное значение в деле разрядки напряженности на Дальнем Востоке. Он, Жуков, имеет в виду прием Китая в ООН. Жуков задает вопрос, почему КНР не принимают в ООН, и высказывает предположение, что в душе Эйзенхауэр, наверное, согласен с тем, что несправедливо не допускать в эту международную организацию представителей 600-миллионного китайского народа. Почему до сих пор не освобождаются острова Куэмэй и Мацзу, почему не решается вопрос о Тайване. Эти вопросы лихорадят весь мир и осложняют международное положение в целом. Следовало бы войти в положение Китая и понять, что он добивается лишь осуществления своих суверенных прав. Задержка в решении этих вопросов, по его, Жукова, мнению, не на пользу авторитета самих Соединенных Штатов.

ЭЙЗЕНХАУЭР говорит, что если бы он и Жуков потратили на обсуждение китайской проблемы все то время, которого она заслуживает, то они, вероятно, опоздали бы на сегодняшнее заседание, т. к. это весьма сложный и запутанный вопрос. Он, Эйзенхауэр, понимает точку зрения Жукова, как он ее изложил. Однако история отношений Соединенных Штатов с пекинским правительством — это весьма печальная история и он, Эйзенхауэр, не может описать то возмущение, которое существует в США по этому вопросу. Он надеется, что со временем удастся урегулировать и этот вопрос. Однако это потребует немало времени.

Он, Эйзенхауэр, хотел бы отметить при этом, что, несмотря на многочисленные провокации и давление, он воздержался от того, чтобы направить скольконибудь крупные силы для участия в боях в этом районе, потому что американское правительство хотело избежать кровопролития и войны.

Другой вопрос, который я хотел бы поставить перед маршалом Жуковым, продолжает Эйзенхауэр, касается иностранных военнопленных, якобы все еще находящихся в Советском Союзе. К правительству США неоднократно обращались представители различных стран с просьбами помочь в урегулировании этого вопроса. Говорят, например, что в Советском Союзе все еще находятся до 140 тысяч военнопленных из Западной Германии и т. п. Можно предположить, что некоторые из них были осуждены как военные преступники. Но, по его, Эйзенхауэра, мнению, наступило время для того, чтобы сделать великодушный жест и освободить этих людей. Эйзенхауэр просит Жукова заняться этим вопросом и помочь в его урегулировании, если это возможно.

ЖУКОВ отвечает, что ему хотя и неизвестно точное количество военнопленных, все еще находящихся в Советском Союзе, он убежден, что цифра, названная Эйзенхауэром, во много раз преувеличена. Если в Советском Союзе еще и имеются военнопленные, то это исключительно военные преступники, осужденные за совершенные ими преступления. Как известно, австрийские военнопленные были недавно полностью освобождены; о немецких военнопленных имеется в виду поговорить с западногерманским правительством. Но, учитывая просьбу Эйзенхауэра, он примет меры для выяснения этого вопроса.

ЭЙЗЕНХАУЭР выражает надежду, что отношения между новым руководством в СССР и им, как старым солдатом, будут улучшаться. Он постарается оказать свое влияние в США с тем, чтобы к советскому руководству относились с должным уважением. Со своей стороны, он будет обращать внимание Советского Правительства через посла Болена на все те действия, которые, по его мнению, являются неправильными, и надеется, что Советское Правительство

будет поступать таким же образом, действуя через американское посольство в Москве или через советского посла в Вашингтоне.

В заключение он, Эйзенхауэр, хотел бы попросить Жукова оказать содействие делу воссоединения Германии. Он не думает, что этого можно было бы добиться в настоящее время. Однако он считает желательным создание соответствующего механизма, который дал бы возможность со временем восстановить единство Германии.

Эйзенхауэр выражает надежду, что о Жукове и о нем останется память не как о полководцах, а как о солдатах мира, и что советское руководство также войдет в историю, как правительство, которое способствовало укреплению мира.

ЖУКОВ говорит, что, действительно, новое руководство партии, Советское Правительство действительно прилагает усилия в деле укрепления мира и дружбы народов, и прежде чем уйти, он хотел бы указать на то, что теперь, как известно, в СССР осуществляется коллективное руководство. При этом коллективное руководство в СССР надо понимать не в узком, а в широком смыслеэтого слова, не только Президиум ЦК КПСС, а и весь Центральный Комитет, все Советское Правительство, ЦК и правительства 16 союзных республик, областные комитета партии и т. д. В американской печати появляются иногда злобные сообщения о том, что система коллективного руководства якобы уже не выдержала испытания. Это не соответствует действительности. Наоборот, практика подтвердила силу и мудрость коллективного руководства.

Советский Союз сейчас находится на большом экономическом подъеме: достигнуты большие успехи в развитии промышленности и сельского хозяйства и все усилия направлены на решение экономической задачи поднятия благосостояния народа. Конечно, у нас имеются свои трудности.

Что же касается Германии, то надо продолжать усилия, направленные на ее объединение на тех основах, как это было изложено в выступлении Булганина на Совещании Глав правительств. Желательно, чтобы Эйзенхауэр и правительство США считались с фактом наличия ГДР и терпеливо подошли к решению вопроса об объединении Германии на миролюбивых основах. В качестве ближайшего шага можно было бы включить обе части Германии в систему коллективной безопасности в Европе. Я не думаю, что германский вопрос будет решен на этом Совещании. Тем не менее, мы будем содействовать постепенному урегулированию этого вопроса.

ЭЙЗЕНХАУЭР замечает, что если когда-либо удастся хотя бы частично урегулировать германский вопрос, то он, Эйзенхауэр, приложит усилия к тому, чтобы в Германии не допускалось преследования людей за их политические взгляды или политические действия в прошлом.

В заключение ЖУКОВ благодарит Эйзенхауэра и выражает удовлетворение полезной и приятной беседой. ЭЙЗЕНХАУЭР соглашается с тем, что беседа была приятной и полезной и благодарит Жукова1. Записал О. Трояновский. РГВА. Ф. 41107. Оп. 1. Д. 58. Лл. 2–14. Машинопись. Опубликовано: Новая и новейшая история, 1999, № 5.