Удар молнии
Удар молнии
6 августа 1945 г. американская атомная бомба уничтожила Хиросиму; через три дня другая бомба испепелила Нагасаки. Ведущий советский физик-ядерщик Юлий Харитон вспоминал, что в Москве эти шаги расценили как «атомный шантаж против СССР, угрозу новой, еще более ужасной и разрушительной войны»{124}. От послевоенной эйфории в советских верхах не осталось и следа. На ее место вновь пришла гнетущая неопределенность. Английский журналист Александр Верт вспоминал, как многие советские руководители говорили ему, что победа над Германией, давшаяся СССР с таким трудом, теперь, можно считать, «пошла прахом»{125}.
20 августа 1945 г. для руководства атомным проектом кремлевский генералиссимус создал Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями, заявив, что создание собственного атомного оружия — это дело, которое должна поднять вся партия. Это означало, что данный проект становится первоочередным для Советского Союза, и отвечать за его осуществление будет вся партийно-государственная номенклатура, как отвечала она в 1930-е гг. за коллективизацию и индустриализацию. Атомный проект стал первым проектом тотальной послевоенной мобилизации всех ресурсов страны. Советская атомная бомба создавалась в обстановке повышенной секретности, и проект этот оказался невероятно дорогостоящим. Руководителям военной промышленности, таким как Дмитрий Устинов, Вячеслав Малышев, Борис Ванников, Михаил Первухин и еще сотням других, пришлось вернуться к тому образу жизни, который они вели во время войны против Германии — без сна и отдыха. Многие участники проекта позже сравнивали свою работу с боями на фронтах Великой Отечественной войны. Как вспоминал один из очевидцев, «работы приняли грандиозный, сумасшедший размах». Вскоре были запущены еще Два грандиозных оборонных проекта: по созданию ракетной техники и по строительству системы противовоздушной обороны{126}.
Среди американских историков до сих пор ведутся споры о мотивах, побудивших Трумэна принять решение сбросить атомные бомбы на японские города. Ряд ученых считают, что Трумэн сделал это не столько для того, чтобы выиграть войну и сократить американские потери, сколько для того, чтобы поставить на место Советский Союз{127}. Как бы там ни было, атомная бомбардировка произвела неизгладимое впечатление на советское руководство. Все тревожные сигналы, поступавшие до сих пор в Кремль, обрели теперь отчетливые контуры реальной угрозы. Соединенные Штаты все еще оставались союзником СССР, но кто мог гарантировать, что в ближайшем будущем они не станут опять его противником? Внезапный рассвет ядерной эры, наступивший в самый разгар советского триумфа, усугубил состояние неопределенности, царившее в умах советских людей. Власть Сталина покоилась на революционных мифах и страхе Большого террора, но также и на мистическом авторитете, который он один умел внушить советским бюрократам, военным и миллионам простых советских людей. Только Сталин мог защитить страну от новой угрозы извне. Хиросима заставила советских руководителей сомкнуть ряды вокруг вождя, пытаясь скрыть за фасадом показной бравады тревогу о будущем{128}.
Правящая верхушка также надеялась, что под руководством Сталина Советский Союз не упустит плоды своей великой победы и сможет построить завоеванную жизнями миллионов «социалистическую империю». Что касается простых советских людей, обескровленных многолетней бойней и измученных тяготами послевоенной мирной жизни, то им оставалось лишь верить в безграничную мудрость кремлевского вождя и молитвенно заклинать: «Лишь бы не было войны».