4. Великий актер на дипломатической сцене

4. Великий актер на дипломатической сцене

До сих пор Наполеон большей частью достигал своих целей, двигаясь как танк по минному полю. Подорвался — значит, не повезло. Прорвался — глядишь, что-нибудь и выйдет. В герои подобным образом выбиваются то и дело. Правда, чаще всего посмертно. Но вот в великие государственные деятели таким путем выйти невозможно. Ведь против лома нет приема — если нет другого лома. А другой лом рано или поздно найдется.

Наполеон был азартным игроком. Но это качество не предполагает, что человек всегда ставит «на всё». Что всегда лезет на рожон. Таким «безбашенным» игроком был, к примеру, шведский король Карл XII. (Тот, с которым воевал Петр Великий.) Одержав блестящую победу, Карл тут же благополучно пускал псу под хвост все ее плоды.

Наполеон действовал иначе. Потому как был гением, а не просто одаренным в военной области «отморозком». Теперь у него уже была цель — выбиться из-под власти «этих адвокатов» — Директории. Вряд ли у него имелся конкретный многоходовый план захвата власти. По правде говоря, подобные многоходовые планы существуют только в сказках про «сионских мудрецов» или в «Кратком курсе истории ВКП(б)». На самом деле всегда и всюду дело обстоит сложнее.

Дело, конечно, не обходится без дипломатических игр. В чем суть дипломатии? Путем переговоров достичь наибольших выгод для себя в ущерб другим. Никакой честной игры здесь нет и быть не может. Все эти переговоры, пакты, договоры — всего лишь сватки хитрецов, где каждый руководствуется только собственной выгодой и рассчитывает обхитрить другого. Чтобы, выбрав момент, нанести удар в спину… Так происходит и во внешней политике, и во внутренней.

В данной ситуации Бонапарту требовалось, говоря современным языком, «приподнять» свой рейтинг. А для этого успешно проведенную войну требовалось столь же успешно завершить. Самому. Потому что, как хорошо запомнил Наполеон, даже самые блестящие победы забываются общественной памятью довольно быстро. Особенно если пресса — не под контролем. В данном случае требовалось самому лично заключить мир. Поставив тем самым жирную точку. И это право Наполеон вырвал, хотя потрудиться пришлось немало и, к тому же, окончательно испортить отношения с Директорией. Зато здесь он развернулся!

Мы уже знаем, что европейская политика XVIII века была весьма респектабельной. А уж дипломатия — тем более. Дипломатические игры, как правило, вели представители высшей аристократии своих стран. В то время это была, что называется, «одна тусовка». Повязанная родственными узами и прочими тесными связями. Международная элита. Добрые знакомые, стоящие высоко над своими народами. Да и споры шли не то чтобы очень горячие, они не затрагивали жизненных интересов. Так, по-мелочи. И тут появляется человек, который по старым правилам играть не желает.

«Старые правила» — это бесконечная и неспешная «торговля», уточнение формулировок, казуистика. Попытки «нагреть» противника, втерев ему какой-нибудь двусмысленный пункт договора. Примерно так, как теперь поступают недобросовестные продавцы строящихся квартир.

А Бонапарт ведет себя иначе. И побеждать прожженных дипломатов, кроме искусных, собственно дипломатических финтов, ему помогает выдающийся актерский талант.

Лицедеем Наполеон был великолепным. Причем в манере игры он далеко опередил свое время. У профессиональных актеров считалось тогда нормой играть на сцене аффектированно. Вздымать и заламывать руки, говорить трагическими голосами, принимать красивые позы — словом, заниматься тем, что теперь называется «театральщиной». Но Наполеон играл не на сцене, он пришел исполнить главную роль в мировой драме. Потому-то Бонапарт лицедействовал в ином, вошедшем в моду гораздо позже реалистическом стиле.

Одним из его коронных номеров были сцены «безумного гнева». Вот один из примеров.

Дело происходило в октябре 1797 года. Наполеон вел переговоры с австрийским посланником по поводу заключения мира после итальянской компании. Разговор шел о чисто житейских вопросах, всегда возникающих после войны: кому что достанется. Австрия потерпела поражение, но не была разгромлена. Поэтому договаривались «по-хорошему». Часть из захваченного Наполеон собирался отдать австрийцам. Вот и решали — что. Во время военных действий Бонапарт одним маршем своих войск уничтожил существовавшую тринадцать веков Венецианскую республику (флот которой, кстати, когда-то был хозяином Средиземного моря). Для того, чтобы договориться с Веной, Наполеон кое-что из венецианских территорий решил отстегнуть и австрийцам.

Переговоры шли в обычной манере мелочного торга. Все двигалось со скоростью параличной черепахи. Так было принято всегда. Куда торопиться-то? Но Наполеону, видимо, весь этот цирк надоел. Поэтому 11 октября дело приняло совсем другой оборот. Когда очередные дебаты зашли в тупик, Наполеон вдруг с места в карьер заорал:

— Ваша империя — старая служанка, привыкшая к тому, что ее все насилуют… Вы торгуетесь здесь со мной, а забываете, что окружены моими гренадерами!

Для пущего эффекта Наполеон вдребезги разнес великолепный фарфоровый сервиз. Кстати, подаренный этому австрийцу Екатериной Великой.

— Так я разобью вашу империю! — Припечатал он на прощание и вышел вон, хлопнув дверью.

Дипломат ошалел настолько, что предпочел больше не спорить. Мир был подписан на тех условиях, которые предлагал Наполеон. Австриец потом «отмазывался», рассказывая, что Наполеон был невменяем по причине, говоря милицейским языком, сильного алкогольного опьянения. Мол, во время переговоров он пил, как лошадь. Стакан за стаканом хлестал пунш. Только заметим, что, во-первых, Наполеон практически не пьянел от выпивки. Во-вторых, он вообще не был замечен в злоупотреблении спиртным. Да и не в его обычае было решать серьезные дела в пьяном виде. Это вам не граждане, похожие на первого российского президента…

Сцена гнева была хорошо рассчитанным приемом, призванным полностью деморализовать противника. И Наполеон применял его потом множество раз.

Но, может, он и в самом деле был подвержен приступам бешенства? Как Гитлер, который, кроме «постановочных» истерик, часто впадал и в настоящие? Это сомнительно — потому, что Наполеон как-то очень быстро от своих приступов отходил. И, что самое главное, они всегда были к месту. Да, Бонапарт впадал иногда в настоящую ярость. Но тогда он не орал и не бил сервизы. Последствия бывали куда серьезнее. В результате одного из таких приступов чуть не взлетел на воздух московский Кремль.

Многие современники Наполеона так и не поняли, что его шумные вспышки гнева — хорошая игра. А вот Александр I, сам блестящий дипломат, сразу это «просек». На него таким образом давить не вышло.