Сначала были деньги

Сначала были деньги

Об истоках и начале чеченской войны мы и сегодня знаем не намного больше, чем в декабре 1994 года. Пока здоровы и политически живы те, кто ее начинал, особые открытия нас не ждут. Впрочем, более разговорчивы рядовые участники событий, предшествовавших новогоднему штурму Грозного.

С чего началась война?

Уже тогда возникал вопрос: как правоверно-советский генерал Дудаев стал лидером сепаратистов? Что стало Рубиконом в эволюции его взглядов? Наблюдения его тогдашних соратников и родственников дают пищу для размышлений. Возьмем расхожее мнение о том, что в начале девяностых Дудаев был направлен в Чечню Ельциным для свержения прогорбачевского клана Завгаева – последнего первого секретаря чечено-ингушского обкома. Это мнение не подтверждают очевидцы. Дудаев, «конгрессом чеченского народа» избранный главой Чечни (еще в составе Чечено-Ингушетии), предложил Завгаеву пост президента Ичкерии, до поры довольствуясь неформально-общественным лидерством. Куда бы пошла Чечня, если бы Завгаев взял союзником всечеченски признанного, но политически не искушенного первого генерала-чеченца? Даже став первым политическим лицом в отрывающейся от Москвы республике, он, скорее всего, рвать с Россией не решился бы. Его окружение составляли сегодня забытые, но привычные ему по многолетнему опыту военной службы бывшие советские полковники Шамханов, Дениев, а также мой собеседник, ныне занимающий один из заметных постов в сегодняшней Чечне, поэтому ограничимся первой буквой его имени.

На вопрос, что хотел Дудаев, С. ответил: «Не допустить взрыва страстей у земляков – носителей излишне “подсолнечного” темперамента. Ожидаемые события в Союзе (Югославия к тому времени уже полыхнула) не исключали кровь. В будущем Джохар рассчитывал на широкую автономию республики в составе нового Союза – о другом до конца 91-го года никто не думал». Сходной позиции придерживался главный интеллигент в тогдашней чеченской элите – диссидентствующий актер Ахмед Закаев, а также возникший на политической периферии еще один полковник – Масхадов. Непримиримыми они стали потом. Дудаеву противостоял главный (тоже по-своему непримиримый) федералист – влиятельный мэр Грозного Бислан Гантамиров, убежденный в своей эксклюзивной ценности для Москвы после сдачи ею Завгаева.

Еще одно «если»: если бы Москва с самого начала среагировала на Гантамирова, не допустила его бодания с Дудаевым, более того – объединила всех «примиримых»? Но Борис Николаич с Михал Сергеичем никак, понимашь, не находили консенсуса. На этом фоне окрепла третья внутричеченская сила, к 1994 году ставшая первой – криминал-сепаратисты с идейно-исламистским самооправданием. Их объединили Яндарбиев, Басаев, Удугов.

С. считает: «Война началась, когда через них Дудаеву пришли деньги». И добавляет: «Я ушел от Джохара, когда в его доме в Катаяме появились коробки от бананов, наполненные пачками “зеленых”. Я спросил: “Как ты собираешься их отмыть?” Дудаев помолчал и отрешенно ответил: “Я не могу отмыться уже сам”».

Матчасть войны

Малоизвестная справка: к декабрю 1994 года Дудаев имел до 50 тысяч в основном ополченцев, вооруженных 42 танками, 66 боевыми машинами пехоты и бронетранспортерами, 120 артиллерийскими орудиями, 42 тысячами единиц стрелкового оружия, 27 вагонами боеприпасов. Это осталось от советских частей после их спешного и ничем не объяснимого вывода в 1992 году. В защиту военных, прежде всего тех, кто отвечал за арсеналы, приведем мнение дудаевца: более половины «крупных стволов» были явочным порядком выведены из строя. Рассказывает бывший зампотех танковой части: «Технику принимал мой бывший прапор-западенец. Сука дудаевская. Проверил ходовую часть. Но, ручаюсь, ни один танк стрелять не мог».

А сверху шли приказы с очевидным подтекстом: пусть все идет, как идет, но если что – спуску не будет. Свое дело делали и те самые деньги, в армейских порядках явно не засветившиеся. А еще – «сложные» по происхождению дудаевские советники, подписывавшие заявки на восполнение некомплекта. С чем до зимы 1994-го прибывали в Грозный самолеты из освободившейся от «советского тоталитаризма» Восточной Европы? Кто хочет, поверит, что с излишествовавшим после ухода «оккупантов» банно-прачечным имуществом. Не увлекаясь поисками мировой закулисы с вечно гадящим нам турком (немцем, англичанином, американцем…), ограничимся констатацией: тема иностранного участия в подготовке сепаратистов – тикающая бомба. И все же, чем руководствовались те, кто дважды за четыре года (в 1992 и 1996 годах) подписывал распоряжения о передаче имущества «чеченской стороне»? Служили ли в Чечне их сыновья? Скандальных отставок по этому поводу память не сохранила. Существует и иной, реже задаваемый вопрос: на что рассчитывали дудаевские власти, вооружавшие народ так, как это запомнилось другому моему собеседнику, тоже предпочитающему не раскрывать своего имени? «Автоматы грудой свалили с КамАЗа (!). Эмир, бывший товаровед (!), расписался в квитанции за списочный состав ополченцев – фактически всех мужчин от 14 до 50 лет, потом запер оружие в своем магазине. Магазин вскоре ограбили, наверх доложили о рейде федеральных спецназовцев. Потом, правда, привезли еще. А эмира после убили. Говорят, из-за денег».

Мифы и мотивация

Еще менее известная тема: как Дудаеву с Басаевым удалось загнать в окопы почти весь чеченский народ? За кого – Басаева с Радуевым? – шел умирать и грозненский инженер-нефтяник, и гудермесский железнодорожник. Рассказывает родственник Кадырова, отвоевавший за Дудаева всю первую кампанию: «Нам сказали, что есть указ Ельцина о повторной депортации всех чеченцев. Причем на сей раз с уничтожением всех до одного. Знаешь, с чего началась война? С захвата грозненского изолятора – говорили, там сидят шесть азербайджанцев, которые пришли в Чечню, чтобы предупредить чеченцев. Потом я встречал многих бывших зэков – все они говорили, что азербайджанцы-спасители сидели именно с ними – в том числе и за пределами Чечни. Многим освобожденным выдали по 300 – 500 долларов как пострадавшим от московского режима. Большинство зэков той волны долго не прожили, в том числе из-за наступившей здесь с 1993 года всесоюзной бандитской вольницы: “Парень-шатоец ехал в Грозный, чтобы поступить в охрану Дудаева. Его взяли в заложники. А отцу предложили выложить 5 тысяч баксов. Отец пожаловался Дудаеву. Тот отрядил своих охранников на выручку. В кровавом месилове погибли почти все бандиты. Чеченцев среди них не было”».

Я спросил: «Неужели никто из чеченцев не задался вопросом: зачем Москве новая депортация?» Получил ответ: «Говорили, что чеченцы – самые богатые в Союзе. Поэтому в их домах расселят выводимых из Европы военных». Было и теоретическое обоснование. Вот конспект политзанятий на тему «Почему побеждают чеченцы?». Пункт первый: «Пророк Мохаммед, Коран о неизбежности победы чеченского народа». Пункт второй: «Первый президент Чеченской Республики Ичкерия Джохар Дудаев о неизбежности» того же. Пункт третий – в оригинальной стилистике: «Руски собаки – дураки». Ничего не напоминает? Красноречивый подпункт: «Сколько Русня задолжала чеченцам?» На сепаратистском плакате-аналоге «зовущей матери»: Дудаев в пилотке и с волком у ног: «Наш бог – свобода. Наш закон – война». Замени «наш» на «их» – строчка из Лермонтова. Впрочем, кого это волновало, если с начала девяностых здесь ждали, когда «из кухонных кранов кавказских кувейтцев потечет коньяк»?

Не сдающиеся пособники Дудаева

Это в первую очередь русскоязычные представители транснациональных корпораций, чей патриотизм легендами не овеян. Очевидны «военно-чеченские» интересы мировых нефтетранзитчиков, опасающихся стратегической конкуренции со стороны стабильной России. Война вспыхнула как раз тогда, когда нефтезапасы каспийского дна были названы вторыми по объему после Персидского залива с Ираком-Кувейтом и саудитами-эмиратами: сотни миллиардов долларов на тридцатилетнюю перспективу. Если это так, то труба, проходящая через Чечню – Ставрополье – Кубань, обогатила бы все окрестное население. Десятилетняя же война, какими бы ни были оценки каспийского нефтяного потенциала, пока съедает наши не бездонные ресурсы. Это первое, что не требует экспертизы. Безотносительно нефти признаем второе. Никто из наших новых партнеров практической помощи в борьбе с сепаратизмом нам не оказал. «У России, сынок, два союзника – армия и флот», – говаривал Александр III будущему императору Николаю II. Нескончаемое чеченское лихолетье – это фактор многими желаемого ослабления России, которое нашим ненавистникам неизмеримо дороже любого сочувствия к жертвам Буденновска, «Норд-Оста», Беслана… Скажем больше: происходящее в республике определяет по принципу реостата силу внешнего давления на Москву: уступаем натовскому расширению – нас на время «не ругают» за зачистку Чечен-Аула. Критикуем американцев за Ирак – значит, плохо учимся демократии и Чечня тому – «всепогодный» пример. Третье и, пожалуй, главное: эхо грозненской канонады уже десять лет в немалой степени задает мещанское отношение к федеральной власти: нет терактов – и слава богу! Главное, чтобы доллар не обвалился. Допустили теракт, значит, трехтысячные «новогодние» потери ничему власть не научили. Технология противопоставления общества государству освоена в декабре 1994-го, когда на дудаевской стороне оказалось большинство отечественного журналистского сообщества, представителей прочих гражданских институтов. Увы, государственная информационная машина так и не научилась взаимополезному диалогу со всеми согражданами, во всяком случае – по теме Чечни. Наш правый политический фланг по-прежнему считает, что от шахидов можно отделиться рвом или забором, а военные – главные провокаторы очередной волны взаимного насилия. Левые, кроме пресловутого импичмента, ничего внятного предложить не смогли. А центр, во всех странах представляющий интегрирующее начало нации, главных выразителей национальной идеи, имеет партию, но не социальную опору. Следовательно, нет глубинной патриотической идеологии, не подменяемой партийными установками. Федералы и общество остаются если не в афронте друг другу, то без взаимного доверия.

Свернуть голову 50-тысячной армии генерала Дудаева – при любых спорах о нем самом и времени, в котором он жил, оказалось проще.