Остров Кронштадт (славянская ЛюНависть)

Остров Кронштадт

(славянская ЛюНависть)

Говорят, русские читают стихи, как молитвы,

и пишут их, чтобы сказать правду…

Под поручнем каждого прута твоей лестницы —

не потерявший краски лоскут ткани —

символ мольбы…

Земле отпущены века до Пришествия…

…не разглядеть кого – в перекрестье глазка.

А нам?

Неодолима чувств природа:

Ты видишь – я опять пришел.

Твой телефон молчал три года.

Тебе, я думал, хорошо.

Сверстники из пятидесятых все чаще уходят,

не развинтив цилиндрик валидола,

не дожив до тяжких коньячных юбилеев,

не допризнавшись, не допростив…

Без покаянья…

Зияет прошедшее странно и жутко,

Как ниша бетонной стены,

Храня до поры правду наших поступков,

Былую реальность и сны.

Хотеть не ЗА ЧТО,

А КОМУ, КОМУ?

КОММУНИЗМ чувств.

Интернационал мольбы.

Ее больше, чем въелось в известь старого храма.

Мольбы…

палившей райкомы и мечети Таджикистана,

выбившей сердце сараевского Христа соборной мозаики.

Может, Таджикистан и Югославия

начались с самоубийства маршала Ахромеева?

Без покаянья.

В сараевских трамваях и душанбинских троллейбусах —

фанерные двери гражданской войны.

Мольбы…

сквозь бойницы в бетонном желобе

олимпийской трассы бобслея.

На склонах Балкан, переходящих в кладбища,

среди похожих на отчества фамилий на – ич —

в кириллице – с полями вместо цифр: римских и арабских —

Петр и Павел.

Русские дуэлянты.

С судьбой. З богом.

Без покаянья.

Нет ничего атеистичней смерти.

«В России есть остров, большой, как Сараево. Кронштадт. Оттуда Павел.

Петр – болгарин. Пел по-русски».

Не осветить в души загашниках

О прежних днях мои слова,

Пока солирует «калашников»

Калибром семь шестьдесят два.

На всю Европу хватает

римского Петра и

лондонского Павла.

Но каждой клеточкой сетчатки —

Такая русская судьба —

От Петербурга до Камчатки

За нами смотрят сразу два.

Она роняет седеющие волосы

на свои черные колготки.

40 кг тротила.

В своей квартире

на первом этаже восьмиэтажки. И…

Без покаянья.

«Ко jе други моги

прочитати твоje повесци, Сараjeву?»

Острее ревности к любовнику —

Коль Бог не дал судьбы иной —

Бикфордов шнур на подоконнике —

Давай огонь. Пошли с сумой.

Пять лет в розыске.

Террористка по имени Весна.

* * *

Все романтические истории

завершаются сухим резюме,

похожим на выходные данные прочитанного романа.

И все-таки, как во сне под пятницу,

найди меня на карте ночной Европы,

где самые яркие точки – Москва и

Питер.

Большие, как остров Кронштадт.

P. S. А покаянье – дьяволу в конверте

Отправь, забудь и все-таки условь

Нам дату, место встречи после смерти.

Там Бог простит. Там русская любовь.

Сараево,

апрель 1997  г.