Деградация римской науки во II–V вв. н. э

Деградация римской науки во II–V вв. н. э

По сравнению с эпохой, в которую создавались труды Витрувия, Цельса, Сенеки, Колумеллы и (несколько позднее) Плиния Старшего и которая была одновременно «золотым веком» латинской художественной литературы, II век н. э. ознаменовался постепенным упадком по всем направлениям. Но если в области художественного творчества второй век еще может гордиться сатирами Ювенала и «Метаморфозами» Апулея, то научная проза не выдвинула за этот период ни одного известного имени. Заметим, впрочем, что, формулируя такой суровый вердикт, мы имеем в виду только латиноязычную науку, ибо для греческой науки этот же самый век был временем нового поразительного взлета: достаточно сказать, что именно к этому времени относится творческая деятельность таких гигантов, как Птолемей и Гален.

Характерной чертой латиноязычной науки II в. н. э. был отход от реальных проблем действительности, находившихся в центре внимания римских ученых предыдущей эпохи, и углубление в далекую от жизни антикварную схоластическую ученость. Примером такой тенденции может служить творчество Авла Геллия (130–180 гг. н. э.), автора знаменитых «Аттических ночей» (Noces atticae) в двадцати книгах, из которых до нас не дошла только восьмая книга. Это сочинение представляет собой весьма беспорядочную компиляцию отрывков и пересказов (эпитом), взятых из множества греческих и римских писателей. Этот материал содержит сведения из самых различных областей знания — литературы, грамматики, истории, философии, права, медицины, математики и естествознания. Сами по себе эти сведения не содержат ничего нового, но представляют интерес, поскольку в них содержится информация (и подчас уникальная) о писателях, философах и ученых прежних времен. В своем сочинении Геллий приводит цитаты примерно из 250 авторов, причем многие из этих цитат известны только благодаря ему. В этом и только в этом состоит значение «Аттических ночей».

В III столетии наследником энциклопедической традиции Варрона и Плиния явился Кай Юлий Солин, точные даты жизни которого нам неизвестны, но от которого до нас дошло сочинение, имеющее характерное заглавие «Собрание примечательных вещей» (Collectanea rerum memorabilium). Источниками для этого сочинения послужили прежде всего «Хорография» Помпония Мелы и «Естественная история» Плиния Старшего, хотя сам Солин, перечисляя 63 авторов, которым он якобы был обязан своими сведениями, ни разу не упоминает ни Мелу, ни Плиния. Как показал издатель Солина знаменитый немецкий ученый Теодор Моммзен, в энциклопедии Солина можно обнаружить 38 извлечений из «Хорографии» и около 1150 — из «Естественной истории». За исключением первой главы, в которой речь идет об удивительных фактах, касающихся человека (и заимствованных почти исключительно из седьмой книги Плиния), энциклопедия Солина посвящена в основном географии стран средиземноморского бассейна, причем описания тех или иных мест перемежаются в ней рассказами о разного рода удивительных и чудесных фактах. Книга Солина пользовалась исключительной популярностью в средние века.

IV и V века н. э. характеризуются в латиноязычной литературе возрождением интереса к космологической тематике, что можно объяснить влиянием неоплатонической философии, ставшей к этому времени ведущим философским учением. В плане этой космологической тенденции следует упомянуть три имени — Халкидия, Макробия и Марциана Капеллы.

Халкидий — неоплатоник IV в. н. э.; от него до нас дошел комментарий к первым двум третям «Тимея» Платона. Это — очень объемистое сочинение, в пять раз превышающее текст самого «Тимея». Метод Халкидия состоит в том, что он цитирует пространные пассажи из платоновского диалога (в своем переводе на латинский язык), которые служат для него предлогом для рассуждений на те или иные темы, порой не очень связанные с цитируемыми отрывками. Рассуждения Халкидия, порой очень запутанные и маловразумительные, несут на себе явную печать неопифагорейской мистики чисел. Для истории науки наиболее интересна пятая глава комментария Халкидия, в которой говорится об астрономии. В свое время эта глава давала повод оценивать Халкидия как довольно компетентного ученого в отношении знания античной астрономии, значительно превосходящего всех своих римских предшественников. Более детальное изучение текста этой главы показало, однако, что в большей своей части она представляет собой свободный перевод ряда мест (почти половины) трактата по астрономии Теона из Смирны, ученого II в. н. э., которого мы упоминали в пятой главе настоящей книги. Сам Халкидий ни разу не сылается на этот источник. Лишь закончив изложение трактата Теона, Халкидий в конце главы снова возвращается к Платону.

Из отдельных частностей комментария Халкидия отметим, что он повторяет ошибку Теона, утверждая, что Солнце в своем движении отклоняется от эклиптики на угол 1/2° (в созвездии Весов). Для историка астрономии представляет интерес утверждение, что Эратосфен еще придерживался старой (платоновской) точки зрения на порядок расположения планет, согласно которой Солнце идет сразу за Луной, а уже затем следуют Меркурий, Венера и т. д. Отметим также, что комментарий Халкидия является одним из немногих источников наших сведений о системе мира Гераклида Понтийского. Правда, Халкидий говорит только о движении Венеры вокруг Солнца (опуская Меркурий), но это, по-видимому, было с его стороны простой оплошностью. Еще более грубую ошибку он допускает, приписывая Гераклиду (и даже Платону) идею эпициклов.

Несмотря на несамостоятельность Халкидия, его все же следует считать первым латиноязычным автором, который попытался усвоить достижения греческой астрономии.

Время жизни Макробия относится к началу V в. н. э. Сохранились два сочинения этого автора, имевшие большой успех в средние века: «Сатурналии» и комментарий ко «Сну Сципиона» Цицерона. Первое из них представляет собой последний образец литературного жанра, начало которому было положено «Пиром» Платона. Во время римского праздника сатурналий, который, как известно, продолжался несколько дней, некая компания высокообразованных друзей собирается в доме богатого и знатного римлянина Ветия Претекстата и проводит время в беседах па различные занимающие их темы, в том числе и па научные. Эти беседы представляют для нас интерес главным образом тем, что в них содержится множество сведений, касающихся римских древностей, фольклора и религии.

Для историка науки значительно более важным представляется комментарий ко «Сну Сципиона». Не говоря о том, что именно благодаря Макробию мы располагаем полным текстом этого шедевра «золотой» латинской прозы, комментарий интересен тем, что в нем впервые на латинском языке дается сжатое изложение неоплатонистской философии. Основным источником для Макробия послужили, по-видимому, сочинения неоплатоника Порфирия, хотя сам автор утверждает, что основоположником неоплатонизма был Цицерон (подобные анахронизмы крайне типичны для научной литературы поздней античности). Астрономический раздел комментария Макробия содержит массу путаницы и различного рода неправдоподобных сведений; характерно, например, что сплошь и рядом он ссылается на древних египтян, в то же время игнорируя достижения греческой астрономии (возможно, впрочем, что он даже не был знаком с этими достижениями). Несмотря на эту путаницу (а может быть, именно благодаря ей) в средние века Макробий считался одним из высочайших авторитетов в области астрономии.

В лице Марциана Капеллы (V в. н. э.) мы встречаем последнего античного энциклопедиста варроновской традиции. Его единственное сочинение «Брак Меркурия и филологии» (De nuptiis Philologiae et Mercurii) состоит из девяти книг, две из которых служат общим введением, а остальные посвящены соответственно грамматике, диалектике, риторике, геометрии, арифметике, астрономии и музыке. Источниками для Капеллы служили Варрон, Плиний, Солин и какие-то не дошедшие до нас латинские учебники, черпавшие свой материал из соответствующих греческих трактатов (таких, как «Арифметика» Никомаха и «Об астрономии» Теона). Любопытно, что некоторые (правильные!) астрономические данные, сообщаемые Капеллой, не содержатся ни в каких письменных источниках и, возможно, были сообщены ему кем-либо из современных ему астрономов, еще продолжавших наблюдать за небом либо и Александрии, либо в каком-нибудь другом пункте Северной Африки. Но этим, пожалуй, исчерпывается все положительное, что можно сказать о труде Капеллы. Напыщенный стиль, дешевая риторика и безвкусная аллегоричность показывают, насколько деградировала римская проза со времен Цицерона и Цельса. Тем не менее сочинение Капеллы пользовалось большой популярностью в средние века, когда его комментировали такие авторитеты, как Эригена и Ремигий из Оксерра. Для историков римской науки энциклопедия Капеллы представляет известный интерес в той мере, в какой она позволяет реконструировать некоторые места из не дошедшей до нас энциклопедий Варрона.