Расцвет и деградация правящего дома Ци

Расцвет и деградация правящего дома Ци

В отличие от Цзинь царство Ци было гегемоном лишь несколько десятилетий, пришедшихся на годы правления Хуань-гуна (685643 гг. до н. э.). До того из событий, на которые обратил внимание Сыма Цянь и которые интересны с точки зрения рассматриваемой в данной главе темы, стоит напомнить лишь о том, что, будучи уделом сподвижника Вэнь-вана и У-вана чжоуского Тай-гуна, это царство ранее других стало не только фактически слабо зависимым от центральной власти чжоусцев, но и относительно богатым, прежде всего за счет торговли рыбой и солью. Можно напомнить также о том, что в IX в. до н. э. оклеветанный соседом циский Ай-гун был живьем сварен в столице Чжоу [103, гл. 32; 71, т. V, с. 41–42]. Оба сообщения свидетельствуют в пользу того, что царство Ци рано стало сильным и претендовало на независимость, а это в те времена еще не оставалось безнаказанным. Разумеется, Ци, как и прочие уделы, трансформировавшиеся в самостоятельные царства, время от времени сотрясали внутренние смуты, связанные прежде всего с династийными спорами и разборками. Это было и вскоре после трагической гибели Ай-гуна, и в самом конце IX в. до н. э., во времена циского Ли-гуна. Но главная из них пришлась на рубеж VIII–VII вв. до н. э., когда к власти пришел Сян-гун^[100].

Надо сказать, что Сян-гун — как о нем рассказывают источники — отнюдь не был образцом добродетельного правителя. Помимо кровосмесительной связи с сестрой и обид, нанесенных близким сановникам, за ним числились и многие другие грехи, включая и убийства. Однако заговор и насильственная смерть правителя возмутили цисцев, которые не приняли в качестве правителя его убийцу, приходившегося ему кузеном. Тот был вскоре убит, и вот здесь-то и пришла пора вернуться в Ци бежавшим от Сян-гуна в соседние царства принцам, его сыновьям. Первым вернулся домой и занял трон отца Сяо Бай — тот самый, в которого стрелял соратник второго сына Гуань Чжун, попавший стрелой в пряжку на поясе и решивший, что он убил соперника своего хозяина. За этим последовала история с возвращением и прощением Гуань Чжуна, ставшего отныне слугой Сяо Бая, или Хуань-гуна циского, первого в чжоуском Китае гегемона-ба.

Таким образом, интриги и заговоры были едва ли не обычным делом в правящем доме Ци вплоть до воцарения Хуань-гуна, который тоже пришел к власти после очередной интриги и сопровождавшего ее заговора. За этим, однако, последовал сорокалетний период стабильности и процветания не только Ци, но и всего чжоуского Китая, заботу о котором взяли на себя Хуань-гун и Гуань Чжун. Можно сказать, что эти десятилетия были вершиной могущества древнекитайского царства Ци — того могущества, корни которого продолжали питать это территориально крупное и сильное царство и после этого на протяжении ряда веков. Но величия, подобного тому, какое было при Хуань-гуне, царство Ци более никогда не достигло. Его история после смерти могущественного гегемона была чередованием смут и стабильности, подъемов и следовавших за ними периодов упадка. Что же касается правящего дома Ци, клана Тай-гуна, то его судьба была еще более печальной: после Хуань-гуна в нем практически не было заслуживавших уважения правителей (исключением, да и то с оговорками, можно считать лишь длительное время правившего Цзин-гуна), а последние из их числа свыше века были марионетками в руках могущественного клана Тянь, со временем захватившего циский трон.

Политическая борьба в Ци, во многом сходная с тем, что было в Цзинь, отличается, естественно, некоторым своеобразием. Главное, на что стоит в этой связи обратить внимание, — это преобладание в царстве после Хуань-гуна достаточно длительных периодов внутриполитической нестабильности, чего нельзя сказать о Цзинь. Нестабильность дала о себе знать сразу же после смерти Хуань-гуна, вызвавшей острую борьбу между его сыновьями за власть. Несколько его сыновей поочередно становились правителями Ци, о чем подробно говорится у Сыма Цяня [103, гл. 32; 71, т. V, с. 50–52], но все они были слабыми и безответственными государями, как, впрочем, и сын последнего из них, Цин-гун, который допустил оскорбление цзиньского посла Ци Кэ, что повлекло за собой поставивший царство на край гибели карательный поход 589 г. до н. э.

Выше уже упоминалось о том, что оскорбление посла могло быть результатом внутренней интриги в Ци, хотя характер и цели ее в любом случае неясны. Можно добавить к этому, что сам правитель в ходе военной схватки, приведшей его царство к поражению, вел себя достойно, хотя ему и пришлось переодетым бежать из своей колесницы, затем захваченной неприятелем. Стоит вспомнить и о том, что он не только извлек уроки из своих ошибок, но и попытался их исправить, включая проведение реформ в Ци и извинения, принесенные Цзинь (с предложением цзиньскому правителю именоваться ваном). Сыма Цянь оценивает Цин-гуна высоко, считая его добродетельным и достойным уважения [103, гл.32; 71, т. V, с. 54]. Сын и преемник Цин-гуна, Лин-гун (582–554 гг. до н. э.), попытался использовать достижения отца для дальнейшего укрепления политических позиций Ци.

Он сумел пресечь интриги при дворе, поддержав мать и ее сожителя Цин Кэ в борьбе с соперниками и резко выступив против влиятельных кланов Го, Гао и Бао. Ослабив могущество этих кланов, он вызвал из Вэй находившегося там в бегах Цуй Чжу и назначил его главным министром. Цуй Чжу был человеком решительным и властным, так что под его руководством политический авторитет Ци быстро окреп. Похоже, однако, что это вскружило голову Лин-гуну. Он, в частности, явно переоценил свои возможности, когда бросил вызов Цзинь. Судя по сообщению Сыма Цяня [103, гл. 32; 71, т. V, с. 54], в 663 г. до н. э. циский Лин-гун вознамерился было сам созвать совещание чжухоу, что, как хорошо известно, было прерогативой царства-гегемона, т. е. Цзинь. В результате последовала серьезная военная экспедиция цзиньцев против Ци в 555 г. до н. э. Вскоре после этого Лин-гун умер, успев, однако, перед тем ввергнуть царство в очередную серьезную внутреннюю смуту.

Дело в том, что умиравший Лин-гун — как то не раз случалось в феодальных структурах того времени — отстранил старшего сына от наследования в пользу малолетки от любимой наложницы. Цуй Чжу, однако, после смерти правителя решил посадить на трон старшего, который сразу же казнил малолетнего претендента и его воспитателя из клана Гао. Затем новый правитель, Чжуан-гун (553–548 гг. до н. э.), вмешался в цзиньские дела, поддержав мятежный клан Луань и тем самым вновь обострил отношения с Цзинь. Мало того, ему полюбилась жена всемогущего Цуй Чжу, и он сумел вступить с нею в связь. Тогда Цуй Чжу, о чем уже шла речь, заманил Чжуан-гуна в хитро уготованную для него ловушку и расправился с ним, причем никто, даже мудрый Янь Ин, не посочувствовал погибшему. Правда, сам Цуй Чжу был за это убийство всеми осужден и вскоре пал жертвой интриги и погиб, освободив место главного министра для виновника его неудач Цин Фэна.

Впрочем, Цин Фэн торжествовал недолго. Уже в 545 г. до н. э. он был изгнан, а ведущие позиции в царстве Ци заняли представители дома Тянь (Чэнь), более уже не выпускавшие из своих рук контроль за событиями в царстве. Именно об этом и говорилось в знаменитой беседе циского Янь Ина с цзиньским Шу Сяном в 539 г. до н. э., в которой шла речь о том, что Ци вскоре станет вотчиной клана Тянь (Чэнь). Этот клан сыграл решающую роль в погашении очередной внутренней смуты, начавшейся с раздоров в клане Цзы в период длительного правления циского Цзин-гуна (547–490 гг. до н. э.). Судя по содержанию беседы Цзин-гуна и его советника Янь Ина по поводу необходимых реформ, быть столь щедрым и привлекательным для цисцев, как это мог позволить себе богатый клан Тянь, циский правитель уже просто не имел возможности, о чем и скорбел.

На рубеже V–IV вв. до н. э. в условиях прогрессирующего ослабления Цзинь циский Цзин-гун заметно активизировал свою внешнюю политику, вступая в коалиции с соседями или даже вмешиваясь в распри между влиятельными цзиньскими кланами. Однако эта политика дивидендов Ци не приносила. А после смерти Цзин-гуна клан Тянь вновь заявил о себе как о единственной реальной силе в царстве. Именно он подобрал нового правителя и представил его на пиру с участием важнейших сановников царства. Сыма Цянь подробно описывает сложные перипетии с выбором нового наследника, связанные с предсмертной волей Цзин-гуна, который привычно высказался в пользу малолетнего сына от любимой наложницы, и с борьбой старших сыновей за их легитимные права. За каждым из претендентов стояли влиятельные кланы, враждовавшие друг с другом, так что победа клана Тянь была не слишком легкой [103, гл. 32; 71, т. V, с. 59–61]. Как бы то ни было, но победа еще более упрочила позиции этого клана — хотя после своего воцарения Дао-гун (488–485 гг. до н. э.) заявил, что намерен управлять царством самостоятельно.

Дао-гун был убит во время осады циской столицы войском царства У, причем обстоятельства его смерти не очень ясны и позволяют предположить, что в этом убийстве был замешан опять-таки клан Тянь. По его воле несколькими годами спустя, в 481 г. до н. э., был убит сын и преемник Дао-гуна, Цзянь-гун, который перед смертью, по словам Сыма Цяня, горько сожалел о том, что не прислушался к советам своего приближенного Цзы Во и не уничтожил этот всемогущий клан [103, гл. 32; 71, т. V, с. 63; 103, гл. 46; 71, т. VI, с. 111]. Впрочем, есть серьезные сомнения по поводу того, сумел ли бы он добиться желаемого, даже если бы решился на это в свое время. А после убийства Цзянь-гуна едва ли не все последующие циские правители были не просто ставленниками, но и фактически игрушками в руках клана Тянь, поставившего под свой административный контроль львиную долю царства и сохранявшего за собой этот статус еще около века, пока он не был официально признан чжоуским ваном правящим домом Ци.

Как и в Цзинь, политические перипетии в Ци демонстрируют вполне очевидную динамику событий. Вначале — достаточно долгий период институционализации царства, выросшего на основе сильного и удачливого удела в условиях все более очевидной по мере ослабления дома Чжоу политической независимости правителей Ци. Кульминацией этого процесса был политический конфликт в борьбе за трон, принявший, однако, иные формы, чем в Цзинь. Соперничество братьев за трон во времена Сян-гуна и его сыновей длилось не слишком долго и не было столь драматичным, как в Цзинь. А успехи Хуань-гуна были более впечатляющими, нежели достижения цзиньского Сянь-гуна, уничтожившего соперников и завоевавшего ряд соседних государств, и Вэнь-гуна, ставшего гегемоном-ба. Зато весьма резким и болезненным для Ци было снижение его статуса после смерти Хуань-гуна, чего не случилось в Цзинь после Вэнь-гуна.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что преобладавшие в Ци неродственные по отношению к правящему дому аристократические кланы не были, насколько можно судить, столь могущественными и независимыми в своих поступках, как кланы в Цзинь. Если в Цзинь практически сразу после Вэнь-гуна власть попала в руки способного администратора Чжао Дуня (а потом переходила к другим министрам, как правило, тоже отличавшимся государственной мудростью), то в Ци после Хуань-гуна таких министров не оказалось, по меньшей мере до Цуй Чжу. А так как природа, включая социально-политическое пространство, не терпит пустоты, то функции отсутствовавших способных министров пытались поочередно исполнять правители соседних царств. После того как первый из сыновей Хуань-гуна, побыв у власти лишь три месяца, умер, сунский Сян-гун, сам мечтавший о статусе гегемона, стал вмешиваться в циские дела. Под предлогом выполнения воли покойного Хуань-гуна, который поручил именно ему поставить на трон одного из своих сыновей, он добился этого. Однако его ставленник, правивший под именем Сяо-гуна, тоже властвовал недолго (642–633 гг. до н. э.). Вслед за тем сын вэйского правителя вмешался в дела Ци и убил, по сведениям Сыма Цяня, наследника Сяо-гуна, расчистив путь к цискому трону другому сыну Хуань-гуна, Чжао-гуну [103, гл. 32; 71, т. V, с. 51].

Словом, царству Ци после Хуань-гуна явно не везло. Даже варвары ди и те осмелились напасть на него в период правления Чжао-гуна, в 627 г. до н. э. А после смерти Чжао-гуна его сын Шэ оказался, по выражению того же Сыма Цяня, «одиноким и слабым» [103, гл. 32; 71, т. V, с. 52], тогда как дядя наследника, очередной из сыновей Хуань-гуна, сумел добиться симпатий ключевых фигур царства. Он и убил Шэ, заняв его место под именем И-гуна. И все это для того, чтобы спустя несколько лет рассориться с теми, кто его поддерживал, получить от некоторых из них прозвища «Отрубатель ног» и «Похититель жен» за свои непродуманные поступки и пасть жертвой заговора на четвертом году правления. Именно после этого убийства к власти пришел вызванный из Вэй последний, пятый сын Хуань-гуна, просидевший на троне без особых приключений и успехов около десяти лет, после чего трон достался его сыну Цин-гуну.

О Цин-гуне уже шла речь. Это тот из циских правителей, кто хоть попытался восстановить престиж царства Ци, хотя и не слишком в этом преуспел. Ошибки и неудачи в начале его правления были связаны с интригами при его дворе. Ведь именно в результате этих интриг влиятельные кланы Го и Гао сумели отстранить от руля правления царством сановника Цуй Чжу. Сын и наследник Цин-гуна Лин-гун, в отличие от отца, доверился Цуй Чжу, который, однако, как уже было упомянуто, покончил с ним, когда тот стал наведываться к его жене. Начиная с Цуй Чжу в Ци, несмотря на внутренние распри на верхах, стала намечаться определенная политическая стабилизация, которая заметно окрепла при сыне Чжуан-гуна, Цзин-гуне, занимавшем трон около 60 лет.

Казалось бы, именно теперь некоторые политические успехи, достигнутые усилиями Цин-гуна и Лин-гуна и особенно Цуй Чжу, могли дать свои плоды, в результате чего Ци вновь получило возможность выйти на политическую авансцену по меньшей мере в пределах Чжунго, особенно если учесть очевидно прогрессировавшее в эти годы ослабление Цзинь. Но не тут-то было! Даже активная помощь мудрого Янь Ина уже мало что могла изменить. Время было упущено, а власть стала перетекать к клану Тянь.

Именно в этом разница между Цзинь и Ци оказалась наиболее существенной. В Цзинь вражда между кланами, при всей ее деструктивности для каждого из них, долго не наносила заметного вреда царству в целом и дому его правителя, пусть и терявшего реальную власть. В Ци дело отнюдь не свелось просто к ослаблению престижа и влияния правящего дома. Борьба кланов достаточно быстро привела к абсолютному превалированию одного из них, Тянь, который и стал практически вершить всеми делами царства. Поэтому, при всем сходстве генеральной модели политического развития Цзинь и Ци (бурный и наполненный интригами процесс институционализации власти правящего дома в начале Чуньцю, первые заметные успехи в масштабах всей Поднебесной с последующим ослаблением власти правителей и усилением позиций соперничающих кланов), разница между ними оказалась весьма заметной и была не в пользу правящего дома царства Ци, деградировавшего после Хуань-гуна достаточно быстрыми темпами, хотя и с некоторыми спорадическими попытками реверсий. Учитывая эту существенную разницу, тем не менее стоит в заключение констатировать, что модель политического развития в, Цзинь и Ци была сходной. Сходство заключалось прежде всего в том, что оба царства развивались весьма динамично, а связанные с этой динамикой новации воспринимались легко, как нечто само собой разумеющееся. Едва ли не основным элементом динамики и новаций стала в обоих ведущих царствах чжоуского Китая периода Чуньцю практика выдвижения на передний план неродственных правителю кланов, сыгравшая в конечном счете позитивную роль в их судьбах (что, впрочем, не бесспорно). Иначе в этом плане выглядела модель эволюции в некоторых других царствах, прежде всего в Сун и Лу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.