В КРЕМЛЕ

В КРЕМЛЕ

Неофициальные политические встречи удавалось совмещать с участием, вернее, с проникновением и присутствием на Vсъезде народных депутатов РСФСР в апреле 1992 г.

Красная площадь была пустынна — металлические перегородки закрывали все проходы. Лишь с Васильевского спуска через вход у Спасской башни проходили народные депутаты, в значительной массе располагавшиеся в гостинице «Россия». Мы с Александром Мягковым, активным казаком-агитатором, всегда идущим в народ с кипой листовок и газет, упросили милиционера у торца ГУМа пропустить пас к Спасской башне. У меня было удостоверение президента Фонда в «корочках» депутата горсовета, казачья форма моего спутника также внушала доверие.

Через проходящих мимо кремлевской стены депутатов мы передали весточку на съезд, и гостевые билеты нам заказал Эдуард Астапенко, депутат из Новошахтинска. Увидели мы и других земляков с Дона — в папахе и различной казачьей амуниции чинно прогуливался атаман Всевеликого Войска Донского Сергей Мещеряков с казаками. Среди них был улыбчивый Юрий Дьяков, избранный впоследствии атаманом Новочеркасска, а затем возглавивший и первую городскую Думу.

Демократия начала 90-х ворвалась в благолепные залы Кремлевского дворца съездов. Ковры, знавшие только легкие подошвы партгосноменклатуры, поглощали пыль наших тревожных путей-дорог. Помню пробегавших мимо кумиров-«взглядовцев» — А. Любимова, В. Политковского. Все время хотелось поздороваться, но останавливал отчужденный взгляд. В фойе выловила еще одного соратника — Тельмана Гдляна и консультировалась у него, как возбудить дело по факту преступлений в Новочеркасске. Затем, по наитию, было предпринято радикальное действие. С целью использовать этот кворум и голоса столь представительных людей стала собирать подписи депутатов. Текст обращения к Ельцину был коротким и, как говорится, не подлежал обсуждению:

Осуждаем расстрел мирной демонстрации в Новочеркасске 2 июня 1962 года и последующие репрессии, К 30-летию Новочеркасской трагедии просим принять соответствующие решения в плане политической и правовой оценки этого события для проведения работы по реабилитации жертв репрессий. 15.04.1992 г.

Подписывая это обращение, многие депутаты интересовались, в чем, собственно, проблема, ведь все ясно и, наверное, решено. Два человека из 75, к которым я обратилась, отказались подписать этот немудреный текст. Убежденные коммунисты и через 30 лет после расстрела выдерживали линию партии. Через Секретариат съезда отправила также письмо на имя Генерального прокурора РФ В. Степанкова.

Тогда же, в начале 1992 г., установились наши контакты с комиссией по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ. И во время съезда, в буфете Кремлевского дворца, я поясняла председателю Комиссии Сергею Ковалеву, как важно принять какое-то решение к 30-летию трагических событий.

Всю весну 1992 г. из Новочеркасска по телефону мы согласовывали Постановление ВС РФ. Этим непосредственно занимался заместитель Ковалева Александр Терентьевич Копылов. Приятный, интеллигентный человек, опытный юрист, на протяжении всех лет его пребывания в московских «верхах» оказывавший нам помощь в решении того или иного вопроса.

Согласовали основные пункты, касающиеся погибших и репрессированных. Вот только не предусмотрели реабилитацию раненых, и это стало особой проблемой на последующие годы. Впрочем, невыполненным пунктом Постановления и тоже основной темой наших хлопот стало опротестование всех приговоров, вынесенных участникам выступления в Новочеркасске. Основная масса брошенных в тюрьмы по 79-й и 206-й статьям УК была реабилитирована в 1991 г. Оставалось 15 человек, осужденных Верховным Судом.

Постановление от 22 мая 1992 г., принятое ВС РСФСР и подписанное Р. Хасбулатовым, имеет историческое значение. В нем признана вина партийно-советской власти, дана оценка событиям, предусмотрены меры реабилитации пострадавших. Этим Постановлением на наших подопечных распространялось действие компенсационных пунктов «Закона о жертвах политических репрессий» 1991 г. Акцент Постановления был однозначным, и приехавшие летом 92-го для проведения расследования юристы Генеральной прокуратуры выражали недовольство, что до их следственной работы уже сделаны выводы.