КАЗАКИ 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КАЗАКИ 

Процессы демократизации общества вызвали к жизни идеи возрождения казачества. В 1990 г. прошел первый Круг Дона, на котором атаманом был избран сын великого писателя М. Шолохов. Он недолго атаманствовал» его сменил С. Мещеряков, затем снова представитель громкой фамилии В. Каледин.

Новочеркасск и Ростов-на-Дону помнят многотысячные казачьи марши, громкоголосые, живописные Круги, энергичную и наступательную политику: «Мы — народ! Репрессированный! Верните нам наши права, хотим жить по-казачьи!». Эти требования казались справедливыми. В Законе 1991 г. +0 реабилитации репрессированных народов» вместе с ингушами и татарами поименованы казаки, что дало возможность заявлять о признании казачества как народа. Предполагалось, что не за горами и реабилитационные меры — восстановление казачьего самоуправления и самой территории Области Войска Донского. Однако здесь возникала трудность — Область некогда занимала территорию не только нынешней Ростовской, но и частично Воронежской, Волгоградской, и Донецкой (Украина) областей. Казаки рассчитывали на возвращение земель общинного пользования, имущества и ценностей своих предков.

Движение бурно разрасталось. Из сундуков доставалась казачья форма, кресты и награды дедов. Шилась и украшалась новая одежда, переиначиваясь на свой вкус и цвет, плелись нагайки, отращивались чубы. Гуляй, вольница! И гуляли. Власть не уступала, ей грозили шашками и устраивали демарши. Не раз содрогался Новочеркасск от буйства подгулявших казаков. Залы и комнаты Атаманского дворца помнят грязные матрацы и не снимающих круглосуточно сапоги и форму казаков, разбивших здесь бивуак осенью 1992 г. Хватило головной боли и администрации города, и депутатам горсовета, пытающимся вести диалог с казаками.

В Новочеркасске на исторической основе сформировались казачьи станицы (территории города)» и каждый станичный атаман был известной личностью не без претензий на полную самостоятельность.

В ряды казачества вливалась интеллигенция. Город вспоминал свою столичную изначальность, и в каждой выборной программе уважающего себя кандидата был такой пункт: «Придание Новочеркасску статуса города федерального значения». Составлялись и рассматривались на правительственном уровне программы реставрации Вознесенского кафедрального собора, реконструкции центральной части города и создания в ее исторической части заповедниковой зоны. С участием казачества восстанавливались исторические названия улиц, из небытия воссоздавался кадетский корпус.

Особо успешной оказалась работа Платовского комитета, занимавшегося восстановлением памятника знаменитому атаману. Долго спорили, как воссоздать памятник, изготовленный в мастерской Клодта и установленный в самом центре города в 1853 г., когда город отмечал 100-летие со дня рождения Матвея Платова — героя Отечественной войны с Наполеоном и основателя Новочеркасска. Памятник выдержал революцию и гражданскую войну, а когда в 1923 г. понадобилось место «вождю мирового пролетариата», то «графа, прислужника царизма» стащили с пьедестала. Бронзовая фигура атамана-героя зарастала пылью под лестницей музея, а затем кто-то вспомнил о ценности бронзы и пустил памятник «на сковородки». Пытались и покорителя Сибири, атамана Ермака с памятника-утеса у Собора убрать, да не справился заграничный трактор «Фордзон» с этакой махиной.

На оригинальном пьедестале платовского памятника потом мостились разные вариации Ленина. Последнюю фигуру в 1993 г. сняли, но сберегли, переместив ко Дворцу культуры в поселке Октябрьский, в промзоне Новочеркасска.

Восстановить сложное скульптурное изображение казалось невозможным, предлагались иные варианты, различные места. Многие считали необходимым посадить атамана на коня (в оригинале Платов стоит с саблей и булавой). Но все-таки возобладал изначальный вариант, на чем горячо настаивал известный в городе искусствовед Владимир Кулишов. Собранные общественностью деньги быстро обесценивались, но воссоздание памятника стало делом чести города.

В марте 1992 г. казаки новочеркасской станицы Средней под руководством атамана Павла Барышникова на свой страх и риск вскрыли усыпальницу в Вознесенском кафедральном соборе. Ходили разные слухи о захоронении» и они подтвердились. Черепа и кости прославленных атаманов Платова, Бакланова, Орлова-Денисова, Ефремова и настоятеля собора Иоанна лежали вперемешку со строительным мусором, щебнем, разбитыми иконами. Окурки и бутылки свидетельствовали о времени кощунства — 1927 г. Картина вандализма пролеткультовской эпохи была более чем явной. А ведь много лет в этот нижний этаж Собора музейные работники и другие, особо доверенные и проверенные лица, приводили почетных гостей, и, проводя экскурсию для избранных, рассказывали о донских героях. Знали б вот только» как лежат эти герои.

В изъятии останков и проведении последующей экспертизы участвовали сотрудники МИДК Александр Ребров и Сергей Чибисов. К перезахоронению готовились целый год. Открытие воссозданного памятника и траурные торжества было назначены на середину мая 1993 г. Все мероприятия прошли красиво, многолюдно и спокойно. Казачество продемонстрировало свою мощь и единство.

Увы, это было последней демонстрацией такого масштаба. Осенью того же года Войсковым атаманом был избран Николай Козицын. Его друг (вместе воевали в Приднестровье), Верховный атаман Союза казачьих Войск России и Зарубежья Виктор Ратиев способствовал избранию, и казалось, этот тандем уверенно поведет казачество Дона и всей России. Но крепко стоящий на своих ногах, державший городской рынок, имеющий свои особые контакты с властью Павел Барышников зарегистрировал свое «Войско», которое никто и никогда не видел на марше. В казачестве стал оформляться долго тлеющий раскол.

Недовольство авторитарной политикой Козицына проявляли и окружные атаманы, имеющие реальную власть на местах. «Точкой кипения» стал подписанный летом 1994 г. Договор Козицына с Дудаевым. В обход всех и вся казаки замирились с чеченским лидером. Узнав об этом, оскорбились казаки Кубани и Терека, у которых постоянно происходили стычки с буйными соседями. И на Дону многие осудили своего атамана. А в Москве власть не па шутку испугалась консолидирующейся на Юге неуправляемой силы.

Началась кампания дискредитации атамана Николая Козицына. С Договором стали разбираться юристы, законники. Интересным там был один пункт, изъятый во 2-м варианте. Казаки обязались не пропускать через Область Войска Донского в Чечню технику и воинские подразделения.

В пылу этих предвоенных баталий в конце ноября прошел сход казаков Новочеркасска, на котором было принято решение о выходе городского округа из Войска Козицына и вхождении в Войско Барышникова. Это был первый большой раздел казачества.

Тогда же, в предгрозовую осень 94-го, мы с радостью и гордостью встречали «великого отшельника». Александр Солженицын, вернувшись из Вермонта, проехал по всей России. Дон, Ставрополье — его родные места. Многое в жизни великого писателя связано с Новочеркасском. Бывал здесь, работал в архивах, здесь на него было совершено покушение. Он первым возвестил на весь мир о расстреле рабочих в Новочеркасске.

Мы ждали Александра Исаевича на День Памяти 2 июня. Однако он еще был в пути. Естественно, визит такого гостя максимально пытались сорганизовать чиновники всех мастей. Но у нас были свои капалы. Еще в начале 1992-го в Москве, в период «хождения по власти», я познакомилась с бывшими политзэками, один из которых, Евгений Исаков, отличался особой экстравагантностью. Тюрьмы и психушки сделали его и впрямь блаженным. Он заявлял: *Я не ем помидоры, потому, что они красные». Часто ходил с топором и, заходя в чиновничьи кабинеты, где надо было «пробивать» тот или иной вопрос, клал на стол справку из психушки и потом разговаривал. Но иногда его агрессивность казалась нарочитой и за простецко-анархистским поведением проглядывала разумная организованность. Он создал фонд «Матренин двор» и поддерживал контакты с Солженицыным.

16 сентября 1994 г. Евгений буквально втянул меня в вагон, в котором из Москвы ехал в Ростов-на-Дону Александр Исаевич с женой и ближайшими друзьями. Мы пришли па вокзал в Новочеркасске, чтобы приветствовать великого писателя. Короткая остановка поезда, выход Солженицина на перрон. Наш букет Наталья Дмитриевна присоединила к цветастой оранжерее в большом ведре на полу. Весь вагон и поезд знали, кто едет с ними в этот день, на каждой остановке чествовали долгожданного гостя.

По дороге от Новочеркасска до Ростова мы побеседовали с Солженицыным. Договорились о встрече в Новочеркасске через несколько дней. Он просил не афишировать его приезд, и просьбу я выполнила.

Солженицын с женой приехал, как и обещал. Это был неофициальный визит. Мы бродили по городу, посетили Собор. Мои экскурсоводческие комментарии дополнялись воспоминаниями Александра Исаевича. Он показал место, где в 20-е гг. была ВЧК, магазин на ул. Московской, в котором он был заражен через укол, улицу, по которой уходил, теряя сознание.

Надо было поговорить о событиях 1962 г., и мы пошли в музей Грекова. Народ все-таки прослышал об этом визите, и около музея уже стояло человек сто. Поприветствовав собравшихся, Солженицын попросил: «Нам надо поговорить с Татьяной Павловной», и мы прошли па уютную веранду художника. Но все хотели побыть с легендарной личностью и теснились вокруг. Наедине нам поговорить не удалось. Вокруг были лишние люди и очень внимательные глаза.

Я рассказала о том, что удалось сделать за эти годы, показала документы, фотоснимки, мы поговорили о нерешенных проблемах. От Натальи Дмитриевны исходило доброе понимание, а ласковая улыбка одобряла и поддерживала. Сфотографировавшись с нами на усадьбе, Солженицын заторопился на встречу с казаками, которые ждали его в театре. В музее остался автограф писателя, а на стол начальству легла докладная моей подчиненной о том, что музей был открыт вопреки режиму в выходной день и пропал… маленький огнетушитель у входной двери.

На встрече с казаками в городском драмтеатре Солженицын выступил с речью. Отметил основные тревожащие его моменты: слабое участие казаков в выборах — а ведь это путь мирного, законного прихода к власти, необходимость возрождения сельхозпроизводства, посоветовал «возрождаться от сохи». Подчеркнув, что казачество — гарант стабильности на юге России, поостерег от возможных политических манипуляций. Не одобрил Договор Войска Донского с Чечней, сравнив с ситуацией, где телега впереди лошади. Говорил о славянском воссоединении.

Потом еще были наши встречи на различных мероприятиях в Ростове-на-Дону. С горечью пришлось убедиться, что ни на местах, ни в столице в ажиотаже и суете текущих дней не слышали мудрого человека. Его предложение «Как нам обустроить Россию» не было воспринято ни Думой, ни президентом. Разные интересы, разные уровни духа и миропонимания….

Выражение «нет пророка в своем Отечестве» справедливо. Такое отношение к выдающимся людям, которые рядом, имеет ряд причин. Одна из них человечески-конкурентная: «Как, он же один из нас, и чем это он лучше меня? Из того же места, вместе росли, и родню всю знаем — обычные люди». Например, в 1995-1996 гг. везде восторженно встречали Александра Лебедя, а в родном Новочеркасске официальные лица не очень то благоволили опальному генералу. И те, кто близок к власти, выдерживали такую же позицию. Да и он, покровительствуя кадетскому корпусу, в целом держался особняком. Еще в 1993 году посланцы с Дона предлагали Лебедю атаманскую булаву, но он отказался, и контактов с атаманами не поддерживал.

Так же неоднократно приходилось наблюдать в Москве и в других городах иное, чем здесь, на местах, отношение к казачеству. С уважением и надеждой смотрели люди на статных снаряженных мужчин, за физической выправкой которых и воинской организованностью виделась сила, не раз спасавшая Россию. В смутные 1992-й, 1993-й годы буквально звучало: «Казаки, на вас вся надежда!». Оглядывалось на свою колыбель — на Дон — и все казачество России, и те, кто помогал, покровительствовал этому движению. Но на самом Дону не все было гладко. Казаки делились, враждовали, и в основе этих споров лежали не высокие идеи, а зачастую меркантильные, честолюбивые замыслы тех или иных лампасных вождей.

Красив сам ритуал Круга — зал строго стоит, вносится знамя, все молятся, войсковой священник благословляет Круг и с иконой все время находится на сцене. Здесь же, по другую сторону, отдельным рядом сидят старейшины Войска. У них и у батюшки надо испросить благословение, прежде чем выступить. Есаулец на сцене с плеткой зорко наблюдает за залом, его помощники прохаживаются меж рядов. Хорошо организованный Круг ведется жестко, но каждый казак может поднять шапку и высказать свое мнение. Громкоголосое «Любо!» или «Не любо!» в большинстве случаев решает вопрос. В особо важных моментах голосуют мандатами.

В ноябре 1994 г. Павел Барышников провел свой Круг. Осудили Козицына за Договор с Дудаевым и очень сильно ругали чеченцев.

А в начале декабря Козицын собрал свою команду. В городском драмтеатре, где, в основном, и проходили все Круги, при полном зале был посажен «народный» президиум с почетными приезжими гостями.

Накануне этого мероприятия прибыли в Новочеркасск и заходили ко мне домой приглашенные на Круг и среди них давний знакомый Лев Убожко. У него в Новочеркасске был еще один хороший товарищ — Афанасий Христюченко, ветеран казачьего движения.

В этот раз Лев Убожко представлялся как председатель Консервативной партии России. Его энергия и громкоголосье потрясали. Впервые мы встретились весной 1992 г. у Камня па Лубянке в Москве, а 2 июня того же года он был в Новочеркасске на митинге. Не слышала еще эта площадь такой громкой обличительной речи. В этот же раз, в 94-м, вспоминая свой предыдущий приезд, Лев Григорьевич смеялся: «Ага, испугались! Убрали Ленина с постамента!». Рассказывал о своей войне с коммунистами в Челябинске и других городах России. Маска бунтаря иногда сходила с него и, глядя на экран телевизора, он комментировал сводки новостей: «А ведь введет, введет войска, м…к!».

Я категорически отвергала такое развитие событий. Моим аргументом было наивное: «Этого не может быть, это глупо и абсурдно». В душе я надеялась, что новая власть, которой мы доверились, осудив преступления предыдущей, не повторит ее ошибки. Правда, события октября 1993 года уже породили сомнения…