Второй год войны, 1799

Второй год войны, 1799

Военное положение России на юге к концу 1788 г. ухудшилось: Польша и Пруссия начинали шевелиться, к ним присоединилась Англия; тем не менее, к войне на севере России удалось подготовиться несколько лучше.

Внутренние обстоятельства в Швеции пришли в порядок; Дания отказалась от своей враждебной позиции; только уплата субсидий задерживалась. На суше и на море шли деятельные приготовления к войне; большое значение имело укрепление 4-х маленьких островов у Гангэудда; в июне там было установлено 48 орудий.

Вооружение кораблей было очень затруднено сильными холодами, в Карлскроне стояло до 30 С, мороза, лед был почти в 5 футов толщиной, и Балтийское море было покрыто льдом на значительное расстояние к югу. Для пополнения экипажей было посажено на корабли 2000 морских солдат, из которых было образовано два новых морских полка; были вооружены 21 линейный корабль, 13 фрегатов (в том числе 9 крупных, 8 транспортов и 16 000 людей). В Свеаборге вооружением руководил старший адмирал, граф Эренсверд. У многих кораблей подводная часть была выкрашена в доках особым составом, у некоторых фрегатов – обшита медными листами. К концу мая флот был готов к выходу в море; ожидалось еще командирование двух кавалерийских полков, которые предполагалось взять на борт.

Только в средине мая лед дал возможность сделать разведку к западу, чтобы собрать сведения об эскадре Козлянинова (Ван-Дессен был тем временем уволен в отставку); по сведениям из Кронштадта было известно, что главный русский флот предполагает выйти в море во второй половине июня. Шведский флот, однако, не мог выйти ему навстречу, так как вследствие болезни ряды экипажей очень поредели.

Шведский план действий заключался в том, чтобы прежде всего помешать соединению Кронштадтского флота с Копенгагенской эскадрой, а вместе с тем обеспечить перевозку войск из Померании на север. Шведский флот только 6 июля мог выйти из Карлскроны и до 11 числа крейсеровал между Шоненом и Рюгеном, чтобы прикрыть перевозку войск. Эскадра Козлянинова стояла в бездействии рядом с датским флотом в бухте Кьеге; однако герцог Карл не смел напасть на него, так как мир с Данией еще не был окончательно заключен.

14 июля были получены первые точные сведения с севера, а 23 герцог узнал, что русский флот видели уже у Готланда; тогда он стал держаться ближе к Эланду. Через день сигналом было передано, что неприятель находится приблизительно в 40 милях к северо-востоку. Такое решительное наступление русских было совершенно неожиданно.

Частые маневры в течение последних трех недель довели выучку и боевую подготовку шведского флота до высокой степени. Интересно провести здесь некоторые приказы по флоту, как показатель общего уровня подготовки шведского флота; из этих же приказов можно составить себе общее понятие о взглядах на тактику построений и вообще о морской тактике, применявшейся в Нельсоновский период.

Командиры получили строгий приказ точнее соблюдать дистанцию в половину кабельтова (приблизительно 100 метров); был введен особый сигнал: «судно плохо маневрирует, вахтенный офицер арестуется на 24 часа». Вместе с тем были введены особые указатели, которые помогали удерживать корабль на своем месте в строю. Равнение держалось на середину, т. е. на флагманский корабль командующего флотом; направление движения указывалось флагманскими судами командующих авангардом и арьергардом; эти последние держали направление по флагманскому судну командующего флотом, а по ним уже держались суда их эскадр.

Некоторые дневные приказы по флоту дают хорошее понятие относительно положения сигнального дела и ведения флота; при этом обнаруживаются некоторые вещи, которые и до сего дня постоянно повторяются, например:

«Если флот идет в строю в бейдевинд и начальник не делает соответствующих сигналов, то корабли должны держаться ему в кильватер как при нашем сигнале «следовать за мной»; если это движение производится в присутствии неприятеля, следует особенно строго наблюдать за правильностью строя».

«Занятие вновь потерянного места делается по глазомеру, без особых правил, но должно производится на всех парусах, если нужно, то и под лиселями, и по кратчайшему пути; при изменении направления ветра или при сигнале «строить линию» не должно быть потеряно ни одной минуты и каждый должен как можно скорее занимать свое место; корабли, находящиеся в это время под ветром, должны поворачивать и тотчас же гнать к ветру».

«При этом должны быть как и везде соблюдаемы правила тактики; если какое-нибудь судно слишком отстанет, то следующее за ним, если дело происходит вблизи неприятеля, должно его обходить с подветра».

«Так как командующий флотом должен непременно быть осведомлен о всех происшествиях, то все несостоящие в строю суда, а также линейные суда, должны тотчас же доносить о них сигналами; сигналы должны приниматься промежуточными судами, которые могут их различить и передаваться дальше командующему; точно также сигналы командующего должны передаваться тому судну, от которого последовало донесение».

Боевая линия шведов состояла из 29 судов – 21 линейного корабля и 8 линейных фрегата – авангардом командовал контр-адмирал Лилльегорн, арьергардом – полковник Модее. Ставить в боевую линию 8 тяжелых фрегатов, составлявших более трети длины всей линии, было несомненно, ошибкой; незначительное число их орудий, при том меньших калибров, делало их положение сравнительно с большими двухдечными кораблями крайне невыгодным.

Кроме того, линия в 21 линейный корабль сама по себе была уже достаточно длинна; искусственно удлинять ее до 29 судов было несомненной тактической ошибкой. Распределение фрегатов в боевой линии было таково, что их никогда не ставили ни двух рядом, ни в голове или хвосте своей эскадры. Флагманский корабль командующего флотом имел с каждой стороны по два линейных корабля в качестве ассистентов.

Русский флот также состоял из 21 линейного корабля, в том числе 3 трехдечных; кроме того – 10 фрегатов и 4 транспортов. Вместо скончавшегося адмирала Грейга командовал флотом адмирал Чичагов. Очень чувствителен был недостаток офицеров, который образовался после ухода осенью 80 английских морских офицеров, которые не хотели служить под начальством адмирала Джонса. В конце июня флот вышел из Кронштадта, ненадолго остановился перед Гангэуддом (Густавсверн), обстрелял его, и затем двинулся на юг, так как Чичагов не желал рисковать потерей кораблей при более серьезной атаке. Военная подготовка в конце июля была уже очень хорошая.

Герцог Карл намеревался, курсом на юго-восток, отрезать противнику путь к Зунду. 25 июля противник показался на SO; он шел в NW четверть при ветре W.

Шведы тотчас же устремились на русских и сблизились с ними на две морских мили; только тогда русские выстроились в боевой порядок. В 6 часов, однако, ветер настолько посвежел, что нижние пушечные порты пришлось задраить; оба флота повернули на параллельные курсы и продержались всю ночь вблизи друг от друга.

За ночь погода стихла: оба флота находились на курсе NNO, шведский флот на ветре, имея арьергард впереди. Маневрирование шведов происходило очень медленно; сближение замедлялось еще более вследствие отставания концевой эскадры (Лилиехорна). Еще третья причина помешала равномерному сближению: русский флот несколько раз уклонялся по ветру, то всем флотом сразу, то авангардом, или арьергардом. Старший адмирал несколько раз отдавал приказание Лилиехорну скорее сомкнуть линию. Только около полудня шведскому центру и авангарду удалось приблизиться к противнику; в 2 часа началось сражение приблизительно в 50 морских милях к юго-востоку от Эланда.

Адмирал Чичагов шел теперь в крутой бейдевинд, хотя его арьергард был еще далеко под ветром. Вскоре два линейных корабля вышли из строя на подветренную сторону, чтобы исправить случившиеся у них аварии. Последние четыре корабля шведской концевой эскадры на всех парусах пошли на сближение к русскому арьергарду, но должны были задержаться, так как остальные корабли их эскадры вместе с флагманом не последовали за ними; приказания, будто бы переданного сигналом, возвратиться на свое место, корабли эти, по-видимому, не получали. Центр поспешил на помощь своем авангарду; два передние русские корабля, сильно поврежденные в двухчасовом бою, должны были уклониться, и этому маневру последовал весь русский флот. Замолкшая было пальба снова сделалась всеобщей, когда русские корабли снова спустились и шведы подошли к ним ближе. При этом произошел разрыв позади авангарда. Герцог Карл неоднократно отдавал приказания подойти на половину пушечного выстрела и охватить задние русские корабли, так как 5 из них сильно отстали.

После этих многочисленных маневров бой обоих центров к вечеру совершенно прекратился; бой авангардов продолжался до 8 часов; оба флота шли полным ветром. Хотя в бою приняли участие 19 русских и 17 шведских линейных кораблей, однако потери обоих флотов в личном составе и в материальной части были незначительны.

Адмирал в своем донесении высказал убеждение, что только запоздание Лилиехорна помешало ему одержать «еще более блестящую победу»; по его словам Лилиехорн не исполнил приказания и даже помешал командирам своих судов исполнить их долг; поэтому он велел его арестовать и назначил над ним военный суд.

С этим мнением нельзя не согласиться; во всяком случае, энергичное наступление в особенности арьергарда, или сделало бы сражение более решительным, или, может быть, даже рассеяло русский флот. Но даже если бы Чичагов устоял и одержал победу, то во всяком случае, тяжелые аварии принудили бы его тотчас же со всем флотом возвратиться в Кронштадт, не дождавшись Козлянинова, так как вблизи опорного пункта нигде не было. Теперь же он имел возможность оставаться вблизи места сражения. Однако, по новейшим данным оказывается, что Козлянинов находился недалеко и, таким образом, Чичагов упустил случай нанести противнику тяжелое поражение.

Итак, сражение не дало определенного результата, не дало даже частичного успеха; с стратегической точки зрения, успех во всяком случае, оказался на стороне русских. В тактическом смысле оба противника сделали много упущений; в особенности герцог Карл мог бы действовать решительнее.

Маневры Чичагова во время сражения, при чем он и перед боем и несколько раз во время боя уклонялся, имели совершенно особую цель: он не хотел принимать решительной битвы раньше, чем соединится в Козляниновым. Сообразно с этим, русские маневрировали и в течение ближайших дней как только шведский флот приближался для боя, русские уклонялись по ветру. Благоприятный случай охватить русский арьергард, представившийся ночью, не мог быть использовать вследствие наступившего штиля; то же произошло и в другом случае, когда представлялась возможность прорвать русскую линию через образовавшийся большой интервал. 28 вечером ветер повернул на ONO и флоты, держа курс на север, потеряли друг друга из вида.

Причина постоянного уклонения русских была ясна, и потому герцог Карл решил атаковать русскую эскадру в Зунде, при чем он хотел, чтобы Чичагов думал, что шведы ушли на север; вследствие этого вечером недалеко от померанского берега, шведы изменили курс на север, что сделал также и русский флот.

На другое утро герцог получил от Утклиппорна известие, что Козлянинов еще 27 числа стоял в бухте Кьеге. Поэтому он решил снова атаковать Чичагова, пока восточный ветер задерживает Козлянинова в Кьеге. 30 июля противники оказались в виду друг друга к северу от Борнгольма, но сблизиться, вследствие слабого ветра, не могли. Все старания герцога Карла в течение ночи были направлены на то, чтобы не дать Чичагову стать между ним и Карлскроной. Ветер перешел скоро на северо-запад, и шведский флот, в виду возможности прихода Козлянинова, 31 июля, после полудня вошел в Карлскрону, где тотчас же было свезено на берег много больных.

Два дня спустя по особому повелению короля, в море вышел отряд из линейных кораблей и 3 фрегатов, но должен был тотчас же повернуть обратно, так как весь соединенный русский флот, к которому подошел еще отряд из Ревеля, стоял поблизости. Вслед за тем последовала продолжительная блокада Карлскроны; для этого в распоряжении Чичагова имелся большой флот: 33 линейных корабля (в том числе 6 трехдечных), 13 фрегатов и 7 транспортов (на 6 линейных кораблей и на 9 фрегатов больше, чем было у Нельсона при Трафальгаре). Только в конце августа возвратились русские в Финский залив после шестинедельного крейсерования; господство в Балтийском море было ими окончательно захвачено.

Постыдное поведение Лилиехорна было вызвано исключительно соображениями внутренней политики; он был присужден к лишению чести и жизни, но в конце концов помилован в уважение заслуг его, оказанных в качестве маршала ландтага. Однако истинные причины его поведения никогда не были вполне раскрыты; по-видимому, вина лежала не на нем одном – ему мстили по партийным соображениям некоторые из его подчиненных. Под влиянием все еще могущественной дворянской партии суд над ним был проведен не очень строго, а король и герцог не осмелились решительно вмешаться.

Война, которую шведы предполагали вести в решительном наступательном духе, на море обратилась в чистую оборону; русский флот, к которому шведы относились с пренебрежением, запер своего противника уже не в северном Свеаборге, а на самом юге Балтийского моря, в главном военном порту, перед которым соединились все три разрозненные его части.

Герцог Карл должен был бы вести себя более решительно после сражения; но затем он поступил совершенно правильно, быстро направившись в Карлскрону, так как число больных очень увеличилось и дошло до 7000, что составляло значительно более трети всех людей.

Действия Чичагова доказывают ясный взгляд его на общее положение дела; в виду сравнительно слабой подготовки своих людей, он хорошо сделал, что решился на сражение в непосредственной близости неприятельской базы и вдали от своей только тогда, когда мог выступить с значительным перевесом сил. Необходимое для этого соединение с эскадрами из Копенгагена и Ревеля было выполнено им с большим искусством; чем дальше он завлекал шведский флот на восток в открытое море, тем больше было вероятия, что эскадра встретится с ним без помехи со стороны противника. Во всяком случае, он проявил во всем этом предприятии большую смелость, удалившись так далеко от Финского залива. Цели своей он достиг, однако мог добиться и еще больших результатов; во всяком случае, шведский военный флот в течение второго года войны совсем не приближался к Финскому заливу, а русский флот перед всем миром доказал свое искусство. То обстоятельство, что он не одержал победы или даже не уничтожил совсем своего противника, должно быть приписано исключительным условиям и осторожности Чичагова.

Стокгольмская эскадра отправилась в Финляндию только в июне и июле и повезла туда войска; все время приходилось опасаться русского флота, который уже в течение нескольких недель всецело господствовал в Финском заливе и на Балтийском море. Галерный флот понемногу собирался в Финляндии всего в числе 30 судов и 8000 людей. Эренсверд мог начать наступление от Свеаборга только в конце мая; в половине июня он стоял наготове с 86 судами и 5.500 человек у Кименэ-Эльфа, в Свенскзунде. Для пополнения его сил к нему были посланы кавалерия и пехота.

Русский шхерный флот, вдвое сильнейший шведского, направился из Кронштадта и Выборга на запад, между тем, как линейный флот все время препятствовал соединению обоих шведских отрядов. В нынешнем году это произошло не в Гангэудде, где шведы заложили укрепления, но восточнее, у Поркала и в некоторых других местах, где главный фарватер в шхерах ближе подходит к открытому морю.

У Поркала шведы укрепили оконечность мыса, а русские – маленький скалистый островок. Из-за этих укреплений не раз происходили схватки между русскими и шведами, при чем стоявшее на внешнем рейде русское линейное судно оказывало своим большую помощь, так что шведские сообщения были надолго прерваны и проходить удавалось только значительным сомкнутым отрядам. На востоке шведский флот ничего особенного сделать не мог, так как везде должен был заботиться об обеспечении подвоза припасов. В августе русский галерный флот стоял перед Фредриксгамном в виду шведов и вскоре получил подкрепления из Ревеля, а также, фрегатами и транспортами, от возвращавшегося линейного флота. Между флотилиями происходили отдельные схватки, и в конце концов шведы были прогнаны из Свенскзунд.

В 8 милях южнее Фредриксгамна, между островом Кутсале и крайней оконечностью полуострова, находящегося к востоку от устья реки Кюменэ, идет через шхеры главный фарватер, носящий название Свенскзунд. На фарватере этом, кроме 3-х больших островов, лежит еще несколько маленьких, а также много видимых и невидимых подводных камней.

Между островом Мусала, лежащем к западу от Кутсале, и первым островом фарватер расширяется, но все-таки остается стесненным вследствие подводных камней, маленьких островков и мелей; севернее этого прохода лежит малый Коткасари (сари по-фински – остров), также окруженный подводными камнями и рифами. Южнее фарватер ведет частью в открытое море, частью назад, в шхеры. Для судов, даже средней осадки, плавание везде затруднительно и опасно.

К югу от Кутсале лежит Киркоммасари; от Фредриксгамна до Свенскзунда, кругом последнего острова всего 20 морских миль. К западу к Киркоммасари и Кутсале лежит меньший остров Лекмесари.

Эренсверд, вследствие многочисленных командировок своих судов, имел только 48 судов с 270 тяжелыми орудиями (т. е. 12-ти фунтовыми и выше); в числе этих судов был 1 фрегат, 1 хеммема, 10 турумов и удемов, 5 галер, 23 канонерские лодки и т. д.); он хотел затопить несколько транспортов в восточных подступах к Свенскзунду, но полученное на это разрешение короля дошло до него так поздно, что исполнить это удалось только второпях, в ночь на 24 августа. Неприятель ничего об этом не знал.

Было замечено, что еще 20 августа довольно значительный неприятельский отряд направился на юг от Киркоммассари. Опасаясь обхода с юга, Эрернсверд передвинул свои главные силы против этого отряда, в западную часть Свенскзунда. Для этого он выбрал ту часть фарватера, которая расположена на три четверти мили к юго-востоку; однако этот проход сужен до 800 метров подводной грядой, находящейся к югу от острова Коткасари (Крэкскэр) и другой грядой, расположенной к западу от острова Кутсалел (Сандскер). Шведские суда были расставлены на якорях на линии, соединяющей эти две гряды, по дуге, обращенной своею выпуклостью на север, при чем суда, стоявшие в западной части дуги имели обстрел на юг, в восточной – на юго-запад. Флагманское судно стояло в наиболее выдающейся точке дуги; всего было 34 судна. Суда, затопленные у восточных скалистых островов, были прикрыты 6 судами. Обоз и транспортные суда стояли на якоре к северу.

Командовавший гребным русским флотом адмирал принц фон Нассау-Зиген разделил свои силы: большая часть, под начальством его самого, должна была произвести нападение с востока и состояла из 78 судов с 260 тяжелыми орудиями, в то числе 5 фрегатов и 22 галеры, 48 полугалер и канонерских лодок и т. д.; командование другой эскадрой из парусных судов он поручил адмиралу Крузу; она состояла главным образом из тяжелых судов, числом 29 с 380 тяжелыми орудиями: 10 фрегатов и шебек, 11 полугалер, 6 бригов и 2 бомбардирских корабля. С этой эскадрой Круз должен был атаковать шведов с юго-запада и отрезать им путь отступления; уже 23 августа он прошел мимо Киркоммасари.

24 августа, после 9 часов утра, Круз, при западном ветре подошел на расстояние пушечного выстрела к шведской линии, но общий огонь был открыт только час спустя; против 250 тяжелых шведских орудий стояло 380 русских. Стрельба продолжалась до 4 часов пополудни; к этому времени генерал-майор Балле, к которому перешло командование вместо Круза, должен был отступить под сосредоточенным огнем противника, при чем потерял два судна; шведы продолжали преследование до 8 часов вечера.

Тем временем с востока подошел принц фон Нассау, но только после полудня начал очищать фарватер от заграждений; на северной оконечности острова Кутсале он высадил 400 человек с пушками. Эренсверд послал туда на подкрепление два больших судна, но к 7 часам вечера русским удалось пройти узкое место и атаковать главные силы шведов. Шведы к тому времени расстреляли почти все свои снаряды и вскоре должны были отступить перед подавляющим превосходством противника, который с 9 часов вечера начал горячее преследование и продолжал его до 2 часов ночи, до самой крепости Свартгольма, которая лежит в 20 морских милях к западу.

Шведы потеряли 7 судов ; из них 5 было взято в плен, 1 утонуло, 1 взлетело на воздух; кроме того 16 транспортов было сожжено. Потери в людях выражались в цифрах 46 офицеров и 1300 нижних чинов; в числе их было 500 больных, которые остались на островах. Потери парусных судов составили 35%, потери гребных – только 3%.

Русские потеряли только 3 судна; потери личного состава были 53 офицера и 960 человек; по некоторым сведениям потери русских были более чем вдвое значительнее; во всяком случае потери их в сражении были гораздо больше.

Густав с острова Коткасари сам наблюдал за ходом всего сражения; через несколько дней вместо Эренсверда был назначен генерал-адъютант Райялинь, откуда можно заключить, что он был недоволен действиями адмирала Эренсверда.

Не подлежит сомнению, что Эренсверд сильно ослабил себя тем, что выделили из своих сил много отдельных отрядов, вина же в том, что проходы были недостаточно заграждены, лежит не на нем, а на короле, который год спустя пожаловал ему при отставке высокий знак отличия. По-видимому, Эренсверд предполагал после отражения атаки Круза отойти со всеми своими судами, которые к тому времени расстреляли свои снаряды; но король приказал ему атаковать принца Нассау. Этот королевский приказ во всяком случае должен считаться ошибочным, даже если допустить, что король не знал о недостатке огнестрельных припасов; силы Эренсверда были уже истощены продолжительным боем, и он не был в состоянии противостоять свежим русским силам. Таким образом, частичная победа обратилась в тяжелое поражение.

Со стороны русских было ошибкой нападать главными силами с востока, и при этом слишком поздно, вместо того, чтобы сделать наоборот; в последнем случае противнику мог бы быть отрезан путь отступления и он мог бы быть совершенно уничтожен. Эта ошибка была счастьем для шведов, которые благодаря ей, имели возможность отступить. Круз, который предвидел неудачу, незадолго до атаки должен был передать команду генерал-майору Балле; однако, его взгляд на дело был правилен.

В результате сражения русские имели возможность высадиться в Аббосфорсе, в тылу у шведов. Несмотря на то, что оба шхерные флота получили значительные подкрепления, после этого происходили только небольшие стычки.

В других местах однако, дело велось более энергично. В половине сентября из Поркала вышла русская экспедиция в Баре-Зунд, лежащий к западу от него; экспедиция состояла из дюжины парусных судов, в том числе 4 линейных корабля. Здесь, близ укрепленного Эльгсэ, 7 шведских судов, под командой Райялиня защищали фарватер. Бой за эти укрепления склонялся то в ту, то в другую сторону, и наконец, шведам удалось ими завладеть и освободить проход в шхерах.

Зато у Поркало русским долго удавалось отражать все нападения. Это обстоятельство побудило Густава отправить в Карлскрону новое секретное распоряжение; приказ об нем был доставлен одним гвардейским офицером от русской границы до места назначения в 5 дней, т. е. по 25 немецких миль в сутки, что нельзя не признать большой быстротой.

Однако только 26 августа из Карлскроны вышел полковник Фуст с 3 линейными кораблями, 3 фрегатами и несколькими транспортами; 4 сентября он прибыл в Гангэ, где собрал сведения, а через два дня увидел неприятельские силы у Поркала. Корабли Фуста были окрашены так, как красятся русские корабли, и снабжены русскими флагами и вымпелами. В то же время на юге было усмотрено значительное число судов, державших курс на Ревель. Военный совет решил сейчас же вернуться назад, и 15 числа экспедиция была уже дома. Не было даже сделано попытки остаться где-нибудь поблизости и предпринять впоследствии атаку, которая, наверно бы удалась, и значительно облегчила бы положение армии. Хотя приказ короля и нельзя не признать странным, а самое предприятие чрезвычайно рискованным, тем не менее, отказ от этого предприятия у самой цели несомненно свидетельствует о недостаточной энергии его руководителя.

Шведский линейный флот во второй половине октября продолжал бесцельно крейсеровать в южной части Балтийского моря; русский флот ушел вскоре в Кронштадт, оставив в Ревеле 9 линейных кораблей.

В Финляндии в течение всего лета происходили незначительные стычки, при чем в общем успех оставался на стороне русских. Шведы потеряли, главным образом от болезней, почти 10 000 человек, из них 20% стали негодными к службе.

Наступление неблагоприятной зимней погоды, большое количество больных и крайний недостаток денег, конечно сильно тормозили всякие операции. Шведы же совсем отказались от какой бы то ни было деятельности. Меры, которые принимал Густав, нельзя назвать иначе, как вздорными. Назначение, которое давалось линейному флоту, по большей части не соответствовало обстоятельствам; ни разу ему не было поставлено серьезной задачи; ему не удалось даже ни разу показаться на севере, где присутствие его было крайне необходимо. То же самое происходило и со шхерным флотом; нигде не было единодушных, энергичных действий, даже у Поркала все осталось по старому.

Русский линейный флот, наоборот, действовал обдуманно и смело, и в течение долгого времени господствовал на море; однако он не мог содействовать более решительным успехам галерного флота, так как армия была значительно расстроена. Отсутствие общего командования над армией и флотом причинило России в 1789 году много вреда. Осенью все операции были приостановлены: силы берегли на будущий год. Общее положение дела еще не настолько выяснилось, чтобы можно было заключить мир, хотя обе стороны очень его желали. Англия и Пруссия держались в стороне, однако унижение растущей России казалось им, во всяком случае желательным. Екатерина была исполнена гнева и ненависти, особенно против Пруссии.