47. Накануне второй гражданской войны

47. Накануне второй гражданской войны

(47 г. до Р.Х.)

Наступили выборы консулов на 52 год. Кандидатами выступили Метелл Сципион и Плавт Гипсей, поддерживаемые триумвирами. Противная партия покровительствовала кандидатуре Милона, который, как и Клодий, имел при себе наемную шайку. Чтобы воспрепятствовать во что бы то ни стало выбору Милона, Помпей выставил против него его старинного соперника Клодия. Клодий прошел со своими вооруженными головорезами по улицам и занял форум; произошла кровавая схватка между шайками обеих партий. Анархия достигла высшей степени. О создании комиссий для выборов новых консулов не могло быть и речи. Конечно, Помпею стоило лишь призвать свои легионы, и порядок был бы восстановлен. Но Помпей рассчитывал, что с увеличением внутренних смут до такой степени, что опасность для жизни и имущества возрастет еще больше, к нему обратятся с просьбой избавить столицу от общественного бедствия. Наступившие события вполне оправдали ожидания Помпея. Шайка Милона убила Клодия и многих из его людей на Аппиевой дороге. Приверженцы Клодия возвратились в город, выставили на площади окровавленный труп своего предводителя и этим привели народ в неистовое бешенство. В течение пяти дней чернь осаждала здание народного собрания и дом Милона. Но в город прибыли с подкреплением приверженцы Милона, и он был настолько дерзок, что открыто выступил кандидатом на звание консула. Когда он находился на форуме, а народный трибун Марк Целлий хотел начать речь в его оправдание, прочие трибуны напали на Милона со своими вооруженными людьми, и Милон вынужден был покинуть площадь и бежать, переодевшись рабом.

Разнузданные шайки предались убийствам и грабежам. Самому сенату приходилось опасаться, что он падет жертвой диких разбойничьих шаек, и он видел в Помпее своего единственного спасителя. Помпея провозгласили «консулом без коллеги», т.е. единственным консулом на 52 год. Этот титул был присвоен ему, чтобы не носить опозоренного Суллой звания диктатора. Помпей с помощью своих легионов быстро очистил город от буянов, убил или изгнал предводителей демократии и восстановил спокойствие и порядок. Несмотря на блестящую защиту Цицерона, Милону также пришлось удалиться в изгнание.

Целым рядом законов, направленных против насилий и подкупов, Помпей старался избавить в будущем город от описанных выше диких сцен. В то же время он сблизился с сенатской партией, примирился с Катоном и охотно согласился на то, чтобы на 51 год консулом был избран Клавдий Марцелл, строгий аристократ. Таким образом, Помпей возвратился к тому политическому направлению, с которым он вступил на общественное поприще: перешел на сторону аристократии. С этих пор Помпей стал считаться главой сенатсхой партии.

Связь, существовавшая между оставшимися двумя триумвирами, сильно пошатнулась вследствие перемены в политическом положении Помпея. Вскоре прибавилась новая причина к их взаимному отчуждению: умерла супруга Помпея Юлия, прекрасная и благородная дочь Цезаря и смерть ее порвала те родственные узы, которые заставляли их делать друг другу уступки. Но окончательное охлаждение во взаимных отношениях триумвиров произвела передача диктаторской власти Помпею. В душе Помпей уже давно разошелся с Цезарем, но до поры скрывал свое отчуждение. Только в 50 годы, заручившись поддержкой Катона, Марцелла и других влиятельных членов сената, Помпей обнаружил свои намерения. По соглашению с Помпеем, консул Марцелл собирался внести предложение, чтобы сенат издал постановление, в силу которого Цезарь должен сдать свою провинцию и распустить войско. Но Цезарь заблаговременно принял меры к устранению направленных против него интриг. Новыми наборами он пополнил убыль в войске и увеличил жалованье солдатам, чтобы крепче привязать их к себе. Вместе с тем он отсылал огромное количество галльского золота в Рим и тем привлек на свою сторону значительное число влиятельных лиц. Среди них был один из консулов, Эмилий Павел, и чрезвычайно умный, но развратный и бесхарактерный трибун Гай Курион. Курион был ревностным сторонником Помпея, но, когда Цезарь заплатил долги Куриона, тот стал пламенным приверженцем Цезаря. Курион настолько искусно отстаивал в сенате интересы Цезаря, что тому до времени не было необходимости выходить из своего выжидательного положения.

Когда Марцелл на заседании сената марта 50 года сделал приведенное выше предложение, то Курион, по поручению Цезаря, выразил на это полное согласие, но с тем условием, что и Помпей откажется от своего наместничества в Испании и сложит с себя чрезвычайные диктаторские полномочия. Это беспристрастное предложение было встречено сенатом с большим сочувствием, но Помпей был поставлен в затруднительное положение. Он уклончиво ответил, что, если Цезарь распустит свое войско, то и он готов сложить свои полномочия. Однако об одновременном сложении полномочий он не обмолвился ни словом.

Прошло несколько месяцев, а сенат все еще не мог прийти ни к какому решению. Наконец Курион настоял, чтобы был решен вопрос, должны ли оба одновременно сложить свои полномочия. При голосовании 370 голосов высказались за и лишь 22 голоса — против этого предложения. Тогда Марцелл, обманутый в своих ожиданиях, закрыл заседание гневными словами: «В таком случае вы можете сделать Цезаря своим повелителем». Но Курион был встречен с восторгом народной толпой, ожидавшей на форуме результата совещания. Народ приветствовал его как борца за республику и с торжеством проводил его до дому.

Марцелл

Однако партия Катона приложила все усилия, чтобы довести дело до формального разрыва с Цезарем. Прежде всего она воспрепятствовала тому, чтобы результат голосования обратился в сенатское решение. Затем с целью побудить сенат к немедленному объявлению войны Цезарю, она распространила самые преувеличенные слухи о мнимых вооружениях Цезаря и о выступлении его к Риму. Но так как большинство не дало своего согласия на такое безрассудное решение, то предводители этой партии, Марцелл и Катон, стали действовать самовластно. Они поспешили к Помпею и предложили ему обнажить меч на защиту республики. Теперь Помпей сбросил маску, которую он носил до тех пор, и последовал сделанному ему предложению. Немедленно были призваны находившиеся в Италии войска. Как энергично ни протестовал Курион против этого распоряжения, голос его пропал в шуме дикого неистовства партий.

Еще раз попытался Цезарь протянуть руку примирения. Он отправил Куриона с письмом в сенат. Это письмо было прочитано на первом заседании сената января 49 года. Оно заключало в себе условия соглашения, которые состояли в том, что Цезарь готов был очистить Галлию по ту сторону Альп и из десяти своих легионов распустить восемь, если ему оставят до времени выборов консулов на 48 год Галлию по сю сторону Альп и Иллирию с двумя легионами или даже одну только Иллирию с одним легионом. Тон письма был настолько миролюбив, требования были настолько умерены, что произвели должное впечатление на сенаторов. Сенат уже склонялся на соглашение. Но такой поворот дел нисколько не удовлетворял желаний партии Помпея. Консул Лентул воскликнул, что больше медлить нельзя, что следует принять смелое решение, в противном случае он и его друзья будут действовать самостоятельно. Помпей через Метелла объявил, что он согласен явиться вооруженным защитником республики. Раздалось лишь несколько голосов, предостерегавших от поспешного и опрометчивого решения, но они были заглушены криками партии войны. Было принято решение: «Цезарь обязан распустить свое войско к назначенному сроку и отказаться от своего наместничества; в противном случае он будет объявлен государственным изменником». Трибуны Марк Антоний и Квинт Кассий, возражавшие против этого решения, подверглись смертельным угрозам со стороны солдат Помпея и вместе с Курионом бежали ночью в одежде рабов к Цезарю.

Между тем Цезарь всего с одним легионом перешел из Трансальпийской Галлии в Цизальпинскую и прибыл в Равенну. Здесь он созвал своих солдат на общее собрание. В пламенной речи Цезарь указал им, как оскорбительно обращается с ним сенат, что сенат превозносит Помпея; что Помпей сидит в Риме, ничего не делая, в то время как он, Цезарь, с опасностью для жизни вел римских орлов от одной победы к другой. В конце речи Цезарь сказал, что с полным доверием вручает свою судьбу в руки своих солдат. В ответ на это последовал всеобщий единодушный крик начальников и солдат, что все они готовы следовать за ним, куда бы он их ни повел. Достигнув небольшой речки Рубикон, которая была границей между провинцией Цезаря и Италией, Цезарь долго стоял на берегу, не решаясь дать войскам приказ начать переправу. Переход границы с войском означал бы начало войны. Наконец со словами: «Жребий брошен!» Цезарь перешел с войском Рубикон.