ПУТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

ПУТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Главным последствием Крымской войны стала, как известно, отмена крепостного права в России. Реформа пришла и в Крым. Однако здесь, где формально число крепостных не превышало 4% населения, это событие не несло с собой таких масштабных сдвигов, как на материке. Фактически закрепощенных крестьян-татар было неизмеримо больше, но их-то реформа 1861 г. не коснулась вовсе, за исключением тех мест, где перемен захотели сами помещики. А таких земледельцев нашлось немало. Они не были заинтересованы в сохранении старых порядков, так как чувствовали, что новая, капиталистическая экономика принесет гораздо больше доходов, что за ней — будущее.

Выше указывалось, что специализация сельского хозяйства в Крыму началась довольно рано: в 1820-х гг. уже имелось немало товарных овощеводческих, виноградарских, садовых хозяйств; в 1840-х гг. появляются зерновые. Залогом свободного развития всех их был обширный рынок рабочей силы. Раннее складывание его сдерживалось крепостным правом. Теперь же, когда эти ограничения беспрепятственного перераспределения производительных сил были сняты, крымские помещики понемногу начинают заменять крепостные и староарендные хозяйства новыми. Это не означало обязательную смену арендаторов — просто на старых крестьянских участках, в том числе основанных на крепостном труде, вводились формы аренды, более выгодные помещику в новых условиях.

Собственно, выгоду от реформы помещики смогли[341] извлечь еще до ее осуществления. Узнав, что она неизбежна, что манифест уже подготовлен, они стали распространять всевозможные слухи касательно новой кампании по лишению земли лично несвободных крестьян. В результате естественно появившегося стремления татар освободиться помещики резко повысили выкупную цену. Так, в дер. Саблы помещик Давидов брал 150 — 200 руб. за душу, отпуская крестьян при этом без земли (ЮК, 1905, №115). Как правило, вольноотпущенники становились впоследствии арендаторами своих же участков.

Более или менее широкий выкуп земли начался лишь после опубликования манифеста. При этом возросла уже цена земли — до 50 руб. за десятину горной и 25 руб. — степной (Максименко М.М., 1957, 58). Тем крестьянам, что могли заплатить не менее 20% общей стоимости надела, правительство шло навстречу, давая ссуду с рассрочкой на 49 лет. Понятно, что эта помощь могла коснуться лишь зажиточной части крестьян, в которой татар почти не было.

Бедняки же были вынуждены при проведении реформы довольствоваться бесплатными, так называемыми нищими наделами, размером в 1,5 десятины степной или 0,75 десятины горной земли. Понятно, что владельцы этих жалких клочков (по сути годных лишь для огорода) отныне становились намертво привязанными к хозяйству их бывшего помещика: они начинали работать по найму, условия которого редко бывали аналогичны бывшей барщине. Как правило, тяготы при этом возрастали. Рента с десятины достигла уже 12 — 20 дней отработок, иногда — 30 дней; кроме того, нужно было сдавать в имение 1/10 урожая хлеба с предоставленной дополнительно площади, а без нее обойтись было невозможно. К добавочным повинностям можно отнести два подводных дня, плату за пользование выпасом — два-три дня за каждую пару волов, а за сенокос — от 0,1 до 0,4 собранного сена (Щербаков М.М., 1940, 16, 18).

Как можно заметить, новая арендная система имела первоочередной целью обеспечение помещика, сохранившего власть над землей и рабочей силой для обработки ее. Учитывая выгодную рыночную конъюнктуру (об этом ниже), перевод хозяйства имения на новые рельсы означал и повышение дохода с него. Таким образом, перемена 1860-х гг. никого не могла[342] обмануть, в Крыму по крайней мере. Легче татарам от реформы отнюдь не стало. И недаром крымские журналисты и через четверть века после ее проведения не спешили сдавать в архив старинный термин, говоря, что на полуострове закон сохраняет "доселе архаическую форму барщины" (СЛ, 1887, №3). Всего, таким образом, т. е. с "нищим" наделом, было освобождено 6 тыс. душ мужского пола, или 35% всех освобожденных с землей.

Однако и таких клочков не получили крестьяне Южного берега Крыма, а также дворовые на всей территории полуострова. И если у помещиков осталось в целом 30% сельскохозяйственной территории, то, учитывая их относительную малочисленность, это очень высокий процент. Огромное большинство крестьян собственной земли так и не получало. И лишь в Евпаторийском уезде, где земля, как известно, суха, частично засолена и поэтому дешевле, чем в других местах, крестьянский клин достиг 70% от общей площади.

Но тем не менее в Крыму уже ощущалась близость настоящих, глубоких перемен. Вторым признаком их стало уникальное в истории полуострова увеличение населения. Начавшись в 1860-х гг. за счет хлынувших на благодатную крымскую землю вчерашних русских крепостных, этот демографический взрыв за 30 с небольшим лет утроил население: если в 1865 г. здесь проживало 194 тыс., то в 1897 г. уже 547 тыс. человек. Доля городского населения за этот период увеличилась на 190% (в среднем по России только на 97%), достигнув 41,9%, что говорит о росте городского пролетариата, в первую очередь за счет переселенцев.

Татары в целом оставались на местах, в сельской сфере. Но и здесь в 1870-х гг. начался коренной социальноэкономический перелом. Завершение в 1876 г. строительства первой в Крыму Лозово-Севастопольской железной дороги немало содействовало структурной перестройке сельского хозяйства, особенно в степной части. Если ранее здесь преобладающим было скотоводство, а земледелие оставалось на низком уровне, то теперь улучшение сбыта зерна как за рубеж, так и в глубь России привело к увеличению хлебных площадей, интенсификации зернового хозяйства. Возросли денежная стоимость земли, продажные и арендные цены, что окончательно подкосило[343] скотоводство, требовавшее больших территорий. Рост производства зерна повлек за собой увеличение доли обрабатывающей промышленности, особенно вблизи железной дороги. Так, мукомольная промышленность сосредоточилась в Джанкое, Сарабузе, Курман-Кемельчи, Симферополе. Расширились посевы табака, обрабатывавшегося на фабриках Украины, — если в 1871 г. культура занимала 890 га, то в 1886 г. — 4,7 тыс. га, а урожай увеличился с 0,635 тыс. до 4,7 тыс. т (Никольский П.В., 1929, 28). Резко возросла выгодность садоводства — ранее трудности сбыта не давали отрасли расширяться (татары называли фрукты "гнилым товаром"). В 1880 г. вывозилось уже 75 тыс. т в год.

Тормозом развитию сельского хозяйства все более явно становилось дворянское землевладение, охватывающее более половины крымских земель. Помещики и мурзы не могли обработать более трети своей земли, тогда как за Перекопом под плуг шло 94% хозяйственных площадей, из которых 3/4 принадлежали крестьянам. Основанная в значительной своей части на натуральной экономике, система дворянского земледелия не выдержала конкуренции фермерского высокорентабельного хозяйства колонистов: уже в 1905 г. помещичьих земель осталось менее четверти общей площади. Причем это были в основном земли русских помещиков; мурзачество исчезло навсегда уже к середине 1890-х гг., отчасти разоренное ростовщиками и собственной бесхозяйственностью, отчасти прокутившее имение предков (KB, 1896, №74).

На волне высокой конъюнктуры не смогли подняться и крестьянские надельные хозяйства — за этот период их доля снизилась с 9 до 5%. Зато вдвое увеличили свои площади вышеупомянутые хозяйства с рациональной формой производства выраженного фермерского типа, основанные как на владельческом (с применением передовой техники), так и на наемном труде.

Естественный рост спроса на землю привел к бешеной спекуляции ею; помещики не могли устоять перед поистине фантастическими ценами и продавали свои угодья. Процесс этот шел повсеместно, но особенно активно — в прибрежной, курортной полосе, где постепенно возобладал тип мелкого высокодоходного "дачного" землевладения. В целом выросло и[344] крупное землевладение: участки свыше 0,5 тыс. га занимали на рубеже веков 53% площади, а от 0,1 до 0,5 га — лишь 12%.

С ростом латифундий новых земельных магнатов шел процесс обезземеливания татар. Если процент татарских крестьян и до 1860-х гг. был выше, чем на материке, то в 1880-х число всех обезземеленных достигло 17,5 тыс. семей, или 47% крестьянского населения. Большая часть их проживала в степи (72%) и предгорьях (52%); гораздо меньше (9,7%) — в горах (Усов С.А., 1925, 81).

Возникает вопрос: а куда же делись 55 тыс. десятин земли татар-эмигрантов, почему их клин не способствовал обеспечению оставшихся земляков? Дело в том, что после войны правительство с новой силой продолжало свою политику колонизации. Первая большая партия колонистов (1,5 тыс. семей) состояла из надельных крестьян, которых поселили на землях эмигрировавших татар. Затем в Евпаторийский и Перекопский уезды прибыли эстляндцы, их селили и у Симферополя; в Перекопский же уезд направляли чешских эмигрантов и немцев — здесь доля последних достигла 77% всей земли (НТ, 1887, №3846). В 1877 — 1905 гг. переселенческие крестьянско-фермерские семьи увеличили свои площади с 12,9 до 28,2% от общей территории; к концу периода они вместе с получившей в Крыму развитие кооперацией владели чуть ли не 40% всей площади. И можно согласиться с тем, что в результате этой "земельной революции не коренное население полуострова, а именно они стали наследниками местного и пришлого дворянства" (Усоз С.А., 1925, 88).

Доля татар в результате нового земельного перераспределения упала до крайних пределов. В 1888 г. они владели в Крыму лишь 280 наделами общей площадью 7,6 тыс. десятин. Непрерывно уменьшалась площадь собственных татарских участков — в процессе межевания у татар их отчуждали, предоставляя равноценные в других местах, но уже не в собственность, а в надел, что далеко не одно и то же (Крым, 1888, №33 — 34). Там же, где татары десятилетиями арендовали землю у крупных владельцев, те заменяли их немецкими или хотя бы русскими арендаторами, считавшимися "хозяйственно сильнее" татар (НТ, 1887, №3839; Б-н И., 1856, 43).[345]