До «внезапного» нападения осталось только 32 дня. 19 мая 1941. Москва
До «внезапного» нападения осталось только 32 дня. 19 мая 1941. Москва
Политическая победа — залог победы военной
Было около 8 часов вечера, когда нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков прибыли в Кремль на доклад к Сталину.
В приемной вождя их уже ожидал полковник Василевский, который привез из Генштаба нужный им для доклада документ, носящий название «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками».
Рукой Василевского…
В том, что должно было произойти в этот майский вечер в кабинете Сталина, не было ничего экстраординарного. С августа 1940 г. Сталину были уже доложены три таких концептуальных документа, сегодняшний должен был быть четвертым. Все они были представлены в виде записок и носили примерно одинаковое название — «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и Востоке». И только эта, последняя записка, датированная 15 мая 1941 г., носила название, в котором в качестве противника в будущей войне уже однозначно указывалась гитлеровская Германия. Несмотря на разные подписи составителей, стоящие под записками, форма всех четырех документов была одинакова и, видимо, установлена еще Борисом Шапошниковым в бытность его начальником Генштаба, и все они, по сути, являлись планами действия советских вооруженных сил в будущей войне. Каждый из четырех документов, разработкой которых всегда занимался один и тот же человек — ученик Шапошникова Василевский, — являлся продолжением предыдущего, уточненным в соответствии с изменившейся ситуацией. Подготовка первого варианта плана началась еще летом 1940 г. под руководством Шапошникова в те дни, когда разведка начала передавать в Москву первые «слухи», свидетельствующие о том, что Гитлер обратил свои взоры на Восток.
Подготовка военного плана — дело сложное и кропотливое, и даже в тех случаях, когда генштабисты достаточно квалифицированны и работа идет напряженно по 16—18 часов в сутки, такая подготовка может занять несколько месяцев. И основная проблема заключается в том, что за время этой работы ситуация на мировой арене может измениться, и план, после его завершения, потребует переработки.
Так, фактически, произошло и с планом Шапошникова, который был представлен Сталину в конце августа 1940 г., когда ситуация уже изменилась — Гитлер оккупировал Францию, а Сталин почти в то же самое время отодвинул свои границы на сотни километров на Запад.
План Шапошникова пришлось переработать, и в начале октября 1940 г. он был снова представлен Сталину уже за подписью сменившего Шапошникова генерала армии Мерецкова. Именно этот оперативный военный план «проигрывался» на крупномасштабных картах в процессе Большой военной игры в январе 1941 г. Результаты игры, как известно, не удовлетворили Сталина. После памятного разбора в Кремле Мерецков был смещен, а новый начальник Генштаба Жуков начал свою блестящую карьеру с разработки еще одного варианта военного плана. Тем более что к этому времени в мире произошло еще несколько значимых событий — как стало известно из поступивших в Москву агентурных сообщений, Гитлер уже отказался от вторжения на английские острова и, приняв решение о нападении на Россию, подписал «Директиву № 21».
Теперь «внезапное» нападение Германии стало только вопросом времени, и нужен был новый план стратегического развертывания советских вооруженных сил.
Первый жуковский вариант оперативного военного плана был представлен Сталину 17 марта 1941 г. Но и на этот раз калейдоскоп мировых событий опередил генштабистов. За две недели до завершения работы над этим вариантом плана, 1 марта 1941 г., германские войска вошли в Болгарию, и вся карта Западной Европы уже окончательно прибрела зловещий коричневый окрас. Ни у кого уже не было сомнений, что следующей жертвой Гитлера будет Россия.
По донесению, полученному 28 февраля 1941 г. от Ильзе Штебе, для нападения на Россию в Берлине были уже сформированы три группы армий — «Север», «Центр» и «Юг», назначены командующие этими группами — фельдмаршалы фон Лееб, фон Бок и фон Рундштедт и определены направления главных ударов. В ответ на эти действия Гитлера, Сталин еще три дня назад, 8 марта 1941 г., дал добро на проведение скрытой мобилизации почти миллиона человек.
Оперативный военный план снова нуждался в переработке. Прошло еще два месяца интенсивной, почти круглосуточной работы, и сегодня, 19 мая 1941 г., Сталину будет представлен еще один, последний предвоенный военный план в виде секретной записки.
Более 50-ти лет эта записка сохранялась в тайне. Рассекреченный в 1992 г. документ произвел сенсацию. Историки интерпретировали этот документ по-разному. И самым сенсационным было утверждение, что «Соображения» представляют собой сталинский план «упреждающего удара по Германии». Споры о действительном смысле «Соображений» продолжаются и сегодня и усложняются тем, что этот отдельно взятый документ не дает четкой картины запланированных военных действий советских вооруженных сил.
В своем капитальном труде «Мозг армии» профессор Борис Шапошников однозначно определил основные необходимые составляющие плана войны: «План войны, представляемый на утверждение, должен содержать в себе указание главных противников, главного Театра войны, военную цель, предложения способов достижения поставленных политических и военных целей, то есть применение стратегии измора или сокрушения, наступления или обороны, распределение сил и средств, установление срока их готовности к началу операций и план первых операций».
Оперативный военный план страны представляет сложнейший комплекс документов текстуального и графического порядка. Он включает в себя различного рода таблицы и карты дислокации войсковых частей, планы сосредоточения и развертывания войск на театре военных действий, планы прикрытия, планы организации тыла и материального обеспечения армии, планы организации связи, противовоздушной обороны и многие-многие другие детализирующие документы.
«Соображения по стратегическому развертыванию», обсуждаемые сегодня в Кремле, представляют собой лишь один-единственный документ из этого сложнейшего многопланового комплекса. Весь комплекс документов, составляющих план войны Советского Союза с гитлеровской Германией, засекречен. И не случайно.
Как утверждает профессор Шапошников, во все времена государства «победители» десятилетиями не раскрывали детали своих военных планов. И только побежденные, в целях самооправдания, обнародовали документы, свидетельствовавшие об их тщательной подготовке к войне, в которой они потерпели поражение. Так бывало всегда, так было и после Второй мировой войны.
Рассекреченные «Соображения» не раскрывают не только политические, но и военные цели будущей войны. Рассекреченные «Соображения» не включают анализ возможных вариантов военных действий советских вооруженных сил и не указывают на один из них, оптимальный, утвержденный и принятый к действию вариант. Хотя, учитывая характер Сталина, вполне возможно, что такой утвержденный вариант военных действий вообще не существовал!
Настоящие политические и военные цели Сталина в этой войне, скорее всего, никогда не будут поняты. О принятом им варианте действий против Германии можно только догадываться и выдвигать различные версии. Но, вместе с тем, возможные варианты военных действий советских вооруженных сил вполне поддаются идентификации.
Не так уж и много их, таких вариантов! И почерпнуть их можно из стратегических документов, подготовленных в преддверии этой войны в германском Генеральном штабе.
Глазами германских генштабистов…
Вполне естественно, что возможные варианты действия русских в случае войны были очень важны для Гитлера, и анализу этих вариантов опытные профессиональные германские генштабисты уделили много времени и много усилий. Именно с этого, с идентификации и анализа возможных действий русских, за много месяцев до подписания «Директивы № 21», начиналась разработка плана Русского похода.
Первые наметки этого плана относятся к лету 1940 г., к тем самым дням, когда в Москву начали поступать «слухи о восточных идеях Гитлера», к тем самым дням, когда Борис Шапошников, а затем и Кирилл Мерецков, представляли на рассмотрение Сталину первые «Соображения о стратегическом развертывании советских вооруженных сил».
Из материалов, предшествующих «Директиве № 21», наиболее известны два документа — «Проект плана Ост» и «Этюд Лоссберга».
«Проект плана Ост» не имеет ничего общего с разработанным Гиммлером чудовищным «Генеральным планом Ост», целью которого была «очистка» завоеванных Восточных территорий от 50 миллионов «недочеловеков». «Проект плана Ост» был чисто военным планом, и подготовил его в августе 1940 г. генерал-майор Эрих Маркс. Талантливый генштабист, генерал Маркс занимал пост начальника штаба 18-й германской армии. Для разработки основ Русского похода он был специально командирован в Цоссен под начало Гальдера.
Параллельно с Эрихом Марксом ту же важную работу в оперативном отделе штаба Верховного главнокомандования выполнял полковник Бернхард фон Лоссберг. Оба они, независимо друг от друга, пришли к одинаковым выводам.
Гитлеровские генштабисты считали, что в войне против Германии русские могут использовать три различных варианта военных действий: упреждающий удар, приграничное сражение с целью обороны и… тактику 1812 г.
«ЭТЮД ЛОССБЕРГА»
15 сентября 1940
ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ: Русские захотят нас упредить и с этой целью нанесут превентивный удар по начинающим сосредотачиваться у границы немецким войскам.
ВТОРОЙ ВАРИАНТ: Русские армии примут на себя удар немецких вооруженных сил, развернувшись вблизи границ, чтобы удержать в своих руках новые позиции, захваченные ими на обоих флангах…
ТРЕТИЙ ВАРИАНТ: Русские используют метод, уже оправдавший себя в 1812 г., то есть отступят в глубину своего пространства, чтобы навязать наступающим армиям трудности растянутых коммуникаций и связанные с ними трудности снабжения, а затем, лишь в дальнейшем ходе кампании, нанесут контрудар.
Каждый возможный вариант действия русских германские генштабисты оценивали с точки зрения «вероятности» его применения и «благоприятности» или «не благоприятности» для Германии.
Возможность того, что Советский Союз, в случае опасности нападения Германии, выберет первый вариант действий и нанесет превентивный удар по сконцентрированным на границе германским вооруженным силам, Лоссберг считает маловероятным. Самым благоприятным для Германии он называет второй вариант — в этом случае, по его мнению, русские вооруженные силы будут, несомненно, разгромлены в приграничных сражениях, и после поражения вряд ли сумеют организовать упорядоченный отход и, тем более, контрудар.
Самым неблагоприятным Лоссберг считает третий вариант, повторяющий тактику русских в войне против Наполеона в 1812 г.
К аналогичным выводам приходит и генерал-майор Маркс. Так же, как и подполковник Лоссберг, генерал Маркс считает превентивный удар маловероятным. Генерал даже позволяет себе пошутить на эту совсем нешуточную тему: «Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас».
Оптимистично настроенный генерал-майор надеется, что русские выберут как раз неблагоприятный для себя и самый благоприятный для Германии образ действий: «Мы должны рассчитывать на то, что русские сухопутные войска прибегнут к обороне, наступательно же будут действовать только авиация и военно-морские силы, а именно подводный флот».
Что касается «Варианта 1812-го», то Эрих Маркс уверен, что русские, к счастью для Германии, на этот раз не смогут его применить: «С другой стороны, русский не сможет, как в 1812 г., уклониться от любого решения на поле боя. Современные вооруженные силы, насчитывающие 100 дивизий, не могут отказаться от источников своей силы».
Генерал-майор Маркс недаром надеется, что «русский» не выберет «Вариант 1812-го». Этот вариант может действительно оказаться очень неблагоприятным для Германии — в этом случае русские примут удар германских войск малыми силами, сконцентрируют главную свою группировку в глубоком тылу и, лишив Германию возможности осуществить «блицкриг», навяжут ей затяжную войну. А ведь именно на идее «блицкрига» построен весь план «Барбаросса»!
«Блицкриг» и «гауптшлахт»
Идею «блицкрига» разработал в XIX в. знаменитый прусский стратег, военный философ и историк Карл Филипп Готлиб фон Клаузевиц.
Генерал-майору фон Клаузевицу в жизни «повезло» дважды — он дважды принимал участие в войне против Наполеона Бонапарта — в 1806 г., в рядах прусской армии, и в 1812 г., в рядах армии русской.
Будучи большим почитателем полководческого таланта своего великого противника — Наполеона, фон Клаузевиц глубоко изучил все его военные кампании, сравнил их с сотней походов, осуществленных другими военачальниками в период с 1566 по 1815 гг., и на базе этого исследования написал ряд военно-исторических работ. Главным трудом фон Клаузевица является его капитальное исследование «О войне», которое, хотя и осталось неоконченным по причине безвременной смерти автора, стало настольной книгой военачальников.
Стратегия «блицкрига», разработанная Клаузевицем, основывалась на принципе концентрации всех усилий наступающих войск на главном направлении удара, на внезапности действий и на энергичном использовании первичного успеха, дающем возможность завершить кампанию в рекордно короткий срок.
Одним из главных элементов «блицкрига» было положение о решающей приграничной битве, так называемый — «гауптшлахт». К такой решающей битве всегда стремился Наполеон. Идеи «блицкрига» и «гауптшлахта» обессмертили имя Клаузевица.
Но самым важным теоретическим достижением Клаузевица является, без сомнения, основополагающее определение войны: «Война есть продолжение политики другими средствами».
Германские генштабисты, выпускники престижных военных академий, были воспитаны на трудах прусского стратега и буквально боготворили его. Не меньшим уважением пользовались труды великого немецкого стратега и в России. Трехтомник Шапошникова «Мозг армии» почти целиком построен на трудах Клаузевица. Шапошников восхищается Клаузевицем, многократно цитирует его, называет его «великим философом войны», а то еще и более фамильярно — «стариком Клаузевицем». Важным теоретическим достижением Шапошникова является перенос стратегических идей Клаузевица в современность — разработка основ «современной войны» и, в частности, вопросов, касающихся возросшего значения «коалиций» и «экономических отношений между народами» в современной войне.
Сталин, как известно, был одним из самых «прилежных учеников» Шапошникова. Он не только тщательно проштудировал «Мозг армии», исчеркав все страницы трехтомника своими пометами, но почти ежедневно встречался с профессором, и недаром Шапошникову была предоставлена дача в Зубалове, неподалеку от дачи вождя. Вне зависимости от того, какую должность в этот период занимал Шапошников, он неизменно оставался личным советником Сталина.
С большим интересом относился Сталин и к трудам «старика Клаузевица», которые, кстати сказать, высоко ценил Карл Маркс и часто цитировал в своих работах Ленин. Кому, как не Сталину, могли быть близки и понятны теоретические выкладки немецкого философа о «политических целях войны»?
И если Сталин, по словам Молотова, не только знал военное дело, но и вкус к нему имел, то политика была «основой его жизни»: «Политика? Он всю жизнь политикой занимался… Главное в нем — политик. Такую роль он играл в политике страны и в истории».
Сталин наверняка отнесся с большой серьезностью и к разработанной фон Клаузевицем теории «блицкрига», которую Гитлер применял во всех своих кампаниях и наверняка применит ее в будущей войне с Россией. Вождь, как никто другой, умел анализировать ситуацию, умел «просчитывать» различные возможные варианты действий своих противников и тщательно продумывал свои нестандартные ответы на них. Так неужели Сталин на этот раз, в этой опасной ситуации, отошел от своих обычных правил? Неужели он на этот раз не «просчитал» все возможные действия Гитлера в будущей войне, неужели не продумывал свои политические ответы на эти действия?
И неужели Сталин не сумел «додуматься» до тех трех вариантов действий, до которых сумели «додуматься» гитлеровские генштабисты — генерал-майор Эрих Маркс и подполковник Бернхард фон Лоссберг?
Неужели Сталин не взвешивал все «за» и «против» возможных вариантов действий советских вооруженных сил, своих возможных ответов Гитлеру на «блицкриг» и «гауптшлахт»? Неужели не понял всех положительных и отрицательных сторон различных вариантов действий — превентивного удара, решающей битвы на границе и… стратегии, уже оправдавшей себя во время Отечественной войны русского народа против Наполеона в 1812 г.?
Стратегия, позволяющая избежать решающей битвы на границе и дающая возможность навязать противнику затяжную войну, как нельзя лучше отвечала специфическим геополитическим особенностям России и не однажды спасала страну от нашествий могущественных захватчиков.
Еще за 100 лет до войны с Наполеоном император Петр Первый применил эту стратегию в войне против короля Карла XII. Молодой шведский король был уверен, что его победоносная армия в первом же решительном сражении наголову разобьет русских, и он, прорвавшись через Смоленск, сумеет быстро и легко овладеть Москвой.
Москва веками была заветной мечтой агрессоров, и Карл XII в этом смысле не был исключением. Он настолько жаждал стать властителем Москвы и настолько был уверен в скорой победе, что даже успел назначить одного из своих генералов губернатором русской столицы.
В сентябре 1707 г. огромная, сорокатысячная шведская армия, пройдя через Польшу, изготовилась к вторжению. Россия готовилась отразить агрессию — в битве с супостатом должна была решиться судьба страны. И тогда, великий полководец и бесстрашный человек, Петр Первый неожиданно бросил своим военачальникам странные слова: «Искание генерального боя суть опасно — в единый час все ниспровержено; того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный азарт».
Великий полководец и бесстрашный человек, Петр Первый принял решение не принимать приграничного боя, принял решение отступить от границы в глубь России, а затем… привлечь к защите родины народ, лишить супостата пищи и крова, ослабить его непрерывными налетами партизан и разгромить.
Дальнейшее известно — настал день, и, бросив жалкие остатки своей, считавшейся непобедимой армии, Карл XII бежал из России, и, точно так же как он, через сто с лишним лет, бросив остатки своей прославленной армии, будет бежать из России Наполеон.
История повторяется. Сегодня на границах страны снова стоят войска «супостата». И, как покажет история, захватчик снова, так же как и в прошлые века, будет с позором изгнан из России.
План «упреждающего удара»
Сегодня на календаре — 19 мая 1941 г. И в 19.50 личный секретарь Сталина Поскребышев бесстрастным голосом приглашает Тимошенко и Жукова в кабинет вождя и тихо притворяет за ними дверь. Еще через несколько минут, в кабинет проходит Молотов, и обсуждение «Соображений» начинается.
Представленный Сталину документ, ввиду его особой секретности и особой важности, как всегда, был подготовлен в одном экземпляре и написан от руки характерным бисерным почерком воспитанника духовной семинарии Василевского.
В преамбуле к документу приводились сведения о полностью отмобилизованной германской армии, успевшей уже даже развернуть тылы и способной нанести внезапный удар.
СООБРАЖЕНИЯ ПО ПЛАНУ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ…
Народный комиссарОсобо важно
обороны Союза ССРТолько лично
…мая 1941Экземпляр единств.
Председателю Совета народных комиссаров СССР тов. Сталину Докладываю на Ваше рассмотрение соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками.
В настоящее время Германия имеет развернутыми 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 10 воздушных и 4 кавалерийских дивизий. Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.5.41 г., сосредоточено до 96 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего до 112 дивизий.
Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия, в случае нападения на СССР, сможет выставить против нас до 137 пехотных, 19 танковых, 15 моторизованных, 4 кавалерийских и 5 воздушно-десантных дивизий, а всего до 180 дивизий…
Всего Германия с союзниками может развернуть против СССР до 240 дивизий…
Эти сведения, подготовленные и тщательно выверенные разведкой, сводят на нет любые утверждения о любом, якобы «неверии» Сталина, «незнании» Сталина или «непонимании» Сталиным угрозы нападения. И как ответ на эту угрозу, в «Соображениях» предлагается один из возможных вариантов действий советских вооруженных сил:
«Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.
Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск…»
Именно эти два абзаца «Соображений», вырванные из общего контекста, дали возможность в свое время интерпретировать предлагаемый вариант действий советских вооруженных сил как «упреждающий удар». Идею «упреждающего удара» обычно приписывают Жукову. Хотя вряд ли Жуков рискнул бы выдвинуть такую идею без конкретных указаний Диктатора. Как известно, документы гораздо меньшей степени значимости разрабатывались исключительно по приказам Сталина и на основе сталинских политических концепций.
Понятие «упреждающий удар» — понятие неоднозначное. «Упреждающий удар» может быть нанесен в ответ на реальную угрозу, в ответ на воображаемую угрозу или даже в ответ на мнимую угрозу, «срежиссированную» нападающей стороной специально с целью создания провокации и оправдания агрессии.
В течение последних шести месяцев Сталин мог позволить себе нанести такой «упреждающий удар» по Германии не один раз. Германия готовилась к нападению на Россию много месяцев — с лета 1940 г. Все это время германские войска накапливались на советских границах, и в начале мая 1941 г. их количество уже достигло 119 дивизий. Сталин мог использовать это обстоятельство для нанесения «упреждающего удара». Тем более что Сталин, как и Гитлер, был мастером по изысканию поводов для таких ударов, а в случае отсутствия поводов, умел и создавать их. Так, официальным поводом для нападения на Финляндию послужили «пограничные инциденты в Карелии и Заполярье», которые были так явно «срежиссированы», что Лига Наций признала СССР агрессором и 14 декабря 1939 г. исключила его из числа своих членов.
В «Соображениях», представленных Сталину 19 мая 1941 г., речь идет совершенно о другом «упреждающем ударе». Речь идет не об «упреждающем ударе по государству, действия которого могут быть расценены как угроза», а об «упреждающем ударе по вооруженным силам» — по огромной вражеской армии, сосредоточенной на границе и тылы которой уже развернуты.
Речь идет об ударе по вражеской армии, «которая имеет возможность нанести внезапный удар», по вражеской армии, которая уже «разворачивается для нанесения внезапного удара».
В «Соображениях», представленных Сталину 19 мая 1941 г., речь идет о том, чтобы дать возможность этой армии только начать развертывание и… атаковать ее именно в тот момент, когда она будет находиться в движении, в стадии развертывания для подготовленного ею нападения.
Такой, вполне оправданный, «упреждающий удар» должен был бы удовлетворить самых строгих поборников международных законов. Но даже такой, вполне оправданный «упреждающий удар», сегодня уже не устраивает Сталина! За прошедшие два месяца политическая обстановка в мире снова кардинально изменилась и, вместе с ней, изменились и решения вождя.
«Война есть продолжение политики…»
Для Сталина, так же как и для Карла фон Клаузевица, война всегда была лишь продолжением политики.
Сталин — политик! Стратегические решения Сталина всегда определялись политическими соображениями.
Недаром же еще 5 мая 1941 г. на торжественном приеме в Кремле Сталин напомнил участникам о необходимости ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ к войне.
Свидетельствует маршал Жуков: «Стратегия была близка к его привычной сфере — Политике, и чем в более прямое взаимодействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них».
Внешнеполитические события трех последних месяцев должны были повлиять на решения Сталина. Вся совокупность его действий в эти месяцы свидетельствует об этом. И какими бы ни были указания Сталина, данные ранее Жукову, сегодня они уже не имеют значения.
Сегодня, когда заместитель Гитлера Рудольф Гесс уже находится в Лондоне как «камень за пазухой Черчилля», Сталина не устраивает идея даже такого вполне оправданного упреждающего удара, идея, которая, возможно, ранее, по его же указанию, была заложена Жуковым в «Соображения». Ведь если упреждающий удар по германской армии будет расценен мировой общественностью как агрессия, Россия может потерять всех своих потенциальных союзников и остаться в одиночестве против всего мира. И Сталин отменяет свое первоначальное решение.
Об этой «отмене решений» намекнет впоследствии Молотов в разговоре с писателем Иваном Стаднюком:
«Не помню всех мотивов отмены такого решения.Но мне кажется, что тут главную роль сыграл полет в Англию заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса. Разведка НКВД донесла нам, что Гесс от имени Гитлера предложил Великобритании заключить мир и принять участие в военном походе против СССР…
Если бы мы в это время сами развязали войну против Германии, двинув свои войска в Европу, тогда бы Англия без промедления вступила бы в союз с Германией… И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира…»
Обсуждение «Соображений по плану стратегического развертывания» продолжалось в кремлевском кабинете Сталина около часа, в конце которого вождь, как видно, отверг идею Упреждающего удара.
Сталинские «услуги»
Как совершенно справедливо предположил талантливый генштабист генерал-майор Эрих Маркс, Сталин в создавшейся ситуации не мог оказать Гитлеру «услугу» и ударить по его армии. Впрочем, Сталин не захотел оказать Гитлеру и другую «услугу» — выбрать «благоприятный» для Германии и «неблагоприятный» для России вариант решающего приграничного сражения. Сталин, как видно, не хуже гитлеровских генералов помнил о том решающем приграничном сражении, которое Карл фон Клаузевиц называл гауптшлахт, и к которому всегда стремился Наполеон, а по его стопам и Гитлер.
Как покажут дальнейшие события, Сталин выбрал как раз неблагоприятный для Германии третий вариант из всех перечисленных фон Лоссбергом вариантов действий русских. Тот самый вариант, который, как указывал Лоссберг, в той или иной мере повторяет проверенную историей стратегию русской армии в войне 1812 г.
И об этом своем решении Сталин достаточно ясно намекнул в речи в Кремле на приеме выпускников военных академий 5 мая 1941 г., напомнив участникам приема о Наполеоне Бонопарте.
Не случайной, конечно, была и выставка, посвященная Отечественной войне 1812 г., открывшаяся в Историческом музее 14 мая 1941 г.
Да и впоследствии Сталин неоднократно признавался в том, что принятый им в 1941 г. вариант действий советских вооруженных сил во многом был идентичен стратегии русской армии в войне против Наполеона. Так, например, вождь упомянул об этом в разговоре с советским послом Иваном Майским, прибывшим в декабре 1941 г. в Москву в составе делегации, сопровождавшей британского министра иностранных дел Антони Идена.
Вспоминает академик Иван Майский: «Как-то в связи с подготовкой к очередной встрече обеих делегаций я оказался в кабинете Молотова, где находился также и Сталин. Молотов сидел за письменным столом, а Сталин расхаживал из конца в конец по кабинету и на ходу высказывал суждения и давал указания. Когда вся подготовительная работа была закончена, я обратился к Сталину и спросил:
«Можно ли считать, что основная линия стратегии в нашей войне и в войне 1812 г. примерно одинакова, по крайней мере, если брать события нашей войны за первые полгода ?»
Сталин еще раз прошелся по кабинету и затем ответил: «Не совсем. Отступление Кутузова было пассивным отступлением, до Бородина он нигде серьезного сопротивления Наполеону не оказывал. Наше отступление — это активная оборона, мы стараемся задержать врага на каждом возможном рубеже, нанести ему удар и путем таких многочисленных ударов измотать его. Общим между обоими отступлениями было то, что они являлись не заранее запланированными, а вынужденными отступлениями».
Сталин называет трагическое отступление Красной армии в 1941 г. «вынужденным», но как пророчески звучат слова, написанные еще в позапрошлом веке Карлом фон Клаузевицем:
«Если бы русским, при том знакомстве с его [отступления] последствиями, какое они теперь имеют, пришлось снова его предпринять при тех же самых условиях, то они добровольно и планомерно проделали бы все то, что в 1812 г. было предпринято по большей части невольно».
Образ действий советских вооруженных сил, условно названный германскими генштабистами «Вариант 1812», как нельзя лучше отвечал политическим целям Сталина, и именно этот вариант был заложен в основу задуманного им коварного «Сценария».
Именно этот вариант должен был обеспечить Сталину политическую победу и стать залогом его военной победы.
И именно этому варианту действий соответствовала принятая Сталиным с марта 1941 г. стратегия «неверия» в возможность нападения.
Этот редкий по своей наглости почти открытый БЛЕФ, требующий немалого «профессионализма», позволил Сталину представить нападение Германии как «внезапное», избежать необходимости упреждающего удара по германским вооруженным силам и даже избежать сосредоточения своих главных воинских сил на границе.
Этот БЛЕФ помешал Гитлеру оправдать свое нападение на Россию необходимостью удара по «сосредоточившимся на границе советским войскам» и не дал ему возможности осуществить решающее приграничное сражение «гауптшлахт», на которое он так рассчитывал.
Этот БЛЕФ повлек «вынужденное» отступление русской армии от Западных границ и позволил навязать Гитлеру, вместо планируемого им блицкрига, затяжную изнурительную войну на необъятных заснеженных просторах России.
Задуманный Сталиным «Сценарий», рискованный и жестокий по своей сути, даже в случае его успеха, неминуемо должен был повлечь огромные человеческие жертвы. В том числе, и среди гражданского населения. Сталин знал об этом и шел на это. Человеческие жертвы никогда не смущали Тирана. Не смущают они его и сегодня. Скорее наоборот. Именно человеческие жертвы, вызванные, якобы, «внезапным» нападением Германии, позволят избежать неясности, сопровождающей обычно первые часы войны, и дадут возможность самым наглядным образом показать всему миру, кто в этой войне агрессор, а кто жертва агрессии.
И недаром скажет впоследствии Анастас Микоян: «Сталин, фактически, обеспечил внезапность фашистской агрессии со всеми ее тяжелыми последствиями…»