21. Повесть о том, как один епископ язычника к Богу обратил

21. Повесть о том, как один епископ язычника к Богу обратил

Жил да был один епископ, и так как был он легкомыслен, то в скором времени по щучьему велению, по Божьему хотению очутился он в пятом веке во французском городе Оксер.

Звали епископа Аматор. В Оксере он родился, там же по принуждению родителей женился. Только с женой своей договорился жить как брат с сестрой, поэтому позже постригся в монахи и стал епископом. В Оксере он и состарился.

И видит он однажды, что пора искать преемника себе на кафедру. Дело-то, казалось бы, нехитрое, кругом кандидаты так и кишат, и кишат.

— Господи! Людей-то! Людей-то! — воскликнул тогда епископ и даже в лице изменился от нетерпения. Но ведь люди-то в своем первоначальном виде в епископы не годятся. Они же по своим греховным привычкам плавают, летают и бегают! Как тут быть?

Вот, например, взять хоть правителя города — Германа. Стало быть, прежде чем говорить о его настоящем христианстве (а крещен он, разумеется, давно, ибо невозможно иначе стать правителем города во Франции в пятом веке), надобно его от язычества отвадить!

Ведь Герман-то даром что охотник знатный, так еще и поганые обряды творит. После охоты, бывало, встанет под священным галльским деревом, посвященным божку Водену, лицом кверху и куски добычи по дереву развешивает.

— Идолу кланяешься, нехристь? — накинулся как-то Аматор на правителя, — небось и ухом не ведешь, что непотребство это!

А Герман видит, что епископ строгий, да только в усы ухмыляется и пуще прежнего идола ублажает.

Долго ли, коротко ли, а только уехал однажды Герман по своим делам из города, Аматор уж тут как тут — велит дерево священное срубить.

Вернулся Герман и снова полез, было, на дерево, ан — нету дерева-то!

Осерчал Герман и хотел было убить своего епископа, но тот знай грозит издалека под защитой префекта Юлия, да кормит городского главу рассказами о райском блаженстве для праведных и об адовых муках для идолопоклонников.

И вдруг пришла в голову Аматору прекрасная мысль. Сделался он тут же веселым и довольным. Думает, если у меня от епископства благодати много накопилось, то не дать ли и тунеядцу частичку?

И на ближайшем богослужении народу провозгласил, указывая на Германа:

— Вот он, ваш новый епископ!

Что тут началось! Народ радуется, кричит. Хватает Германа под белы рученьки, снимает с него светлые одежды, выстригает на голове тонзуру и ведет к рукоположению.

Встал Герман, видит, что народ строгий. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.

И начал он перед ними действовать.

Сперва-наперво перестал языческие обряды справлять. Потом добыл своему предшественнику Аматору вспомоществование. Потом стал богословие изучать. И до того изловчился, что стал даже в пригоршне чудеса святости творить.

А Аматор вскоре преставился и, надо полагать, такую награду на небесах получил, того ни в сказке сказать ни пером описать!

А ведь знатно придумано, хочешь обратить человека к Христу, рукоположи его в епископы. А то ведь обычно как? Дадут рюмку водки, да пятак серебра, евангелизационную брошюрку, да фунт благочестивых наставлений— веселись мужичина!

А иных надо делом настоящим спасать!

С тех пор АматораОксерского принято с топором изображать, чтоб не убег в честь судьбоносного срубания дерева и доверия вчерашнему язычнику!

Ну чем не методика?