«Изумленный» епископ
«Изумленный» епископ
Завоевание Новгорода неизбежно усилило вмешательство светской власти в церковные дела. Церемония выборов иерархов различалась в Москве и Новгороде. Митрополита избирал священный собор, при этом решающее слово почти всегда принадлежало московскому государю. Из претендентов нередко одерживал верх тот, кто мог заплатить в казну больше денег. В Новгороде право назначения кандидатов принадлежало новгородскому вече. Шансы на успех имели лишь наиболее популярные в республике и авторитетные иерархи. Вече определяло трех кандидатов, после чего проводилась жеребьевка. Тем самым ограничивалось влияние враждующих партий на исход выборов. Московский митрополит и священный собор не имели права вмешиваться в церковные дела Новгорода.
После смерти архиепископа Ионы в 1470 г. партия Марфы Борецкой приложила все силы, чтобы ввести в Софийский собор своего ставленника — Пимена, ключника умершего владыки. Про Пимена говорили, что он передал Марфе много денег из архиепископской казны, использованных для подкупа народа. Придерживаясь пролитовской ориентации, Пимен предпочитал получить сан не в Москве, а в Киеве. Киевским владыкой был Григорий, единомышленник митрополита Исидора, согнанного с московской митрополии за подписание Флорентийской унии. Григорий получил сан митрополита от константинопольского патриарха, признавшего папу римского главой вселенской православной церкви. Пролитовская партия потерпела на вече поражение, в результате чего Пимен был взят под стражу. Бывшего ключника подвергли пытке и заставили заплатить штраф в 1000 руб. Деньги предназначались для пополнения растраченной им владычной казны.
Победу на выборах одержал нейтральный кандидат — протодьякон Феофил. Новгороду грозило московское вторжение, поэтому он не сразу выехал в Москву на подавление. Тем не менее после жеребьевки новгородцы направили послов к Ивану III за «опасными грамотами» для своего нового архиепископа. Избежать войны не удалось, и вместо поездки в Москву Феофилу пришлось, следуя решению веча, снаряжать полк для войны с великим князем. Однако в битве на Шелони он запретил своему полку сражаться с войском Ивана III. Феофил возглавил мирные переговоры с московским великим князем, завершившиеся полным подчинением Новгорода Москве. Два года спустя Феофил был арестован по подозрению в крамоле. Он якобы принял участие в заговоре новгородских бояр, пытавшихся возродить республику с помощью польского короля Феофил был человеком осторожным и никогда не принадлежал к пролитовской партии. Поэтому выдвинутые против него обвинения кажутся сомнительными. Скорее всего архиепископ пострадал из-за попыток настоять на соблюдении условий договора с Москвой. Иван III обязался «не выводить» новгородцев из их города и «не вступаться» в их вотчины, но постоянно нарушал договор.
После ареста Феофила власти наложили руку на сокровищницу Софийского дома. Траты старца Пимена не шли ни в какое сравнение с новой напастью. Иван III забрал всю казну Феофила, «множество злата и сребра и съсудов его». Архиепископа увезли в Москву и держали там в заточении более двух лет без суда и следствия.
Наконец зимой 1482–1483 гг. власти принудили Феофила сложить сан. В прощальной грамоте владыка объявил, будто оставил кафедру по причине «убожества своего ума». Только после этот Феофила освободили из заточения и перевели в келью Чудова монастыря в Кремле, где он вскоре умер.
Вече в Новгороде прекратило свое существование. Преемник Феофила был избран в Москве из московских святителей. Иван III позаботился о соблюдении новгородской традиции, вернее, ее видимости. Кандидатами стали три московских монаха, в том числе чудовский архимандрит Геннадий и троицкий инок Сергий. После жеребьевки сан достался Сергию.
В нарушение новгородских обычаев Иван III назначил для управления Софийским домом своего боярина, казначея и дьяка. При таких условиях новгородский владыка должен был стать послушным проводником московской политики в Новгороде.
Конфискация казны и земель Святой Софии породила финансовые затруднения. Новый владыка пытался поправить дела с помощью поборов, обычных в Московской земле. Как записал псковский летописец, Сергий «многи игумены и попы исъпродаде и многы новыя пошлины введе».
В силу давнего соперничества между Москвой и Новгородом московское духовенство сохранило немало предубеждений против новгородской церкви. Сергий всецело разделял эти предубеждения и не намеревался скрывать их от паствы. По пути в Новгород владыка сделал остановку в Михайловском монастыре на Сковородке. Первые же заявления Сергия обнаружили его крайне непочтительное отношение к местным святыням, нежелание приравнять их к московским. Когда игумен провел архиепископа к гробу основателя монастыря, святителя Моисея, тот велел при себе тотчас открыть гроб для освидетельствования мощей. Получив отказ, Сергий бросил фразу: «Кого сего смердовича и смотрети?»
При всем своем высокомерии и резкости Сергий не обладал ни достаточным характером, ни силой воли. Попав во враждебную среду, пастырь оказался не в силах справиться с психологическим давлением и впал в «изумление»: рассудок его помутился. Причиной расстройства было то, что «не хотяху новгородци покоритися ему, что не по их мысли ходит», «они же (новгородцы. — Р.С.) отнята у него ум волшебством, глаголаше: Иоанн чюдотворец, что на бесе ездил, тот створи ему». Болезнь владыки стала предметом множества толков в Новгородской земле. Одни считали, что провидение покарало Сергия, согласившегося занять место Феофила при его жизни, за нарушение канонических правил. По мнению других, владыка пострадал за пренебрежение к местным святым — архиепископу Иоанну, «святителю Моисею» и др. Похороненные в Софии подвижники стали являться Сергию «овогда во сне, овогда яве» с обличением его «безумной» дерзости и под конец «во многыя недуги вложиша его». Сергий водворился в Новгороде в трудный момент. В 1483 г. новгородские бояре в последний раз исполнили свои обязанности в качестве правителей Новгорода. По поручению Ивана III они ездили в окрестности Нарвы и заключили мир с ливонцами. Едва наступила зима, Иван III приказал арестовать «больших бояр новгородских и боярынь и казны их и села все велел отписати на себя», В 1478 г. новгородцы присягнули на верность великому князю, а тот гарантировал неприкосновенность их вотчин. Гарантом соглашения выступила церковь. Теперь Иван III провел конфискации, грубо нарушив договор, а архиепископ Сергий санкционировал его действия. Все это навлекло на Сергия презрение новгородцев.
Пробыв в Новгороде менее года, владыка сложил архиепископский сан, признав свою неспособность справиться с паствой. В прощальном послании от 26 июня 1484 г. Сергий утверждал, что покидает кафедру «за немощью». Вернувшись в Троицкий монастырь, «немощный» Сергий пришел в себя и прожил еще 20 лет.
При избрании нового владыки в Новгород Иван III отказался от жеребьевки и решил дело в пользу Геннадия Гонзова. Этот последний, облеченный доверием монарха, был человеком решительным и смелым, а кроме того, мог заплатить в казну немалые деньги за свое избрание. Менее чем через год после получения сана Гонзов в письме к князю Борису Волоцкому пытался очиститься от подозрений в том, что «принял имением (за мзду. — Р.С.) сан святительский или мирских князей помощью». Однако современники был и уверены, что владыка купил себе сан. По словам осведомленного летописца, чудовский архимандрит получил архиепископство за мзду, «а дал от того (за назначение. — Р.С.) две тысячи рублев князю великому».
Подобно своему предшественнику Геннадий заботился о пополнении софийской казны и нещадно облагал поборами новгородское духовенство. Он пытался добиться полного послушания от псковского духовенства, невзирая на то что Псков в отличие от Новгорода сохранял независимость. В 1485 г. Геннадий направил туда своего боярина Безсона вместе с игуменом Евфимием. Евфимию предстояло принять сан архимандрита и стать наместником архиепископа в Пскове. Посланцы архиепископа должны были провести перепись в пределах Псковской земли, но псковские посадники и вече помешали им сделать это. Геннадий прислал своих людей, отметил местный летописец, «веляе описати по всей земли Псковской церкви и манастыре, и колико престолов и попов и всех в число написати; и псковичи не вдашася в волю его».
Памятуя о судьбе своего «изумленного» предшественника, Геннадий старался поддерживать мир с новгородцами и псковичами. Однако это ему плохо удавалось.
На протяжении нескольких лет московские власти подвергли новгородское боярство форменному разгрому, а затем «свели» из Новгорода в Москву купцов и прочих землевладельцев — «житьих людей». По существу, верхний слой новгородского общества прекратил свое существование. Архиепископ Геннадий не стал отстаивать закон и справедливость и не защитил христиан, в чем состояла его первейшая обязанность пастыря, но, напротив, всеми мерами поддержал беззаконные действия наместника Якова Захарьина, обвинившего новгородцев в заговоре. Все это усугубило его конфликт с местным духовенством.
* * *
Московская церковь отвергла Флорентийскую унию, тем не менее уния способствовала обмену идей между православным и католическим миром. Проводниками этих идей были греки. Самые известные из них прибыли на Русь в свите царевны Софьи Палеолог. Будучи в Италии, Софья пользовалась покровительством папского престола. Ее воспитателем был грек Виссарион, главный православный оратор на Флорентийском соборе, инициатор церковной унии. Видную роль при дворе Софьи играли униаты братья Траханиоты. В Москве они не могли открыто проповедовать свои идеи и должны были обличать латинство пап, чтобы не прослыть еретиками. Но, будучи патриотами Византии, греки сознавали, что только объединение сил всего христианского мира создаст условия для освобождения их порабощенной родины.
Всплеск византийского влияния в конце XV в. связан был с деятельностью греческой эмиграции в Италии. Оставаясь носителями византийской культуры, греки приобщались в эмиграции к итальянской культуре.
Им чуждо было нетерпимое отношение к католикам. Их влияние благоприятствовало проникновению на Русь культуры, медицинских познаний, строительной техники с Запада.
Греки из окружения Софьи поддерживали тесные связи с новгородским архиепископом Геннадием.