ЕПИСКОП ЛЮСОНСКИЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЕПИСКОП ЛЮСОНСКИЙ

Ришелье был превосходным епископом, а епископ подготовил в нем министра.

Люсьен Лакруа

Хотя мистические устремления Берюля казались ему странными, наш епископ Люсонский может расцениваться как один из прекрасных епископов, представителей Контрреформации.

Франсуаза Гильдехаймер

На протяжении пятнадцати лет, с 1608 по 1623 год, Ришелье исполнял обязанности епископа Люсонского. Когда он придет к власти, у него будет важная роль — сперва значительная, потом определяющая — в назначении епископов. Известно, что согласно Болонскому конкордату (1516) епископов назначал король Франции; можно догадаться, что в этом пункте он особенно внимательно прислушивался к советам своего министра. А ведь практически все авторы сходятся во мнении, что в эту эпоху королевский выбор был по большей части удачным. Не были ли связаны удачные назначения епископов с пятнадцатилетним опытом будущего министра? Во всяком случае, вполне очевидно и вполне логично, что всемогущий Ришелье знал все обязанности прелатов. Тридентский собор (сессии 23 и 24) обобщил и уточнил их. Епископ Люсонский приложил все усилия, чтобы превратить их в программу. «Епископы являются не просто администраторами, уполномоченными папой, но учителями веры, наследниками апостолов» (Р. Тавено).

Французский епископ к тому же имел множество обязанностей. Кроме своих духовных функций, он исполнял политическую, административную, экономическую и социальную роль. Церковь имела имущество, которым следовало управлять. Она занималась образованием (начальная школа) и оказывала помощь (благотворительность, больницы, богадельни). Во всех этих делах Ришелье — умный, деятельный, знающий, амбициозный — проявил себя весьма способным; и это оказалось не лишним в его подготовке к ведению государственных дел.

Остается изучить его склонность к деликатной области духовного воспитания, внутренней жизни и духовности. Следует знать, что Ришелье во времена своего великого руководства страной не доверял собственной интуиции. Будучи не в состоянии контролировать относящиеся к конкордату дурные привычки (покровительство сыновьям из знатных семей или династий[38]), кардинал проявил достаточно скромности, интеллектуальной порядочности и религиозной искренности[39], чтобы просить совета у духовных лиц, более сведущих в духовной области, чем он сам. Таким образом Берюль, отец Кондрен и Винцент де Поль добились через Ришелье значительного пополнения руководящих кадров диоцезов.

Люсон, несмотря на жалобы своего молодого епископа, имел доход в 18 000 ливров; это никоим образом не было «жалкое епископство»[40]. И не вина французской церкви, если этой суммы не хватило на покрытие семейных долгов Ришелье. Арман Жан дю Плесси проводил свое время в ожидании возможных вакансий в других диоцезах королевства. Он был амбициозен, а золото, как известно, является движущей силой амбиций.

«Люсон не вошел бы в ранг городов, если бы не тот факт, что он считался епископством» (А. Жувен де Рошфор). Это был большой поселок, наподобие Алета на юге, который прославился благодаря Николя Павильону. Подобно тому же Алету, Люсон находился в самом сердце пустынной местности, между океаном и болотами. Бедными были не только прихожане, но и все Нижнее Пуату, истощенное моральными и материальными ранами религиозных войн. Кафедральный собор находился в «плачевном состоянии»; епископская резиденция была почти непригодна к обитанию. А Ришелье отнюдь не обладал бескорыстием Павильона и его стремлением к бедности[41].

Место проживания (не при дворе, а в своем диоцезе) являлось первым критерием епископского усердия. У Ришелье не было постоянного места проживания. То он пишет о неудобстве своего должностного жилища, пострадавшего сначала от гугенотов, а потом от небрежения его собственной семьи. То бежит от болот, губительных для его хрупкого здоровья, и живет в Куссее, возле Пуатье. С 1610 года он решает сделать своим местопребыванием Париж. Наконец, начиная с 1620 года, он доверяет управление диоцезом викарному епископу Жаку де Флавиньи. Таким образом, он жил возле своего собора лишь с января 1609-го до осени 1616-го, с мая 1617-го до весны 1618-го и еще раз приехал туда в 1619 году. Ж. Бержен, терпеливо проведший эти подсчеты, упоминает о его «нерегулярном физическом участии в делах своего диоцеза при отсутствии какого-либо безразличия или небрежности с его стороны»[42]. Похоже, частые отлучки и краткие появления епископа не мешали ему быть «трудолюбивым администратором». По примеру будущего Ришелье-министра Ришелье-прелат не боялся поручать дела другим, при этом зорко следя за исполнением решений, принимаемых от его имени.

Но тот же разоблачитель частых отлучек Ришелье не боится поставить его в ряд с прославленными епископами того времени. «Он был типичен, — пишет Бержен, — для молодого поколения прелатов, занимавшихся реформой своих диоцезов, открытых новым идеям и методам, принимавших законы и посещавших свои округа». В нашем случае Люсон имел особые заслуги: «в Пуату духовное и пастырское превосходство церкви было неоспоримым», особенно благодаря репутации и европейским блеском академии в Сомюре. Губернатором Сомюра был прославленный Дюплесси-Морней, «папа гугенотов», старинный соратник и друг Генриха IV. Как бы случайно первая проповедь Ришелье в кафедральном соборе Люсона 25 декабря 1608 года, в Рождество, включала в себя евангельский призыв к «всенародному миру».

Было бы ошибкой приписывать будущему кардиналу такие добродетели, как веротерпимость (в лучшем случае он соглашался на гражданскую терпимость) или экуменизм. Разве не опубликовал он в Пуатье книгу в 268 страниц под названием: «Основы вероучения католической церкви, защищаемые от сочинения, адресованного королю четырьмя пасторами так называемой реформированной церкви»? И разве не издаст он у Красуази трактат[43] под названием «Трактат, представляющий наиболее простой и верный способ обращения тех, кто отделился от церкви»? Будучи представителем Контрреформации, если он и мечтал об объединении церквей, то не путем компромиссов, а только после всеобщего обращения протестантов, предложенного в Риме и на Тридентском соборе.

Пока же Ришелье достаточно активно действует в Люсоне, находясь в самом начале своего пути. Он осознает необходимость и срочность реформ. Весной 1609 года он пишет: «Уверяю Вас, я не стану манкировать своими обязанностями, поскольку здесь все находится в таком запустении, что на восстановление потребуется год». Местному духовенству неведом строгий церковный порядок. Многочисленные мощные и богатые монастыри распоряжаются десятками бенефициев. Они получают с них доход, доверив управление знатным дворянам — Суассону, Сюлли, Рогану, де ля Тремую[44]. Если епископ Люсона собирается вести свою игру, он должен «сочетать строгость и такт». Те же самые добродетели позволяют ему если и не приручить кафедральный капитул, то по крайней мере уменьшить его враждебность и стремление к независимости. Такие проблемы и подобные же конфликты были нередки во времена Генриха IV и Людовика XIII. В целом Ришелье решал их достаточно успешно, и эта ловкость не раз помогала ему на протяжении его карьеры.

Лишенному власти над аббатствами и монастырями старинных орденов, молодому епископу Люсона приходит в голову счастливая мысль привлечь в свой диоцез представителей новых и динамично развивающихся орденов. Так, он призывает на помощь капуцинов, а затем ораторианцев. У капуцинов[45] имеется прекрасный монастырь в Фонтене-ле-Конт (диоцез Майезе). Эти проповедники и устроители приютов любимы в народе. В 1609 году они строят в Люсоне небольшую богадельню. На следующий год Арман Жан дю Плесси связывается с отцом Жозефом, который будет играть столь большую роль на протяжении всей его карьеры. Отец Жозеф в 1613 году возглавит капуцинов Турени, но для этого ему придется подождать, когда в Сабль-д’Олонь будет основан первый монастырь ордена.

В 1609 году епископ Люсонский пытается сделать самое неотложное. Он поражен печальным состоянием местного белого духовенства. Священники плохо образованны, недисциплинированны, небрежны, не только не проявляют должного рвения, но часто и не имеют к своим занятиям никакой склонности. Вряд ли они могут хорошо наставлять свою паству. Такое мнение складывается у него уже после посещения первого прихода. Как только Ришелье устраивается на месте — и когда ему позволяет здоровье, — он объезжает свой диоцез, наблюдая, изучая и поднимая значение приходских церквей. О его визитах становится известно заранее, чтобы посещаемые могли подготовиться к его приезду. Люсонский епископ пользуется своими поездками, чтобы проповедовать. Даже если его паства находит проповеди чересчур сложными, ей льстит, когда с ней говорят о высоких материях. К тому же будущий кардинал руководит таинством конфирмации — в католичестве конфирмация дополняла крещение, о котором часто забывали или пренебрегали им в плохо управляемых диоцезах.

Между двумя визитами Ришелье созывает, — если это возможно, то ежегодно, — синоды, из которых два первых состоялись в 1609 и 1610 годах. Он следует в этом предписаниям Тридентского собора. Протоиереи и деканы не могут отказаться от присутствия на этих собраниях под угрозой штрафа. Главные решения тут же переходят в разряд синодальных ордонансов. Ордонансы 1613 года, напечатанные и распространенные, подводили итог и определяли задачи последующих собраний.

За синодальными инструкциями скрывается серьезность поставленных перед приходскими священниками задач. Епископ Люсона вменяет в обязанность своим священникам «набожность и целомудрие». Им запрещается вести торговлю и играть в азартные игры. Они должны носить приличествующую их сану одежду. Их призывают пополнять свои познания; уважать церковные таинства; серьезно относиться к роли исповедников[46]; ежедневно читать римский требник[47]; уделять самое большое внимание воскресной или «приходской» мессе. В часы богослужения кабаки должны быть закрыты. Во время мессы священникам следует внимательно относиться к проповеди — не рассуждать о распоряжениях местной администрации или королевских указах, а наставлять верующих (и это притом, что большинство святых отцов вообще не умели проповедовать). В помощь им епископ Люсона рекомендует «Инструкцию» своего помощника Флавиньи — простое и доступное изложение Божьих заповедей, — пока не выходит его собственное «Наставление христианину» (1618). Священник должен читать «Отче наш», «Верую» и Десять заповедей на французском, поскольку народ не понимает латыни. Что касается евхаристии, то будущий кардинал рассчитывает, что у верующих появится привычка причащаться почаще: одно причастие в месяц или, как минимум, четыре причастия в год.

Трезвый и прагматичный Ришелье не ждет быстрых результатов. Например, у него возникает организационная сложность, которую не способны решить синоды: как набрать достойных священников, если сеньоры и аббаты утверждают приходскими священниками неизвестно кого? На этот счет у Ришелье есть два рецепта: 1) вести дела осторожно и тактично[48]; 2) основать свою семинарию. Возможно, он был первым епископом во Франции, вступившим по этому вопросу в переговоры с Пьером де Берюлем. Берюль основал во Франции Ораторию в ноябре 1611 года; в апреле 1612 года Ришелье получил грамоту, позволяющую открыть в Люсоне епископальную семинарию; в том же 1612 году Берюль направил ему наставников. Но пришлось ждать 1617 года для постоянного размещения ораторианцев, занятых подготовкой приблизительно полудюжины кандидатов в священники. Иными словами, пылкий энтузиазм, проявленный в формировании священников, дал весьма скромные результаты. Семинария Люсона не дала практически никаких результатов. В 1625 году ее, похоже, уже собирались закрыть, во всяком случае, в ней находился всего лишь один священник Оратории.

Что можно сказать в целом о епископском служении будущего кардинала-министра? Он проявил себя достойным учеником, скрупулезно следовавшим правилам Тридентского собора, ловким и умелым руководителем, педагогом (его предписания просты, наставления тоже). Невозможно назвать его «блистательным епископом» в эпоху Солминьяка, Виаларта де Эрса, Павильона, Голя; но мы можем считать его «прекрасным епископом», раз его великодушно называют так Ролан Муснье, Жозеф Бержен и Франсуаза Гильдехаймер[49].

Жозеф Бержен оправдывает это качество, умело направляя наш взор на одну из рекомендаций епископального синода: «Священники многих приходов должны еженедельно встречаться в городах диоцеза, дабы обоюдно информировать друг друга о моральных и пасторских проблемах своего прихода». Это был не один из декретов Тридентского собора, а прекрасная идея Карло Борромео, осуществленная на практике в Миланском диоцезе. Во Франции эта директива, похоже, стала «первой в реформе французской церкви».

Исключительные способности Ришелье проявлялись во всем. С одной стороны, он готовился выступать перед Генеральными штатами, блистать в доме королевы-матери, стать министром, а с другой — с легкостью опережал лучшие мысли внимательных и ревностных священников, гораздо более набожных, чем он.