С. Зорин: Письмо Н. И. Бухарину

С. Зорин:

Письмо Н. И. Бухарину

Тов. Бухарин!

Обратиться с этим письмом меня заставляет дело тов. Фишелева Михаила. Вы знаете тов. Фишелева лет двенадцать. Но я его знаю 18 лет. Я знаю, что он, будучи еще совсем юнцом, состоял в РСДРП, был в 1906 г. арестован, просидел два года в одиночном заключении, получил вечную ссылку на поселение в Сибирь, бежал оттуда. Приехав в Соединенные Штаты Сев. Америки, он вместе с нашим общим покойным другом и товарищем С. Восковым[334] был одним из основателей газеты «Новый мир». Когда Вы, тов. Бухарин, приехали в Нью-Йорк и вошли в редакционную коллегию «Нового мира» — газета была уже на ногах. Она была ежедневной. Но, ведь, Вы хорошо знаете, как трудно было в американских капиталистических условиях ставить эту газету на ноги. Ведь Вы знаете, что в начале нашей работы, той небольшой группе пролетариев, которая издавала «Новый мир», приходилось самим отчислять от своего скудного заработка средства на издание, приходилось самим писать и редактировать, приходилось самим, после дневной работы, по ночам упаковывать ее, приходилось самим продавать ее и собирать подписчиков. Словом, Вы знаете, что хоть это и было в Америке, но труд был не машинно-американский, а настоящий русский мускульный. Ну, так вот, и Фишелев, как Вам известно, был в первых рядах борцов за новый мир, в буквальном смысле этого слова.

Тов. Бухарин! Кто из нас не ошибался? Пролетарий Фишелев тоже ошибался. В 1917 г., вернувшись из эмиграции, он, работая в Харьковской типографии, примкнул к меньшевикам интернационалистам. Будучи вскоре избран секретарем Харьковского союза работников печатного дела, он был организатором общей забастовки печатников при немецкой оккупации. Был за это арестован петлюровскими войсками и, вероятно, был бы расстрелян, если бы не рабочие, которые единодушно отказались приступить к работе, пока его не освободят. С 1919г. он снова числится в нашей партии. Работает у станка, работает секретарем Московского губотдела Союза печатников, работает красным директором и везде работает по-пролетарски честно и хорошо. Теперь он арестован и исключен из партии. За что?

Тов. Бухарин, я Вас спрашиваю, как члена Политбюро: за что Вы арестовываете таких пролетариев, как Фишелев? Как редактора «Правды», я Вас спрашиваю: за что Вы клевещете и обливаете грязью таких пролетариев, как Фишелев?

Ведь Вы, Бухарин, не постеснялись напечатать у себя в газете от 16 октября гнусный фельетон Б. Николаева, в котором, между прочими пакостями, сказано, что тов. Фишелев виноват также и в том, что в Нью-Йорке выпускал газету Троцкого «Новый мир» — причем последние пять слов набраны жирным шрифтом. Ну, а мы с Вами, состоя в редколлегии «Нового мира», тоже выпускали газету тов. Троцкого? Зачем Вы лжете? Зачем Вы лжете даже на себя, произведя себя, как главного редактора «Нового мира», в троцкисты? Все это потому, что на таких тт., как Фишелев, Вы особенно злы. Вы им мстите. Если бы Фишелев крал деньги, как какой-нибудь Бройдо, но хорошо печатал Ваши антиленинские статьи, Вы бы дело замазали. Но Фишелев денег не крал, а хорошо напечатал платформу оппозиции, платформу, в которой правильно и целиком отражены чаяния и нужды пролетариев и крестьянской бедноты, поэтому тов. Фишелев сидит во внутренней тюрьме ГПУ, а семья его голодает.

Тов. Бухарин, такой порядок вещей очень опасен для строительства социализма. Социализм вообще немыслим с такими атрибутами, как тюрьма для лучших пролетариев-коммунистов. Как можно совмещать обязанности председателя Коминтерна и быть в то же время тюремщиком лучших коммунистов?

Я, конечно, понимаю, что кроме моментов политической расправы и мелкой мести тут есть еще и момент устрашения: чтобы другим неповадно было. Тут и борьба за политическое самосохранение. Все это так. Но нашего брата не устрашить этим.

Вместо одного тов. Фишелева к нам приходят сотни и тысячи. Четверть миллиона ленинградских пролетариев, демонстрировавших 17 октября 1927 г., показали явно, что они с презрением отворачиваются от Вашей лжи и клеветы, выражая свое сочувствие оппозиционерам. Но Вы, конечно, постараетесь это замолчать. А политическое сохранение при помощи таких средств... До какой степени идейного падения надо дойти, чтобы политическую борьбу в рядах нашей партии, борьбу предсъездовскую, когда обоим спорящим сторонам необходимо наибольшее хладнокровие, когда в интересах партии спокойное деловое обсуждение спорных вопросов, — Вы эту борьбу ведете физическими средствами насилия над оппозицией.

«Сухая» гильотина у Вас действует вовсю. Ведь, исключая сотни преданнейших членов партии. Вы стремитесь политически их умертвить. Теперь у Вас начинает работать «мокрая» гильотина. Ведь Вам придется с каждым днем все больше арестовывать большевиков-ленинцев, ведь Вам придется все больше гноить их в тюрьме. Вы их будете физически убивать. Во имя чего? Во имя того, чтобы Вам и Вашей группе по началу было легче подобрать делегатов на XV съезд партии, а потом уже окончательно расправиться с ленинцами. Но съезд, собранный при таких условиях, разве будет в состоянии авторитетно разрешить спорные вопросы. А дальше что? Задаете Вы себе этот вопрос?

Вспомните, как Вы, находясь в оппозиции к Ленину, приезжали перед Кронштадтским восстанием[335] в Ленинград[336]. Мы, Ваши противники, устраивали Вам партийное собрания, мы — Ваши противники, сами печатали Вашу платформу, мы — Ваши противники — пропорционально выбирали на съезд делегатов по платформам.

Так было при Ленине, когда Сталин и Вы не имели всей полноты власти. А теперь? Теперь на квартиру к тов. Фишелеву приходят вооруженные люди с обыском. Они роются в его книгах. Они откладывают в сторону книги, авторами которых являетесь Вы и Ваши идейные друзья, трактующие об оппозиции. Они ищут пометки на полях, т. е. их интересует то, что вызывает сомнения тов. Фишелева в Ваших произведениях против оппозиции. Наконец, они находят книжицу с резолюциями XIV партсъезда. Там есть какие-то пометки. В качестве трофея они эту книгу уносят с собой, прихватив заодно и живого тов. Фишелева. Потом арестованного доставляют в ЦКК — в это предтюремное чистилище. Карманный обыск у него произведут в ГПУ, здесь же у него обыскивают его мозги и чувства.

Откуда Вы взяли платформу оппозиции? Кто Вам подал мысль ее напечатать? А Вам, тов. Бухарин, кто подавал мысль делать все то, что Фишелев делает теперь, когда Вы были в оппозиции при Ленине/?/ Если бы тогда применялись такие методы внутрипартийной борьбы, разве мы из той дискуссии вышли бы более сильными, спаянными и сознательными? Задавали ли Вы себе вопрос -какой выйдет теперь наша партия из борьбы?

Тов. Агранов[337], может быть, и хорош для борьбы с антисоветскими партиями, но вести и решать дело тов. Фишелева и др. арестованных оппозиционеров, большевиков-ленинцев, он не компетентен. Осторожнее, тов. Бухарин. Вы частенько спорили в нашей партии. Вам, вероятно, придется еще не раз поспорить. Как бы Вам Ваши нынешние тт. тоже когда-нибудь не дали в качестве арбитра тов. Агранова. Примеры бывают заразительны[338].

Но пока что Фишелев и др. тт. сидят в тюрьме. Им не разрешают передач, им не разрешают свиданий. Их семьи голодают. Для Вас это, по-видимому, странно. Вы думаете, что оппозиция получит во время голосования на несколько голосов меньше. От меня как члена партии и оппозиционера этот факт требует определенных действий. Или немедленно освободите арестованных тт. по нашей общей борьбе за ленинизм. Освободите пролетария, с которым мы вместе голодали, му-чались и боролись, или я это письмо всеми доступными мне средствами буду печатать и раздавать членам нашей партии с тем, чтобы и меня арестовали. Только помните: из тюрьмы наш голос к партии будет еще громче раздаваться. На этот раз без привета

С. Зорин [339]

/Конец 1927 г./