Л. Троцкий: Речь на президиуме ИККИ
Л. Троцкий:
Речь на президиуме ИККИ
27-28 сентября 1927 г.
1. Вы обвиняете меня в нарушении дисциплины. Не сомневаюсь, что у вас готов уже и приговор. Сейчас ни одна организация не обсуждает и не решает, а только выполняет. Даже Президиум Коминтерна не составляет исключения.
2. Что вы называете фракционной работой? Все то, что не разрешает Секретариат ВКП, а Секретариат ВКП попирает устав, потрясает самые основы партийной дисциплины и ставит под запрет то, что составляет неотъемлемое право и первейшую обязанность каждого партийца.
Китайская революция
3. Вот вам живой и яркий образец. Сегодняшние газеты сообщают о том, что революционная армия взяла Сватоу. Уже несколько недель как совершается продвижение армий Хэ Луна и Е Тина. «Правда» называет эти армии революционными армиями. На этот раз это, во всяком случае, гораздо ближе к действительности, чем в отношении к армиям Чан Кайши, Фен Юйсяна или Тан Шенчжи.
Но я спрашиваю вас: какие перспективы открывает перед китайской революцией движение революционной армии, захватившей Сватоу? Каковы лозунги движения? Какова его программа? Каковы должны быть его организационные формы? Куда девался лозунг китайских Советов, внезапно — на один день -выдвинутый «Правдой» в июле? На этот счет мы не слышим в печати ни слова, если не считать в корне ложной статьи тов. Лозовского.
Почему молчит печать ВКП? Почему молчит печать Коминтерна? Ведь до сих пор остается еще в силе резолюция последнего Пленума Исполкома, принятая по докладу тов. Бухарина. Эта резолюция ложна насквозь. Она помогла уханьскому правительству доделать то, чего не доделал Чан Кайши.
Оппортунистические тезисы и резолюции Сталина—Бухарина, дважды приведшие китайскую революцию к тягчайшим поражениям, печатаются безвозбранно. Марксистская критика и марксистская постановка вопросов находится под запретом. Кто распространяет наши тезисы, того обвиняют в нарушении дисциплины и исключают из партии. А мы говорим: каждый честный партиец обязан требовать напечатания всех документов по китайскому вопросу и обязан всеми силами и средствами распространять нашу критику оппортунистической линии Сталина—Бухарина. Вопрос о судьбе китайской революции неизмеримо выше бюрократических приказов и запретов Секретариата ЦК, выдаваемых за революционную пролетарскую дисциплину.
4. Я сказал, что органы Коминтерна молчат по поводу третьего этапа китайской революции, который может стать началом ее подъема, но может — при неправильной политике — подготовить третье поражение, наиболее тяжкое, наиболее сокрушительное — и тем обессилить ее на ряд лет.
При полном молчании всей печати и молчании Коминтерна втихомолку подготовляется тем временем новая оппортунистическая комбинация в духе всей китайской политики Сталина—Бухарина. В Москве формируется новый и самоновейший Гоминьдан вокруг вдовы Сунь Ятсена и чанкайшист-ского соратника Евгения Чена. Первая ступень: Чан Кайши; вторая ступень: Ван Цзинвей; третья ступень: Евгений Чен и К. Две первые ступени заканчиваются разгромом и расстрелом рабочих и крестьян. Третья ступень ведет к тому же. Вместо того, чтобы обеспечить полную самостоятельность кит-компартии, поднять ее самочувствие, расширить ее горизонт, поставить перед ней задачи советской диктатуры, объединяющей пролетариат и многомиллионную бедноту Китая, — Сталин—Бухарин готовят новую инспекцию над киткомпартией, новый мелкобуржуазный соглашательский контроль над нею, т. е. новые колодки для рук и ног пролетарского авангарда. Мы вам говорим: это закончится третьей катастрофой. И неужели вы думаете, что мы станем молчать?
5. С 1925 года мы ведем борьбу за самостоятельность киткомпартии, за освобождение ее из-под дисциплины Чан Кайши. Этот жизненный и основной лозунг большевизма называется троцкизмом. В Китае агенты Коминтерна называли троцкистами тех подлинных пролетарских революционеров, которые отстаивали основную предпосылку большевистской политики: независимость пролетарской партии. Против них поддерживали Чен Дусю, который политику Мартынова перевел на китайский язык. В чем виновата оппозиция? Только в том, что слишком считалась с гибельными для революции запретами сталинского Секретариата и не поставила сразу от крыто перед всем Коминтерном со всей твердостью и решительностью лозунг полной независимости китайской компартии.
6. В мае этого года во время Пленума Исполкома мы противопоставили насквозь оппортунистической резолюции Бухарина краткое предложение. Оно гласило: «Пленум поступил бы правильно, поставив крест на резолюции Бухарина и заменив ее резолюцией из нескольких строк:
«Крестьянам и рабочим не верить вождям левого Гоминьдана, а строить свои Советы, объединяясь с солдатами. Советам вооружать рабочих и передовых крестьян. Коммунистической партии обеспечить свою полную самостоятельность, создать ежедневную печать, руководить созданием Советов. Земли у помещиков отбирать немедленно. Реакционную бюрократию искоренять немедленно. С изменяющими генералами и вообще с контрреволюционерами расправляться на месте. Общий курс держать на установление демократической диктатуры через Советы рабочих и крестьянских депутатов»».
Эти десять строк — голос настоящего большевизма, временно задушенный бюрократическим аппаратом на службе оппортунистической политики. И вы думаете, что мы не доведем эти строки до сведения китайского и мирового пролетариата? Кто так думает, тот не революционер.
7. До сих пор еще не отменена китайская резолюция последнего Исполкома Коминтерна. До сих пор еще не осуждена позиция Сталина, который сперва призывал довериться Чан Кайши, а затем объявил уханьское правительство руководящим центром аграрной революции.
Разве не прав тов. Трэн, когда он говорит, что политика Сталина—Бухарина — при организованном молчании всего Коминтерна — ввела в заблуждение авангард международного пролетариата? Разве «Юманите» не посылало приветственные телеграммы палачу Чан Кайши как герою шанхайской коммуны? Разве политика, которая утрачивает водораздел между пролетарским коммунаром и генералом Галифе, не есть преступная политика, которую нужно не только осудить, но заклеймить?
8. Более того, Гоминьдан до сих пор еще входит в состав Ко минтерна. Какой из них? Гоминьдан Чан Кайши? Или Гоминьдан Ван Цзинвея? Но теперь они объединились. Значит, в Коминтерн входит объединенный Гоминьдан Чан Кайши и Ван Цзинвея. Вы торопитесь исключить нас с Вуйовичем. Но вы позабыли исключить соратников Чан Кайши и Ван Цзинвея. Может быть, вы и этот вопрос согласитесь поставить сегодня в порядок дня.
9. Борьбу за самостоятельность компартии, борьбу пролетариата за крестьянство против буржуазии, борьбу за Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов оппортунисты назвали троцкизмом. Для чего? Для того, чтобы тем вернее бороться против ленинизма. Троцкизм — это словечко, которым прикрываются банкроты, когда им нечего сказать. Молчание Коминтерна по поводу нового этапа китайской революции, развертывающегося на наших глазах, является фактом неслыханной растерянности. Надо ясно указать цели и пути. Молчать нельзя. Мы молчать не будем, потому что мы революционеры, а не чиновники.
Борьба против войны
10. Или, может быть, лучше обстоит со вторым вопросом последнего Пленума ИККИ — с вопросом о борьбе против войны? Мы с тов. Вуйовичем в центре дискуссии о войне поставили вопрос об Англо-русском комитете. Нельзя решать частные тактические вопросы без основной стратегической установки. Нам возражали, что Англо-русский комитет есть путь связи с массами. Как будто штрейкбрехер может быть путем связи со стачечником. Нам возражали, что Англо-русский комитет может улучшить международное положение СССР. Как будто агенты империализма могут охранить революцию от империализма. Это была политика гнилых иллюзий. Гейнц-Нейманы, Шмерали, Мартыновы и Куусинены говорили, что нам, оппозиции, не дорога оборона СССР. Сталин, грубый и нелояльный, как всегда, говорил об одном фронте от Чемберлена до Троцкого.
На последнем Пленуме ИККИ мы говорили во внесенных нами тезисах следующее: «Чем острее будет становиться международная обстановка, тем в большей мере Англо-русский комитет будет превращаться в орудие британского и международного империализма. Не понять этого после всего, что произошло, может лишь тот, кто не хочет понять. Мы уже упустили слишком много времени. Было бы преступлением упускать хотя бы один еще лишний день».
Прошло немного месяцев — и проверка налицо. Не мы порвали с штрейкбрехерами и изменщиками на глазах масс, чтобы уже этим внести ясность и помочь всеобщей стачке, помочь стачке углекопов, помочь китайской революции, а штрейкбрехеры Генсовета порвали с нами, чтобы тем лучше помочь Чемберлену против нас. Мы прикрыли Генсовет своим блоком в самые для него критические месяцы после мая 1926 года. Своей в корне ложной политикой мы помогли Томасу и Перселю удержать все свои позиции и собрать последний Эдинбургский съезд тред-юнионов.
Вся официальная политика в отношении Англо-русского комитета была грубым вызовом оппортунизма по адресу большевизма. На этом примере международный пролетариат получил гигантский урок. Нужно, чтобы он усвоил его. Для этого он должен узнать его. Вот почему мы не можем молчать. Дело идет об основных интересах международного пролетариата. Это повыше и посильнее приказов Секретариата, позорно сбившегося с пути и ставящего все новые и новые помехи развитию международного пролетарского авангарда.
Вопросы дисциплины и устава
11. Дисциплина есть важнейшее орудие революции. Но не единственное. Дисциплина не может заменить правильной линии и ее коллективной выработки. Попытка поддержать дисциплину одними лишь механическими средствами — безнадежна и реакционна. Чем ошибочнее линия, тем больше требуется репрессий для поддержания формальной дисциплины. Бюрократическая дисциплина на основе ложной политической линии является не орудием сплочения, а орудием дезорганизации и разрушения партии. Этими словами характеризуется сталинский режим, целиком перенесенный ныне на Коминтерн.
12. В последнем письме ЦК нашей партии, как и в ряде других документов, содержится утверждение, будто в нашем заявлении от 8 августа мы «сознались в ряде своих ошибок» и дали обязательство не вести фракционной работы. На самом деле ни о каких наших ошибках в нашем заявлении нет и речи. Когда мы заявляли 8 августа, что мы за безусловную защиту СССР, против раскола, против курса на две партии, против режима фракционности, то мы говорили не о своих ошибках, а лишь отметали ту клевету, которая систематически на нас возводилась и возводится. Фракционность мы объясняли, в полном соответствии с резолюцией 5 декабря 1923 года[309], бюрократическим режимом. Бороться против фракционности можно только путем борьбы против бюрократического режима. Эту борьбу мы ведем и будем вести.
13. Вы пытаетесь вопрос об оппозиции поставить в плоскость голой дисциплины. Но для того, чтобы требовать дисциплины, надо все же и самим соблюдать элементарные нормы устава и партийной демократии. Между тем, эти нормы попираются все грубее и грубее.
14. Начнем с простейших примеров. Стенограмма того заседания прошлого Пленума, на котором осуждалась оппозиция, была выпущена с исключительной быстротой. Из стенограммы была удалена моя речь с указанием на то, будто я не выправил стенограммы. Между тем, стенограмма была доставлена мне только в момент выпуска всего отчета из печати. Я жаловался на это вам. Что вы предприняли против такого возмутительного попрания элементарных прав и фактического обмана партии? Ничего решительно.
15. Тов. Вуйович — член Исполкома Коминтерна, выбранный конгрессом. Оргбюро ЦК ВКП постановило направить тов. Вуйовича в провинцию, чтобы лишить его возможности выполнять те функции, какие ему поручены мировым конгрессом. Что это, как не вопиющий подрыв устава и дисциплины? Вступились вы за права члена Исполкома? Ни в малейшей степени. Сегодня вы хотите устранить Вуйовича из Исполкома, чтобы задним числом прикрыть противоуставное постановление Оргбюро ЦК ВКП.
16. Вскоре после последнего Пленума ИККИ ЦКК ВКП привлекла меня к ответственности за мое поведение на Исполкоме Коминтерна. Это было вопиющим нарушением устава и организационной дисциплины. Это все равно как если бы ГубКК судила меня за мое поведение на Пленуме ЦК. ИККИ сам вынес суждение по этому вопросу. Несмотря на абсолютную ясность вопроса, ЦКК ВКП сочла возможным судить меня за мои выступления на Пленуме Исполкома.
Кто борется против сталинского курса внутри европейских компартий, тот исключается. Все больше исключается в европейских партиях, как и в ВКП, большевиков только за то, что они разделяют точку зрения оппозиции ВКП. Исключенных объявляют ренегатами, после чего нас обвиняют в солидарности с ренегатами. Слово «ренегат» стало дешевым словом.
Чан Кайши объявлялся до вчерашнего дня союзником; Ван Цзинвей — надежным революционером; Персель — другом. По этой самой логике революционеры, исключаемые за защиту ленинизма, объявляются ренегатами. Эта брань компро-ментирует обвинителей, а не обвиняемых.
17. Президиум Исполкома, как и Исполком, получает свои полномочия от конгресса. По уставу конгрессы Коминтерна должны созываться ежегодно. Значит, полномочия Исполкому и его Президиуму даются только на год. Самовольное продление этих полномочий есть нарушение устава. Разумеется, если бы война, блокада и пр. помешали созыву конгресса, то было бы нелепо становиться на формальную точку зрения. Но как раз во время войн и блокад международные конгрессы собирались сравнительно правильно. Теперь же, когда решительно ничто не мешает созвать правильно организованный конгресс, вы собираетесь созвать его через 4 года после V конгресса, т. е. вы присвоили себе на три лишние года права, которые вам не принадлежат.
На каком основании? Одна китайская революция оправдала бы созыв в течение последнего года двух чрезвычайных конгрессов. За это время собирались конгрессы II Интернационала, конгрессы Амстердама. Только III Интернационал в эпоху величайших мировых потрясений и нарастающей опасности войны в течение четырех лет не собирается на съезд. Да и соберется ли в будущем году — совершенно неизвестно. Разве это не вопиющее попрание устава, дисциплины? Разве это не прямая узурпация?
18. А съезд ВКП? Он не созывался уже два года. Что мешало нормальному созыву съезда? Ничего, кроме намерения сталинской фракции справиться с оппозицией за спиною партии, до съезда и без съезда. Та же причина повела к новому отложению VI конгресса. Над всеми вопросами стоит вопрос об организационном самосохранении группы Сталина. Нельзя говорить о китайской революции, об Англо-русском комитете, о нашей политике в Персии, в Монголии, в Афганистане, о расслоении деревни, об индустриализации, о политике цен, даже о Днепрострое — потому что во всех этих вопросах в активе Сталина имеются только ошибки, шатания, оппортунистические блуждания и поражения. Сейчас нельзя говорить о вопросах международной политики, в частности о переговорах с Францией по поводу признания долгов[310]. В этих вопросах наделано ошибок не меньше, чем в других. И эти вопросы решались за спиною партии и обрушивались на ее голову в готовом виде. Партия знала меньше, чем мировая буржуазия. Неспособность руководства ориентироваться в международной обстановке, правильно оценить отношения между классами и между государствами вела и ведет к политике невпопад. А это нам обойдется и обходится дорого. За ошибки и промедления мы сейчас явно собираемся заплатить гораздо больше, чем можно было бы, в обмен за весьма сомнительные результаты. Особенно же нельзя говорить о внутрипартийном режиме, в котором все остальные ошибки, все политическое сползание находят свое наиболее яркое выражение. Партии приказано молчать, потому что политика Сталина есть политика банкротства. Но именно поэтому партия должна говорить. Именно поэтому оппозиция будет говорить.
19. Подготовка XV съезда есть цепь издевательств над партией. ЦК, ведший в корне ложную линию по всем основным вопросам, запрещает перед съездом критиковать себя. Членам партии дается милостивое разрешение представить свои контртезисы после того, как Сталин и Бухарин напишут свои тезисы. Как будто дело идет в самом деле о тезисах Сталина. Дело идет обо всей его политике за два года. Эта политика ведет в тупик. Эта политика дала ряд поражений и готовит еще большие поражения впереди. Но нет. Никто не смеет говорить об этой реальной, фактической, действительной политике за два года. Платформа оппозиции дает этой политике всестороннюю оценку. Именно поэтому платформа объявляется незаконным документом. Членов партии подвергают обыскам, исключению и всяким материальным репрессиям за распространение платформы, критикующей ЦК за два месяца до съезда.
Самовольная отсрочка съезда на год, запрещение дискуссий, давление на членов партии государственными средствами, лишение куска хлеба ленинцев, не желающих стать сталинцами, — все это не нарушение дисциплины, все это в порядке вещей. А протест против этого, борьба против этих гнусностей есть нарушение дисциплины и продолжение фракционной работы. Нет, жалкими бюрократическими угрозами нас не запугаешь.
20. Партийный режим — самая опасная из всех опасностей. Потому что он парализует главную силу сопротивления врагу — авангард пролетариата.
Если у солдата связаны руки, то главная опасность — не враг, а веревка, которая связывает руки солдата. Нынешний режим связывает инициативу и самодеятельность партии. Это самая непосредственная, самая острая опасность, ибо она ослабляет партию перед лицом врагов.
21. Членам партии великодушно разрешается представить свои контртезисы. После этого они будут напечатаны в дискуссионном листке. Это будет в лучшем случае за 3—4 недели до съезда. Потом дискуссионный листок будет послан туда, куда Секретариату заблагорассудится его послать. Тем временем идет подготовка партийных конференций, которые должны определить состав съезда. Так называемая «дискуссия» будет объявлена тогда, когда съезд будет уже фактически избран — в составе назначенных Сталиным секретарей. Трудно представить себе более возмутительную игру с партией! Вся эта механика насквозь проникнута духом узурпаторства. Кто против нее не борется, тот не достоин звания большевика. Мы будем бороться до конца.
Вчера исключены за переписывание и распространение платформы оппозиции тт. Охотников, Гутман, Дворес, Кап-линская, Карин, Максимов, Владимиров, Рабинович, Гердов-ский, Воробьев. Это все превосходные партийцы, в большинстве закаленные в боях, несмотря на молодые годы, преданные революционеры, не шкурники, не карьеристы, а подлинные большевики. Исключаемые оппозиционеры в большинстве своем выше тех, которые исключают. Между тем, их не только исключили из партии, но и попытались гнусно оклеветать, припутавши — через ГПУ — к этому делу какого-то никому не ведомого, безыменного «врангельского офицера»[311]. К этому необходимо прибавить. Сегодня, после того как Зиновьев, Смилга и Петерсон написали протест, который я не подписал только потому, что был в отсутствии, после этого Менжинский[312] заявляет, что этот так называемый врангелевский офицер, этот будто бы контрреволюционер есть на деле агент ГПУ, помогающий в раскрытии заговоров. Не знаю, сталкивались ли наши товарищи с ним или нет, но если столкнулись, то, значит, с агентом ГПУ, а не с вранге-левским офицером.
Кто знает историю, тому ведомо, что каждый шаг на пути узурпаторства всегда сопровождался такого рода обвинительными подлогами. Тт. Серебряков, Преображенский[313] и Шаров[314] письмом в ЦК заявили, что они являются организаторами перепечатки платформы. Письмо Политбюро называет заявление этих трех товарищей «ренегатским». Авторы этой брани позорят лишь себя. Серебряков, Преображенский и Шаров по своему политическому и нравственному уровню двумя головами выше тех, которые свои преступления прикрывают руганью. Жалки, трижды жалки те политические банкроты, которые от платформы большевиков-ленинцев (оппозиции) вынуждены прятаться за спину врангельского офицера. Это не поможет. Ни угрозы, ни репрессии, ни термидорианская клевета, ни бонапартийские подлоги не помешают нам вести работу по охранению революционных традиций партии и обеспечению ее революционного будущего.
Где же выход?
22. Сталин вам подсказывает выход: исключить Троцкого и Вуйовича из Исполкома Коминтерна. Я думаю, что вы это выполните. Но что от этого изменится? Ничего. Или почти ничего. Основные вопросы все равно решаются вне Исполкома и вне Президиума. Вы это знаете не хуже меня. Как всякая мера, которой злоупотребляют, исключения потеряли свою остроту. Только на днях Сталин—Бухарин потребовали от французского ЦК, чтобы он исключил из своей среды Трэна только потому, что Трэн сказал несколько горьких слов правды о китайской политике Сталина—Бухарина. А тов. Нин, один из лучших работников международного пролетарского авангарда, основной работник Профинтерна — что вы с ним собираетесь делать? Он тоже открыто заявил о своей полной солидарности с оппозицией. Какую участь вы ему готовите?
Какие меры вы собираетесь принять в отношении его? В германской партии тов. Тельман в качестве вождя по назначению держится — при всей своей ужасающей политической беспомощности — только потому, что всякий критикующий его отзывается из Германии или исключается. Фактически за спиною Тельмана стоит оппортунист Э. Мейер. Революционные вожди по назначению аппарата не создаются. Люди, которые заранее со всем согласны, никогда не станут настоящими революционерами, тем более революционными вождями. Я ничего не хочу говорить лично обидного для Шмераля, Пеппера, Куусинена и других. Но это не те товарищи, которые могут взять на себя инициативу в борьбе пролетариата за власть. А большевиками именуются не те люди, которые подчиняются каждому приказу Секретариата ВКП, а те, которые умеют бороться за диктатуру пролетариата.
23. Исключения не помогут. Их слишком много. Их становится все больше. Режим Сталина потрясает партию односторонними дискуссиями, исключениями и всякими вообще репрессиями. Партия не выходит из состояния дискуссионной лихорадки, прививаемой сверху: аппарат начинает каждый месяц новую дискуссию, аппарат дает ей тему, питает ее ложными материалами, подводит ей итоги, совершает суд и расправу, откладывает съезд на год, теперь подготовляет съезд из своих собственных аппаратных работников, заранее назначенных, которые должны уполномочить верхушку вести эту же работу и дальше. Режим Сталина все дороже обходится партии и международной революции.
24. Вы скажете: значит, разрыв, раскол? На это отвечаю: вся политика Сталина направлена на раскол, вернее, на ряд последовательных отколов, которые должны все учащаться и углубляться. Помешать этим последствиям может только партия, вернувшая себе свои права. Для этого она должна понять грозящие ей опасности. Наша платформа целиком подчинена этой цели. Всякий, кто распространяет нашу платформу, служит единству партии на революционной основе ленинизма. Выход один: честный съезд. То же и для Коминтерна. Сперва опубликование всех документов. Затем обсуждение. Затем — международный конгресс.
25. Вы скажете: значит, оппозиция добивается разрыва со Сталиным и Бухариным? Нет. У нас дело идет о линии партии, а не лично о Сталине, Бухарине и других.
Личное несчастие Сталина, которое все больше становится несчастием партии, состоит в грандиозном несоответствии между идейными ресурсами Сталина и тем могуществом, которое сосредоточил в его руках партийно-государственный аппарат. В так называемом «Завещании»[315], в котором Ленин, взвешивая каждое слово, давая оценку руководящим элементам партии, он особенно тщательно предупредил партию насчет Сталина, его грубостей и нелояльностей, его злоупотребления властью и насчет Бухарина — его схоластичности, его неспособности овладеть марксизмом. Эту оценку Ленин давал в то время, когда писал другие свои гениальные советы партии. Незачем говорить, что в отзывах Ленина не было ни капли пристрастия, недоброжелательства и пр. Он руководился в этом документе более чем всегда, партийно-политическими соображениями — и только. Своим очень мягким по форме, но очень жестким по содержанию отзывом о Сталине и Бухарине Ленин вовсе не хотел заклеймить или изолировать их. Он хотел лишь предупредить партию насчет того места, которое они могут занимать в коллективном руководстве. Все письмо Ленина проникнуто той мыслью, что при наличных силах и условиях руководство партией может быть только коллективным. Бюрократический режим неотвратимо ведет к единоличию. Коллективное руководство мыслимо только на основах партийной демократии. Мы думаем, что и в отношении руководства еще не поздно вернуться к советам, которые Ленин преподал в своем завещании. Но как ни важен этот вопрос, над ним стоит другой вопрос, более важный: нужно вернуть партию на рельсы ленинской политики и ленинского режима. На эти же рельсы нужно вернуть и Коминтерн.
Этой задаче посвящены все наши силы. Мы изложили свои взгляды в платформе, в выработке которой принимали полное или частичное участие не менее 200 старых партийцев-большевиков. Не менее тысячи партийцев уже присоединили свои подписи к этой платформе, которую все они вместе с нами поставили своей задачей поставить на открытое обсуждение партии и Коминтерна. Мы этого добьемся во что бы то ни стало.
Л. Троцкий