Л. Троцкий: Китайская революция и тезисы тов. Сталина
Л. Троцкий:
Китайская революция и тезисы тов. Сталина
Тезисы тов. Сталина под названием «Вопросы китайской революции» были опубликованы в «Правде» 21 апреля, через несколько дней после закрытия пленума ЦК, которому эти тезисы не были предложены и которым они не обсуждались (хотя все члены пленума оставались еще в Москве)[131]. Между тем, тезисы тов. Сталина до такой степени ошибочны, до такой степени опрокидывают вещи на голову, до такой степени проникнуты духом хвостизма, до такой степени способны увековечить уже совершенные ошибки, что молчать по поводу них было бы настоящим преступлением.
Необходимость извлечь уроки из китайских событий
1. Недопущение открытого обсуждения теоретических и тактических вопросов китайской революции мотивировалось за последнее время тем, что такое обсуждение оказалось бы на руку врагам СССР. Само собою разумеется, что было бы совершенно недопустимо предавать гласности такого рода факты, за которые могут ухватиться враги, не останавливающиеся, впрочем, перед прямым измышлением «фактов» и «документов». Но в такого рода дискуссии нет решительно никакой надобности. Дело идет об определении движущих сил китайской революции и об оценке основной линии ее политического руководства. Другими словами, дело идет об обсуждении тех самых вопросов, которым посвящены тезисы тов. Сталина. Если эти тезисы могли быть опубликованы, то почему не может быть опубликована их критика?
Неслыханной ошибкой является утверждение, будто обсуждение вопросов китайской революции может повредить нашим государственным интересам. Если бы это было так, то от обсуждения должна была бы отказаться не только ВКП, но и каждая партия Коммунистического Интернационала, в том числе и китайская. Между тем, интересы китайской революции, как и интересы воспитания всех коммунистических партий мира, требуют открытого, решительного, исчерпывающего обсуждения всех вопросов китайской революции и, в первую голову, ее спорных вопросов. Неправда, будто интересы Коминтерна вступают в противоречие с государственными интересами СССР. Отказ от обсуждения ошибок диктуется не интересами рабочего государства, а неправильным, «аппаратным», бюрократическим подходом как к китайской революции, так и к интересам СССР.
2. Апрельское поражение китайской революции есть не только поражение оппортунистической линии, но и поражение «аппаратных» методов руководства, при которых партия ставится перед каждым решением как перед свершившимся фактом; решение объявляется не подлежащим критике, до того как факты обнаружат его несостоятельность, после чего оно столь же автоматически, т. е. за спиною партии, заменяется новым решением, нередко еще более ошибочным — как нынешние тезисы Сталина. Такой метод, несовместимый вообще с развитием революционной партии, становится особенно грозной помехой для молодых партий, которые могут и должны самостоятельно учиться на опыте поражений и ошибок.
Тезисы тов. Сталина опубликованы. По крайней мере, в рамках этих тезисов вопросы китайской революции могут и должны быть обсуждены открыто и всесторонне.
Гнет империализма и классовая борьба
3. Своеобразие китайской революции — по сравнению, например, с нашей революцией 1905 года — коренится прежде всего в полуколониальном положении Китая. Политика, которая игнорировала бы могущественное давление империализма на внутреннюю жизнь Китая, была бы в корне ложной политикой. Но не менее ложной была бы политика, исходящая из абстрактного представления о национальном гнете, без его классового преломления. Основным источником ошибочности тезисов тов. Сталина, как и всей вообще руководящей линии, является неправильное понимание роли империализма и его влияния на классовые взаимоотношения Китая.
Гнет империализма должен служить оправданием политики «блока четырех классов». Гнет империализма приводит будто бы к тому, что «все (!) классы Китая одинаково (!) считают кантонское правительство национальным правительством всего Китая» (речь тов. Калинина, «Известия», 6 марта). По существу дела, это есть позиция правогоминьдановца Дай Цзитао, который доказывает, что ввиду империалистского гнета законы классовой борьбы не существуют для Китая.
Китай есть угнетенная, полуколониальная страна. Развитие производительных сил Китая, происходящее в капиталистических формах, нуждается в низвержении империалистского гнета. Война Китая за национальную независимость является прогрессивной войной, как потому, что вытекает из потребностей экономического и культурного развития самого Китая, так и потому, что облегчает развитие революции английского и мирового пролетариата.
Но это вовсе не значит, что империалистский гнет есть механический гнет, который извне «одинаково» давит на «все» классы Китая. Могущественная роль иностранного капитала в жизни Китая привела к тому, что очень сильные слои китайской буржуазии, бюрократии и военщины связали свою судьбу с судьбой империализма. Без этой связи немыслима была бы гигантская роль так называемых «милитаристов» в жизни Китая последнего периода.
Было бы, далее, грубой наивностью думать, будто между так называемой компрадорской буржуазией, т. е. экономической и политической агентурой иностранного капитала в Китае, и между так называемой «национальной» буржуазией существует пропасть. Нет, эти два слоя несравненно ближе друг другу, чем буржуазия и рабоче-крестьянские массы. Буржуазия участвовала в лагере национальной войны как внутренний тормоз, с постоянной враждебной оглядкой на рабочие и крестьянские массы, с постоянной готовностью заключить компромисс с империализмом.
Находясь в Гоминьдане и руководя им, национальная буржуазия являлась, по существу дела, вспомогательным орудием компрадоров и империалистов. Национальная буржуазия могла оставаться в лагере национальной войны лишь при условии слабости движения рабочих и крестьянских масс, неразвитости классовой борьбы, несамостоятельности китайской коммунистической партии и покорности Гоминьдана как орудия в руках буржуазии.
Грубейшей ошибкой является мысль, будто империализм механически, извне сплачивает все классы Китая. Это позиция китайского кадета Дай Цзитао, а никак не наша. Революционная борьба против империализма не ослабляет, а усиливает политическую дифференциацию классов. Империализм представляет собою могущественнейшую силу во внутренних отношениях Китая. Основным источником этой силы являются не военные корабли в водах Янцзы — это лишь вспомогательные орудия, — а экономическая и политическая связь иностранного капитала с китайской буржуазией. Борьба против империализма, именно в силу его экономического и военного могущества, требует гигантского напряжения сил всей толщи китайского народа. Поднять против империализма по-настоящему рабочих и крестьян можно только, связав самые основные и глубокие их жизненные интересы с интересами освобождения страны. Рабочая стачка, малая и большая, аграрный мятеж, восстание угнетенного городского и деревенского люда против ростовщиков, против бюрократии, против местных военных сатрапов — все, что пробуждает низы, сплачивает их, воспитывает, закаляет — является действительным шагом вперед на пути революционного и социального освобождения китайского народа. Без этого военные успехи и неудачи правых, полуправых, полулевых генералов останутся пеной на поверхности океана. Но все, что поднимает угнетенные и придавленные массы трудящихся, неминуемо толкает китайскую национальную буржуазию на открытый военный блок с империализмом. Классовая борьба между буржуазией и рабоче-крестьянскими массами не ослабляется империалистским гнетом, а, наоборот, обостряется им при каждом серьезном конфликте до степени кровавой гражданской войны. Китайская буржуазия всегда имеет за своей спиной крепкий тыл в лице империализма, который против китайских рабочих и крестьян всегда ей поможет деньгами, товарами, гранатами.
Думать, что можно достигнуть национального освобождения Китая путем умиротворения классовой борьбы, путем торможения стачек, аграрных восстаний, путем отказа от вооружения масс и пр. могут только жалкие филистеры и сикофанты, которые в душе надеются получить для Китая свободу в порядке империалистской подачки за хорошее поведение масс. Когда тов. Мартынов предлагает заменить стачки и аграрную борьбу арбитражным правительственным разрешением вопросов, то он ничем не отличается от Дай Цзитао, философского обоснователя политики Чан Кайши.
Демократическая или социалистическая революция?
4. Оппозиции приписывается бессмысленное утверждение, будто Китай стоит непосредственно перед социалистической диктатурой пролетариата. В этой «критике» нет ничего оригинального. Накануне 1905 года и после него меньшевики неоднократно провозглашали, что тактика Ленина была бы законна, если бы Россия стояла непосредственно перед социалистической революцией. Ленин же разъяснял им, что его тактика есть единственный путь к радикальной победе демократической революции, которая при благоприятных условиях начнет перерастать в социалистическую.
Самый вопрос о «некапиталистических» путях развития Китая был в условной форме поднят Лениным, для которого, как и для нас, было и останется азбучной истиной, что предоставленная собственным силам, т. е. без прямой поддержки победоносного пролетариата СССР и без поддержки рабочего класса всех передовых стран, китайская революция может закончиться лишь отвоеванием для страны более широких возможностей капиталистического развития с более благоприятными условиями для рабочего движения.
5. В корне неверно, однако, будто вопрос о том, нужна ли китайскому пролетариату самостоятельная партия; нужен ли этой партии блок с Гоминьданом или подчинение ему; нужны ли Советы и пр., разрешается в зависимости от того, как мы представляем себе ход и темп всех дальнейших этапов китайской революции. Вполне возможно, что Китаю придется проходить через сравнительно длительную стадию парламентаризма, начиная с Учредительного собрания. Этот последний лозунг стоит на знамени китайской компартии. Если буржуазно-демократическая революция не перерастет в близком будущем в социалистическую, то Советы рабочих и крестьянских депутатов на известной стадии сойдут, по всей вероятности, со сцены, уступив место буржуазному режиму, который затем, в связи с ходом мировой революции, уже на новой исторической стадии уступит место диктатуре пролетариата.
6. Но, во-первых, совершенно не доказана неизбежность капиталистического пути; а, во-вторых — и этот довод для нас сейчас неизмеримо актуальнее, — разрешить буржуазные задачи можно по-разному. Самый лозунг Учредительного собрания становится пустой абстракцией, нередко простым шарлатанством, если не сказать, кто, как и на какой программе его созывает. Чан Кайши завтра же может выдвинуть лозунг Учредительного собрания против нас, как он сегодня выдвинул свою рабочую и крестьянскую «программу». Мы хотим созыва Учредительного собрания не через Чан Кайши, а через Исполнительный комитет рабочих и крестьянских Советов. Этот путь серьезней и верней.
7. В корне несостоятельна попытка тов. Бухарина оправдать оппортунистически-соглашательскую линию ссылками на преобладающую будто бы роль в китайской экономике «остатков феодализма». Если бы даже оценка тов. Бухариным китайского хозяйства была основана на экономическом анализе, а не на схоластических определениях, «остатки феодализма» все равно не могли бы оправдать ту политику, которая столь явно облегчила апрельский переворот.
Китайская революция имеет национально-буржуазный характер по той основной причине, что развитие производительных сил китайского капитализма уперлось в государственно-таможенную зависимость Китая от стран империализма. Задержка развития китайской промышленности и зажим внутреннего рынка означают сохранение и возрождение наиболее отсталых форм производства в сельском хозяйстве, наиболее паразитических форм эксплуатации, наиболее варварских форм гнета и насилия, рост избыточного населения, сохранение и обострение пауперизма и всяческой кабалы.
Каков бы ни был удельный вес специфически «феодальных» элементов китайского хозяйства, смести их можно только революционным путем, следовательно, не в союзе с буржуазией, а в прямой борьбе с нею.
Чем сложнее и болезненнее переплет крепостнических и капиталистических отношений, тем меньше аграрный вопрос может быть разрешен мерами верхушечного законодательства, тем необходимее революционная самодеятельность крестьянских масс, тесно связанных с рабочими и беднотой городов; тем ошибочнее политика, судорожно цепляющаяся за союз с буржуа и помещиком и подчиняющая этому союзу свою работу в массах. Политика блока четырех классов не только подготовляла блок буржуазии с империализмом, но и означала дальнейшее сохранение всех пережитков варварства в администрации и экономике.
Ссылаться, в частности, против Советов на буржуазный характер китайской революции значит просто отрекаться от опыта наших буржуазных революций 1905 г. и 1917 г. (февраль). В этих революциях основной и ближайшей задачей было низвержение самодержавно-крепостнических порядков. Эта цель не исключала, а требовала вооружения рабочих и создания Советов.
Вот какими словами Ленин писал об этом после Февральской революции:
«Для действительной борьбы против царской монархии, для действительного обеспечения свободы, не на словах только, не в посулах краснобаев либерализма, не рабочие должны поддержать новое правительство, а это правительство должно «поддержать» рабочих! Ибо единственная гарантия свободы и разрушения царизма до конца есть вооружение пролетариата, укрепление, расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих и солдатских депутатов. Все остальное фраза и ложь, самообман политиканов либерального и радикального лагеря. Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте этому делу — и свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима, республика обеспечена. Иначе народ будет обманут. Обещания дешевы. Обещания ничего не стоят. Обещаниями «кормили» народ и одурачивали рабочих все буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях. Наша революция буржуазная, — поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, — говорят никуда не годные политики из лагеря ликвидаторов. Наша революция буржуазная, — говорим мы, марксисты, — поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться только на свои силы, на свою организацию, на свое объединение, на свое вооружение» (Ленин, том XIV, ч. 1, стр. 10-11, «Правда», 21 марта 1927 г.).
Тот китайский революционер, который, выкинув из своей головы хитроумные резолюции и комментарии насчет блока четырех классов, крепко впитает в себя смысл этих простых ленинских слов, наверняка не ошибется и придет к цели.
Школа Мартынова в китайском вопросе
8. Официальное руководство китайской революцией направлялось все время по линии «единого общенационального фронта» или «блока четырех классов» (см. доклады Бухарина, передовую статью в «Коммунистическом Интернационале» №11, неопубликованную речь Сталина на Московском активе 5 апреля 1927 г., статью Мартынова в «Правде» 10 апреля, передовицу «Правды» 16 марта, речь тов. Калинина — «Известия», 6 марта 1927 г., речь тов. Рудзутака — «Правда», 9 марта 1927 г. и пр., и пр., и пр.). Дело на этом пути зашло так далеко, что накануне переворота Чан Кайши «Правда», обличая оппозицию, возвещала, что революционным Китаем правит не буржуазная власть, а «правительство блока четырех классов».
Философия Мартынова, имеющего печальное мужество доводить все ошибки Сталина—Бухарина в вопросах китайской политики до их логического конца, не встречает и тени отпора. Между тем, она представляет собою попрание основных принципов марксизма и воспроизводит наиболее грубые черты русского и международного меньшевизма в применении к условиям китайской революции. Недаром нынешний вождь меньшевиков Дан в последнем номере «Социалистического вестника» пишет:
««В принципе» большевики тоже стояли за сохранение «единого фронта» в китайской революции до завершения национально-освободительной задачи. Еще 10 апреля Мартынов в «Правде» весьма вразумительно и, несмотря на обязательные ругательства по адресу социал-демократии, совсем «по-меньшевистски» доказывал «левому» оппозиционеру Раде-ку правильность официальной позиции, настаивающей на необходимости сохранять «блок четырех классов», не спешить с разрушением коалиционного правительства, в котором рабочие заседают совместно с крупной буржуазией, не навязывать ему преждевременно «социалистических» задач.» (№ 8, 23 апреля 1927 г., стр. 4).
Всякий, кто знает историю борьбы большевизма с меньшевизмом, в особенности в вопросе об отношении к либеральной буржуазии, не может не признать, что одобрение Даном «разумных принципов» школы Мартынова является не случайным, а вполне закономерным. Противоестественным является лишь то, что эта школа безнаказанно поднимает свой голос в рядах Коминтерна.
Старую меньшевистскую тактику 1905-1917 гг., растоптанную ходом событий, школа Мартынова ныне переносит на Китай, подобно тому, как капиталистическая торговля самые недоброкачественные товары, не находящие сбыта на родине, сплавляет в колонии. При этом экспорте товар даже не освежен. Доводы остались теми же самыми, буква в букву, что и 20 лет тому назад. Только там, где стояло самодержавие, теперь вставляют в текст империализм». Разумеется, британский империализм отличается от самодержавия, но меньшевистские ссылки на него ничуть не отличаются от ссылок на самодержавие. Борьба против иностранного империализма, как и борьба против самодержавия, есть классовая борьба. Что ее нельзя заворожить идеей единого национального фронта, об этом слишком красноречиво свидетельствуют кровавые апрельские события, выросшие непосредственно из политики блока четырех классов.
Как «линия» выглядела на деле
9. По отношению к прошлому периоду, закончившемуся апрельским переворотом, тезисы тов. Сталина гласят: «Принятая линия была единственно правильная линия».
Как же она выражалась на практике? Об этом красноречиво говорил Тань Пиншань, коммунистический министр земледелия, в своем докладе на VII расширенном пленуме ИККИ, в декабре 1926 года[133]:
«Со времени установления в июле прошлого года в Кантоне национального правительства, являющегося номинально правительством левого крыла, власть фактически находится в руках правого крыла... Движение рабочих и крестьян не может развертываться во всей своей широте в силу различных препятствий. После мартовского выступления установлена военная диктатура центра (т. е. Чан Кайши), между тем как политическая власть по-прежнему остается в руках правого крыла. Вся политическая власть, которая, по существу говоря, должна была бы (!) принадлежать левому крылу, окончательно утрачена.»
Итак: левые «должны были бы» владеть властью, но они ее окончательно утратили; государственная власть принадлежала правым; военная власть, неизмеримо более могущественная, оказалась целиком в руках чанкайшистского «центра», который и стал центром заговора. При таких условиях не трудно понять, почему «движение рабочих и крестьян» не могло как следует развертываться.
Тань Пиншань дает еще более точную характеристику того, как «единственно правильная линия» выглядела на деле:
«...Мы практически пожертвовали интересами рабочих и крестьян... После длительных переговоров с нами правительство не выпустило даже закона о профсоюзах... Правительство не приняло требований крестьянства, выдвинутых нами от имени различных общественных организаций. Когда между крупными помещиками и крестьянской беднотой вспыхивали конфликты, правительство всегда становилось на сторону первых.»
Как же это могло случиться? Тань Пиншань осторожно указывает две причины:
а) «Левые лидеры не способны упрочивать и расширять свое влияние посредством политической власти»;
б) Правое крыло, «отчасти вследствие нашей неправильной тактики, получает возможность действовать».
10. Таковы те политические отношения, которые получили пышное название «блока четырех классов». Такими «блоками» полна как революционная, так и парламентская история буржуазных стран: крупная буржуазия ведет за собой в поводу мелкобуржуазных демократов, фразеров единого национального фронта, а эти последние, сбивая с толку рабочих, тащут их в хвосте буржуазии. Когда пролетарский «хвост», вопреки усилиям мелкобуржуазных фразеров, начинает слишком сильно напирать, буржуазия приказывает своим генералам рубить по «хвосту». Тогда соглашатели глубокомысленно констатируют, что буржуазия «изменила» национальному делу.
11. Но ведь китайская буржуазия «все же» боролась с империализмом? И этот аргумент есть бессодержательное общее место. Соглашатели всех стран всегда уверяли в соответственных случаях рабочих, что либеральная буржуазия борется против реакции. Китайская буржуазия использовала помощь мелкобуржуазной демократии в борьбе с империализмом только для того, чтобы заключить с этим империализмом союз против рабочих. В результате Северного похода буржуазия стала сильнее, рабочие слабее. Линия, подготовляющая такой результат, есть ложная линия. «Мы практически пожертвовали интересом рабочих и крестьян», — говорит Тань Пиншань. Для чего? Для поддержания блока четырех классов. А результат? Крупнейший успех буржуазной контрреволюции, упрочение пошатнувшегося империализма, ослабление СССР. Такая политика преступна. Не осудив ее беспощадно, нельзя шагу сделать вперед.
Тезисы оправдывают линию, которой нет оправдания
12. Тезисы пытаются и теперь еще оправдать ту политику, которая связала партию пролетариата с крупной буржуазией в рамках одной и той же организации, Гоминьдана, причем все руководство оказалось в руках буржуазии. Тезисы гласят:
«Это была линия... на использование правых, их связи и их опыта, поскольку они подчиняются (!) дисциплине (!) Гоминьдана». Теперь-то мы уж, казалось, хорошо знаем, как буржуазия подчинялась «дисциплине» и как пролетариат использовал правых, т. е. крупных и средних буржуа, их «связи» (с империалистами) и их «опыт» (удушения и расстрела рабочих). Казалось бы, повесть об этом «использовании» записана кровавыми письменами в книгу китайской революции. Между тем, тезисы говорят: «Последующие события целиком подтвердили правильность этой линии». Дальше идти некуда!
Из грандиозного контрреволюционного переворота тезисы Сталина делают тот поистине жалкий вывод, что политика «изоляции правых» внутри единого Гоминьдана должна быть «заменена» политикой «решительной борьбы» с правыми. Это после того, как правые «товарищи» по партии заговорили языком пулеметов.
13. Тезисы ссылаются, правда, на прежние «предсказания» неизбежности отхода буржуазии от революции. Но разве такие предсказания сами по себе достаточны для политики большевизма? «Предсказание» отхода буржуазии есть пустое общее место, если оно не связано с определенными политическими выводами. В цитированной уже статье, одобряющей официальную линию Мартынова, Дан пишет:
«В движении, объемлющем столь антагонистичные классы, вечным единый фронт, разумеется, быть не может» («Социалистический вестник», 22 апреля 1927 г., стр. 3).
Значит, и Дан признает «неизбежность отхода буржуазии». Фактическая же политика меньшевизма в революции состоит в расчете на сохранение единого фронта во что бы то ни стало, как можно дольше, ценою приспособления своей политики к политике буржуазии, ценою урезки лозунгов и активности масс и даже — как в Китае — ценою организационного подчинения рабочей партии политическому аппарату буржуазии. Большевистский же путь состоит в безусловном политическом и организационном отмежевании от буржуазии, в беспощадном разоблачении буржуазии с первых шагов революции, в разрушении всяких мелкобуржуазных иллюзий насчет единства фронта с буржуазией, в неустанной борьбе с буржуазией за руководство массами, в беспощадном изгнании из компартии всех, кто сеет надежды на буржуазию или прикрашивает ее.
Два пути и ошибки прошлого
14. Тезисы тов. Сталина пытаются, правда, противопоставить друг другу два пути развития китайской революции: один — под руководством буржуазии, значит, при подавлении ею пролетариата и при неизбежности ее союза с иностранным империализмом; другой — под руководством пролетариа та — против буржуазии.
Но для того, чтобы перспектива этого второго пути буржуазно-демократической революции не была пустым словом, надо открыто и прямо сказать, что все руководство китайской революцией находилось до сих пор в непримиримом противоречии с этим путем. Оппозиция подвергалась и подвергается ожесточенной критике именно потому, что оппозиция с самого начала выдвинула ленинскую постановку, т. е. путь борьбы пролетариата с буржуазией за руководство угнетенными массами города и деревни в рамках и на основе национально-демократической революции.
15. Из тезисов Сталина вытекает, будто пролетариат может отделиться от буржуазии лишь после того, как она сама отшвырнет его, разоружит, обезглавит и растопчет. Но ведь как раз по такому пути развернулась революция-выкидыш 1848 года[134], когда пролетариат не имел самостоятельного значения, шел за мелкобуржуазной демократией, которая, в свою очередь, плелась за либеральной буржуазией и подвела рабочих под нож Кавеньяка. Как ни велики действительные своеобразия китайской обстановки, но то основное, что характеризует революционный путь 1848 года, повторилось в китайской революции с такой убийственной точностью, как если бы на свете не было ни уроков 1848, 1871, 1905, 1917 годов, ни ВКП, ни Коминтерна.
Что Чан Кайши выполнил работу либерально-республиканского генерала Кавеньяка — это теперь уже стало общим местом. Эту аналогию повторяют, вслед за оппозицией, и тезисы Сталина. Но эту аналогию необходимо дополнить. Кавеньяк был бы невозможен без Лендрю-Ролленов[136], Луи-Бланов[137] и других фразеров общенационального фронта. Кто же играл эту роль в Китае? Не только Ван Цзинвей, но и руководители китайской компартии и, главное, их вдохновители из ИККИ. Если этого открыто не сказать, не разъяснить, не втолковать, то философия двух путей послужит только маскировкой для луи-блановщины и мартыновщины, т. е. подготовит повторение апрельской трагедии на новом этапе китайской революции.
Положение китайской компартии
16. Чтобы иметь право говорить о борьбе за большевистский путь демократической революции, надо иметь основное орудие пролетарской политики: самостоятельную пролетарскую партию, борющуюся под собственным знаменем и ни на минуту не допускающую растворения своей политики и организации в политике и организации других классов. Без обеспечения полной теоретической, политической и организационной самостоятельности компартии всякие разговоры о «двух путях» представляют собой прямое издевательство над большевизмом. Между тем, китайская компартия на деле находилась все время не в союзе с революционной мелкобуржуазной частью Гоминьдана, но в подчинении всему Гоминьдану, которым на деле руководила крупная буржуазия, сосредоточившая в своих руках армию и власть. Компартия подчинялась политической дисциплине Чан Кайши. Компартия подписывала обязательство не критиковать суньятсенизма, т. е. мелкобуржуазной теории, направленной не только против империализма, но и против классовой борьбы. Компартия лишена была своих органов печати, т. е. основного орудия самостоятельной партии. Говорить в таких условиях о борьбе пролетариата за гегемонию — значит обманывать себя и других.
17. Чем объясняется подчиненное, обезличенное, политически недостойное положение компартии в чанкайшистском Гоминьдане? Установкой на единство национального фронта под фактическим руководством буржуазии, которая будто бы «не может» оторваться от революции (школа Мартынова), т. е. фактически отрицанием второго, большевистского, пути, о котором тезисы Сталина задним числом говорят только для маскировки.
Оправдывать такую политику необходимостью союза рабочих с крестьянами значит и самый этот союз превращать в фразу, в маскировку для командной политической роли буржуазии. Зависимое положение компартии как неизбежный результат «блока четырех классов» было главным препятствием на пути рабочего и крестьянского движения, а, значит, и настоящего союза пролетариата с крестьянством, без чего и думать нельзя о победе китайской революции.
18. Как же должно обстоять с компартией в будущем?
В тезисах есть на этот счет одна единственная фраза, но такая, которая способна посеять величайшую путаницу и причинить непоправимый вред. «...Борясь в одних рядах с революционными гоминьдановцами, —говорят тезисы Сталина, — компартия должна более чем когда-либо сохранить свою самостоятельность». Сохранить? Но ведь до сих пор компартия этой самостоятельности не имела. Ведь именно несамостоятельность ее есть узел всех зол и всех ошибок. Тезисы предлагают в этом коренном вопросе не покончить раз навсегда с практикой вчерашнего дня, а, наоборот, сохранить ее «более, чем когда-либо». Но ведь это и значит сохранить идеологическую, политическую и организационную зависимость партии пролетариата от мелкобуржуазной партии, которая тем самым будет неизбежно превращаться в орудие крупной буржуазии.
Для того чтобы оправдать ложную политику, приходится зависимость называть независимостью и требовать сохранения того, что должно быть раз навсегда похоронено.
19. Китайский большевизм может вырасти только из беспощадной самокритики со стороны лучших элементов нынешней компартии. Помочь им в этом — наша прямая обязанность. Попытка замазать ошибки прошлого, искусственно затормозив их обсуждение, причинит величайшие беды в первую голову китайской коммунистической партии. Если мы не поможем ей в кратчайший срок очиститься от меньшевизма и меньшевиков, она войдет в полосу затяжного кризиса с расколами, выходами из партии и ожесточенной борьбой отдельных групп. Жестокие поражения оппортунизма могут, сверх того, проложить дорогу анархо-синдикалистским влияниям[138].
Если коммунистическая партия, несмотря на массовое рабочее движение, на мощно развивающиеся профессиональные союзы, на аграрно-революционное движение деревни, должна составлять по-прежнему подчиненную часть буржуазной партии и в качестве бессильного придатка входить в создаваемое этой буржуазной партией национальное правительство, тогда надо бы прямо сказать: для коммунистической партии в Китае время еще не настало. Ибо лучше совсем не создавать коммунистической партии, чем так жестоко компрометировать ее в эпоху революции, т. е. тогда именно, когда кровью закрепляются связи с рабочими массами и создаются великие традиции, действующие в течение десятилетий.
Кто ошибся насчет темпа?
20. В тезисах тов. Сталина есть, разумеется, целый раздел, посвященный «ошибкам оппозиции». Вместо того чтобы ударить направо, т. е. по ошибкам самого Сталина, тезисы пытаются бить налево, усугубляют тем самым ошибки, накопляют путаницу, затрудняют выход и сталкивают линию руководства в трясину соглашательства.
21. Главное обвинение: оппозиция «не понимает, что революция в Китае не может развиваться быстрым темпом». Тезисы припутывают здесь к чему-то темп Октябрьской революции. Если ставить вопрос о темпе, то его надо измерять не внешним аршином Октябрьской революции, а выводить из внутренних классовых отношений самой китайской революции. Китайская буржуазия, как известно, не посчиталась с предписанием насчет медленного темпа. Она сочла в апреле 1927 года вполне своевременным скинуть столь хорошо послужившую ей маску единого фронта, чтобы изо всех сил ударить по революции. Компартия, пролетариат, а за ними и левые гоминьдановцы оказались к этому удару совершенно неподготовленными. Почему? Потому что руководство рассчитывало на более медленный темп, безнадежно отставало, имело хвостистский характер.
23 апреля, т. е. после переворота Чан Кайши, ЦК Гоминьдана вместе с уханьским «левым» правительством опубликовал манифест, в котором говорится:
«...Теперь мы можем только сожалеть (!) о том, что не действовали, пока не было поздно. В этом мы приносим свои искренние извинения (!).» (Правда, 23 апреля).
В этих жалких и плаксивых словах заключено, помимо воли авторов, беспощадное опровержение сталинской философии насчет «темпа» китайской революции.
22. Мы продолжали поддерживать блок с буржуазией, в то время как рабочие массы рвались на самостоятельную борьбу. Мы пытались использовать опыт «правых» и оказались орудием в их руках. Мы проводили политику страуса, замалчивая в печати и скрывая от собственной партии первый переворот Чан Кайши в марте 1926 г., расстрелы рабочих и крестьян и все вообще факты, характеризовавшие контрреволюционный характер гоминьдановского руководства. Мы забыли позаботиться о самостоятельности собственной партии. Мы не создали для нее газеты. «Мы практически пожертвовали интересами рабочих и крестьян» (Тань Пиншань). Мы не сделали ни одного серьезного шага, чтобы овладеть солдатскими массами. Мы позволили банде Чан Кайши установить «военную диктатуру центра», т. е. буржуазной контрреволюции. Еще накануне переворота мы рекламировали Чан Кайши. Мы утверждали, что он «подчинился дисциплине» и что нам удалось «умелым тактическим маневром предупредить угрожавший китайской революции резкий поворот направо» (предисловие Раскольникова к брошюре Тань Пиншаня). Мы отставали от событий по всей линии. На каждом шагу мы теряли темп в пользу буржуазии. Мы подготовили таким путем наиболее благоприятные условия для буржуазной контрреволюции. Левый Гоминьдан приносит по этому поводу, по крайней мере, свои «искренние извинения». А тезисы Сталина из всей этой цепи поистине беспримерных хвостистских ошибок делают тот замечательный вывод, что оппозиция требует... слишком быстрого темпа.
23. Все чаще слышатся на наших партийных собраниях об винения против «ультралевых» шанхайцев и вообще против китайских рабочих, которые своими «эксцессами» провоцировали Чан Кайши. Никаких данных на этот счет никто не приводит. Да и что они могли бы доказать? Без так называемых «эксцессов» не обходится ни одна действительно народная революция, вовлекающая в свой водоворот миллионы. Политика, которая хочет предписать впервые пробужденным массам маршрут, не нарушающий буржуазного «порядка», есть политика безнадежной филистерской тупости. Она всегда расшибала себе лоб об логику гражданской войны и, посылая запоздалые проклятия Кавеньякам и Корниловым[139], обличала в то же время «эксцессы» слева.
«Вина» китайских рабочих в том, что критический момент революции застал их неподготовленными, неорганизованными, невооруженными. Но это не вина, а беда их. Ответственность за нее целиком ложится на неправильное руководство, безнадежно упускавшее темп.
Существует ли уже новый центр революции или его еще нужно создать?
24. О нынешнем состоянии китайской революции тезисы сообщают: «Переворот Чан Кайши означает, что в Южном Китае отныне будут два лагеря, два правительства, две армии, два центра, центр революции в Ухани и центр контрреволюции в Нанкине». Неверная, поверхностная, вульгарная характеристика положения! Дело не просто в двух половинках Гоминьдана, а в новой группировке классовых сил. Думать, что правительство в Ухани есть уже готовый центр и что оно будет попросту продолжать революцию с того места, на котором ее задержал и опрокинул Чан Кайши, значит рассматривать контрреволюционный переворот в апреле как личную «перебежку», как «эпизод», т. е. ничего не понимать.
Рабочих не просто разгромили. Их разгромили те, которые их вели. Можно ли думать, что массы пойдут теперь за левым Гоминьданом с таким же доверием, с каким они шли вчера за Гоминьданом в целом? Между тем, вести борьбу приходится отныне не только против прежних милитаристов, связанных с империализмом, но и против «национальной» буржуазии, которая, благодаря в корне неправильной политике с нашей стороны, овладела военным аппаратом и значительной частью армии.
Для борьбы на новой, более высокой стадии революции нужно прежде всего вдохнуть доверие к себе обманутым массам и пробудить массы, еше не пробудившиеся. Для этого надо, первым делом, показать, что от той постыдной политики, которая «жертвовала интересами рабочих и крестьян» (см. Тань Пиншаня) во имя поддержания блока четырех классов, не осталось и следа. Всякий, кто будет тянуть в эту сторону, должен беспощадно изгоняться из китайской компартии.
Надо отшвырнуть поверхностную, верхушечную, жалкую идейку насчет того, будто теперь, после кровавых испытаний, можно поднять и повести миллионы рабочих и крестьян, помахавши в воздухе «флагом» Гоминьдана. (Мы не отдадим никому синего знамени Гоминьдана! — восклицает Бухарин.) Нет, массам нужна революционная программа и боевая организация, вырастающая из их собственных рядов и заключающая в себе внутреннюю гарантию связи с массами и верности им. Одной уханьской верхушки для этого недостаточно, нужны Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, Советы трудящихся.
Советы и вооружение рабочих и крестьян
25. Отвергая жизненно необходимый лозунг Советов, тезисы тов. Сталина несколько неожиданно заявляют, что главным «противоядием (?) против контрреволюции является вооружение рабочих и крестьян». Вооружение рабочих и крестьян бесспорно необходимейшая вешь. На этот счет у нас разногласий не будет. Но чем же объяснить, что для блага революции считалось до сих пор необходимым вооружать рабочих «минимально»? Что представители Коминтерна фактически противодействовали вооружению рабочих? (см. Письмо четырех товарищей в делегацию ВКП в К/оммунистиче-ском/ И/нтернационале/). Что, несмотря на полную возможность вооружения, рабочие оказались к моменту переворота безоружными? Все это объясняется стремлением не рвать с Чан Кайши, не огорчать Чан Кайши, не толкать его вправо. Огнестрельного «противоядия» не оказалось как раз тогда, когда оно было более всего необходимо. Теперь рабочие в массе своей не вооружаются и в Ухани — чтобы «не оттолкнуть» Ван Цзинвея.
26. Вооружение рабочих и крестьян — превосходнейшая вешь. Но надо связать концы с концами. В Южном Китае уже имеются вооруженные крестьяне: это так называемые национальные армии. Между тем, они оказались не «противоядием против революции», а ее орудием. Почему? Потому что политическое руководство вместо того, чтобы захватить самую толщу армии через Советы солдатских депутатов, ограничивалось чисто внешним копированием наших политотделов и комиссаров, которые без самостоятельной революционной партии и без солдатских Советов превращались в пустую маскировку буржуазного милитаризма.
27. Тезисы Сталина отвергают лозунг Советов на том основании, что это есть будто бы «лозунг борьбы против власти революционного Гоминьдана». Но что означают тогда слова: «главным противоядием против контрреволюции является вооружение рабочих и крестьян»? Против кого будут вооружаться рабочие и крестьяне? Не против власти ли революци онного Гоминьдана?
Лозунг вооружения рабочих и крестьян — если это не фраза, не отписка, не маскировка, а призыв к действию — имеет не менее острый характер, чем лозунг рабоче-крестьянских Советов. Неужели вооруженные массы будут терпеть рядом с собой или над собой власть чуждой и враждебной им бюрократии? Действительное вооружение рабочих и крестьян в данной обстановке неизбежно означает создание Советов.
28. Далее: кто будет вооружать массы? Кто будет руководить вооруженными?
Пока национальные армии двигались вперед, а Северные войска сдавали оружие, вооружение рабочих могло бы происходить сравнительно легко. Своевременная организация Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов означала бы действительное «противоядие» против контрреволюции. К несчастию, прошлого не поправишь. Сейчас обстановка резко изменилась к худшему. То ничтожное количество оружия, какое было самостоятельно захвачено рабочими (не в этом ли состоят их «эксцессы»?), выбито из их рук. Продвижение на север приостановлено. В этих условиях вооружение рабочих и крестьян есть большая и трудная задача. Заявлять, что для Советов время еще не пришло, и выдвигать в то же время лозунг вооружения рабочих значит сеять путаницу. Только Советы могут стать при дальнейшем развитии революции органами, которые проводят на деле вооружение масс и руководят вооруженными массами.
Почему нельзя строить Советы?
29. Тезисы на это отвечают: «Во-первых, их нельзя создать в любой момент — они создаются лишь в период особого подъема революционных волн». Если эти слова имеют какой-либо смысл, так только тот, что мы упустили темп, не призвав к со зданию Советов в начале последнего периода могущественного революционного движения масс. Еще раз: прошлого не поправишь. Если считать, что китайская революция задавлена на долгий срок, тогда лозунг Советов, разумеется, не найдет отклика масс. Но тем более беспочвенным явится тогда лозунг вооружения рабочих и крестьян. Мы не думаем, однако, что последствия ложной политики так тяжки и глубоки. Есть много данных, говорящих за возможность и вероятность нового революционного прибоя в недалеком будущем. Об этом говорит, между прочим, и то, что Чан Кайши вынужден заигрывать с массами, сулить рабочим восьмичасовой рабочий день, крестьянам льготы и т. п. В случае дальнейшего развития аграрного движения и поворота городских мелкобуржуазных масс против Чан Кайши как прямого агента империализма могут создаться в близком будущем более благоприятные условия, в которых ныне разгромленный пролетарский авангард соберет ряды трудящихся для нового наступления. Наступит ли оно месяцем раньше или позже, мы все равно должны подготовлять его теперь же в смысле программы, лозунгов и организационных форм. Другими словами: лозунг Советов будет отныне сопутствовать всему дальнейшему ходу китайской революции, отражая ее судьбу.
30. «Во-вторых, — говорят тезисы, — Советы создаются не для болтовни — они создаются прежде всего как орган борьбы против существующей власти, как орган борьбы за власть».
Что Советы создаются не для болтовни это, пожалуй, единственно правильное место в тезисах. Но революционер вооружение рабочих и крестьян также предлагает не для болтовни. Кто говорит: на данном этапе из Советов выйдет болтовня, а из вооружения рабочих и крестьян — серьезное дело, тот издевается либо над собою, либо над другими.
31. Третий аргумент: так как в Ухани сидит сейчас ряд вер хушечных левых гоминьдановских организаций, которые в торжественном манифесте от 23 апреля извиняются в том, что проморгали чанкайшистский переворот, то отсюда тезисы делают вывод: создание Советов означало бы восстание против левого Гоминьдана, «ибо никакой другой власти, кроме власти революционного Гоминьдана, нет теперь в этом районе».
Аппаратно-бюрократическое отношение к революционной власти так и сочится из этих слов. Власть берется не как выражение и закрепление развертывающейся борьбы классов, а как самодовлеющее волеизъявление Гоминьдана. Классы приходят и уходят, но непрерывность гоминьдановской власти остается. Недостаточно, однако, провозгласить Ухань центром революции, чтобы он им стал на деле. Чанкайшистский Гоминьдан имел на местах старую реакционную, продажную бюрократию. Что имеет левый Гоминьдан? Пока еще ничего или почти ничего. Лозунг Советов означает призыв к созданию действительных органов новой власти — через переходный режим двоевластия.
32. А каково будет отношение Советов к «правительству революционного Гоминьдана», «единственной» будто бы власти «в этом районе»? Поистине классический вопрос! Отношение Советов к революционному Гоминьдану будет соответствовать отношению революционного Гоминьдана к Советам. Другими словами, по мере того, как Советы будут создаваться, вооружаться, упрочиваться, они будут терпеть над собой только такое правительство, которое захочет опираться на вооруженных рабочих и крестьян. Советская система тем и ценна, особенно в непосредственно революционную эпоху, что она наилучшим образом обеспечивает соответствие между властью в центре и властью на местах.
33. Тов. Сталин еще в 1925 г. называл Гоминьдан «рабоче-крестьянской партией (!?)» (см. Вопросы ленинизма, стр. 264). Это определение не имеет ничего общего с марксизмом. Но ясно, что своей неправильной формулировкой тов. Сталин хотел выразить ту мысль, что базой Гоминьдана является антибуржуазный блок рабочих и крестьян. Это было абсолютно неправильно для того периода, когда было сказано: за Гоминьданом, правда, шли рабочие и крестьяне, но вела их буржуазия, и мы знаем, куда она их привела. Такие партии называются буржуазными, а не рабоче-крестьянскими. Теперь, после «отхода» буржуазии (т. е. после разгрома ею невооруженного и неподготовленного пролетариата), революция переходит, по Сталину, в новую стадию, где ею должен руководить левый Гоминьдан, т. е. такой, который, надо полагать, осуществит, наконец, сталинскую мысль насчет «рабоче-крестьянской партии». Спрашивается: почему же создание Советов рабочих и крестьянских депутатов будет означать войну против власти рабоче-крестьянского Гоминьдана?
34. Еще один аргумент: призвать к созданию Советов «значит дать врагам китайского народа новое оружие в руки для борьбы с революцией, для создания новых легенд о том, что в Китае происходит не национальная революция, а искусственное пересаживание «московской советизации»».