VI~Курс Сталина — модифицированная революция

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

VI~Курс Сталина — модифицированная революция

«Дилетантство и всезнайство — теперь оковы для нас»

И. Сталин

«Самокритика есть признак силы, а не слабости нашей партии»

И. Сталин

Большевистская Россия (СССР) и остальной мир

Первым последствием Октябрьского переворота, потрясшим западный мир и вызвавшим его негодование, был выход из войны России, которая бросила своих союзников в трагический момент борьбы с Четверным союзом. Когда за этим непростительным предательством сразу же последовали отказ выплачивать долги бывшего русского правительства, экспроприация земельной собственности и промышленности, а также провозглашение революции в России лишь первым этапом, которая должна охватить Европу и весь мир, стало ясно, что это серьезная угроза всему западному капиталистическому обществу. Но к ней отнеслись первоначально достаточно легковесно. Считалось, что новый режим в России вряд ли продержится больше нескольких недель. Лидеры большевизма сами сомневались в этом без активной помощи рабочих капиталистических стран, заключавшейся в поднятии восстаний в своих странах.

Ленин даже, по свидетельству некоторых очевидцев, чуть не принялся плясать, убедившись в том, что его режим продержался больше, нежели когда-то парижские коммунары.

Военное столкновение с Польшей в 1920 году нанесло сильнейший, хотя еще не смертельный удар по концепции «перманентной революции» Троцкого. В то же время, несмотря на Рижский мирный договор, заключенный в марте месяце 1921 года, между «панской» Польшей и «Совдепией» образовалось удручающее политико-психологическое состояние. Которого, возможно, удалось бы избежать, одобри Ленин замысел Сталина по организации поэтапного отпора противникам.

Ильич совершил тогда две непростительные ошибки: военную и дипломатическую. Если же было бы осуществлено намерение Сталина, все могло сложиться иначе. То есть, если сначала был разбит Врангель, а затем уже Пилсудский аккуратно отодвинут на линию Керзона, то вся последующая история Европы могла развиваться иначе.

Ленин опасался потерь от сталинского предложения в десятки тысяч красных воинов, но они оказались в итоге несоизмеримо большими. Ущерб только польской армии составил свыше 184 тысяч человек — «почти 20 процентов своего максимального состава». Советская Россия понесла урон в несколько раз больший, только плененными оказалось около двухсот тысяч.

Кампания оказала также огромное влияние на сознание русского и польского народов. По обеим сторонам демаркационной линии, по обеим сторонам фронта, который в силу неизбежности стал границей, утвердились стереотипы, свойственные больше состоянию войны, чем дружественного мира.

С одной стороны, были «хамские большевистские Советы», с другой — «панская Польша Пилсудского». Последняя в глазах Советской России являлась авангардом Антанты, наконечником копья глубоко враждебных социалистическому государству империалистических сил. Подобное впечатление усиливала поддержка различных антисоветских акций, осуществляемых с территории Польши: деятельность террористов Бориса Савинкова, вылазки атаманов Булаховича и Тютюника и многих других мероприятий.

Поскольку Рижским договором советско-польская граница устанавливалась значительно восточнее так называемой линии Керзона, к Польше отошли Западная Украина и Западная Белоруссия. Отсюда, в польских правящих кругах доминировали тенденции избежания какого-либо политического сближения с СССР. Подобной «линии поведения» до поры до времени придерживались многие ведущие державы мира.

Марш Тухачевского на Варшаву вызвал новый взрыв недоверия и враждебности к Советам на Западе, несколько утихший лишь после заключения мира. Пока там возмущались, южные соседи России поспешили заключить с ней мирные соглашения.

26 февраля 1921 года состоялось подписание договора с Персией (Ираном), а спустя сутки с Афганистаном. Март 1921 года вообще оказался богатым для Советов на разного рода соглашения. 16 числа в Москве был подписан договор о дружбе и братстве между Советской Россией и кемалистской Турцией. Как и ранее с Тегераном и Кабулом, Ленин пошел на весьма значительные уступки Анкаре, в том числе финансовые. Договором предусматривалось также, что вопрос о режиме проливов будет передан на обсуждение стран Черноморского побережья.

Вследствие снятия довольно существенного русского фактора, развязывавшего ему руки, Мустафа Кемаль (Ататюрк) бросил против греков все свои силы. Его войска отвоевывали оккупированную территорию и шли к проливам и Константинополю.

События на анатолийском фронте вызвали правительственный кризис в Англии. Премьер-министр Ллойд-Джордж лишился кресла, а главой Форин оффиса стал лорд Керзон. Несмотря на все его ухищрения, советское правительство удостоилось приглашения на конференцию в Лозанне.

Точкой отсчета же дипломатического прорыва для Советов стала Генуя. В начале 1922 года Россию пригласили участвовать в международной конференции, которая открывалась 10 апреля на родине Колумба. Для большевистской стороны это был первый полноправный международный дипломатический форум.

Нажим на двух изгоев мировой дипломатии, Германию и Советскую Россию, со стороны союзных держав в Генуе привел к сенсационным результатам. 16 апреля в городке Рапалло, Советская Россия и Германия подписали мирный договор, означавший для одной стороны выход из дипломатической блокады, а для другой — из политической изоляции. Особенностью германо-советских отношений до Рапалло было сугубо секретное взаимодействие в воинских целях. Его инициировал тогдашний глава рейхсвера Ханс фон Сект и большевистское руководство пошло на сотрудничество, немедленно забыв, как в период Октября гневно осуждало любые тайные соглашения.

Завершающий этап острейшего ближневосточного кризиса (войны между Турцией и Грецией) в целом поспособствовал дальнейшему упрочению влияния России, в значительной степени омраченного убийством советского дипломата Вацлава Воровского. На международной конференции в Лозанне СССР признали «наследницей прав и интересов бывшей Российской империи», хотя вопрос о проливах разрешился для него неблагоприятно.

3 июля 1923 года состоялось подписание так называемого «хлебного договора» между СССР и Германией. Взамен поставляемых 20 миллионов пудов зерна Советский Союз обязывался закупить изделия германской промышленности. Благодаря Рапалльскому договору создалась благоприятная атмосфера по отношению к Германии не только в правительственных кругах, но и среди населения Советских республик. Чувства признательности усилились, когда высшие правительственные и дипломатические лица германского государства выразили соболезнования, опубликованные в «Известиях» в связи с кончиной Ленина.

Сразу после его смерти началась полоса дипломатического признания СССР странами капитала. На протяжении 1924-1925 годов ряд государств установил с ним относительно нормальные отношения. Среди них были такие страны, как Италия, Франция, Англия. Последние особенно значили для Советов ввиду проявлений непримиримой враждебности. Еще 16 марта 1921 года практически синхронно с Рижским и Московским договорами и ленинской декларацией о НЭПе в Лондоне состоялось подписание англо-советского торгового соглашения — важной вехи на пути режима пролетарской диктатуры установления нормальных отношений со странами Запада. Явственно начало обозначаться расхождение выразителя национальных интересов государства — наркомата по иностранным делам с поборником интернациональной политики — Коминтерном.

Результатом более чем двухлетних сложных переговоров, ощутимого противодействия определенных кругов в обеих странах стало подписание в Москве 12 октября 1925 года советско-германского экономического договора в развитие договоренностей в Рапалло. «Вышеназванный договор, — объявил газетчикам посол Германии в России граф Брокдорф-Ранцау, — является выражением серьезной воли обеих сторон найти здоровый компромисс между экономической и правовой структурой Германии и столь различной от нее структурой СССР… несомненно, будет способствовать экономическому оздоровлению территорий с населением почти в 200 миллионов человек».

Весной следующего года между Германией и Советским Союзом был подписан уже договор о нейтралитете и ненападении, вызвавший на Западе сильнейшее раздражение, усиленный фактическим сворачиванием НЭПа. А значит и отсутствием ближайших перспектив возврата долгов царского и Временного правительств.

На протяжении нескольких последующих лет, в то время как у Советов не было с Западной Европой практически никаких отношений, их связи с Германией как военно-политические, так и культурно-экономические оставались намного более тесными и плодотворными, чем с любым другим государством.

Параллельно с опытами мирного взаимодействия с западными странами Советская Россия пытается завязать тесные связи с государствами Востока. Здесь также отмечаются элементы двойственности. С одной стороны, по линии партии большевики пытаются распространить идеи Маркса и Ленина; с другой стороны, установить нормальные межгосударственные отношения.

Государством, в которой индустрия развивалась по западному образцу, страной с многочисленным пролетариатом была Япония, и казалось, что именно там зреет революция. 1 сентября 1923 года в Японии произошло сильнейшее землетрясение, нанесшее стране Восходящего солнца огромный ущерб. СССР оказал определенную помощь в преодолении последствий стихийного бедствия, и очередное японское правительство после некоторых колебаний решилось на мирные переговоры.

Камнем преткновения являлся вопрос о Северном Сахалине. Наконец, 20 января 1925 года в Пекине была заключена советско-японская конвенция, согласно которой обе стороны восстанавливали дипломатические и консульские отношения друг с другом. Япония согласилась на эвакуацию войск с Северного Сахалина к 15 мая, а СССР обязался предоставить концессии японским нефтепромышленникам на своей части тихоокеанского острова. Отдельным параграфом предусматривалось, что Портсмутский мир 1905 года остается в силе. В то же время Москва предусмотрительно сделала оговорку о том, что правительство СССР не «разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение указанного договора». Тем самым, де-юре оставлялась лазейка для последующей постановки вопроса о возвращении южной части Сахалина и Курильских островов.

В ноябре 1921 года была провозглашена Монгольская Народная республика, тотчас же взятая под опеку Москвой, ибо она как бы обхватывала северо-восточную часть Китая (Манчжурию).

Но наиболее благотворной нивой для коммунистической пропаганды и советской дипломатии оказался Китай. В «Поднебесной империи» в конце 19-го — начале 20-го веков происходили не менее бурные события, чем в России. После японо-китайской войны и вмешательства мировых держав с целью подавления народных выступлений Китай в правление последних императоров манчжурской династии Цин попал в полуколониальную зависимость. А накануне первой мировой войны в ходе Синьхайской революции был низложен последний ее монарх — малолетний Пу И.

Весной 1923 года Сунь Ятсен, китайский революционер-демократ, вернулся к власти в Кантоне, южной части Китая. Задачи борьбы с крупнейшими державами, буквально паразитировавшими в Китае (Великобританией, Японией, США), благоприятствовали альянсу Советов с Сунем и его, по сути, мелкобуржуазной партией Гоминьданем.

Однако внимание СССР к Китаю не ограничивалось проблемами национально-революционного движения, так как территория Северного Китая непосредственно примыкала к его рубежам. Советский Союз был заинтересован в спокойствии и стабильности на дальневосточной демаркационной линии границ. Несовместимость защиты национальных интересов в предполье Манчжурии и содействие делу революции на юге и в центральной части Китая вскоре должны были проявиться.

После скоропостижной кончины Сунь Ятсена незамедлительно последовало усиление Чан Кайши, всецело отдававшегося созданию боеспособной армии вследствие немалой помощи Советов. Очень скоро Чан настолько усилился, что не нуждался уже в изрядно поднадоевшей ему советской опеке. Он организовал массовое избиение в Шанхае коммунистов и рабочих активистов, не посчитавшись с авторитетом красного военачальника В.К. Блюхера (Га-Линя) и других большевистских советников.

Летом 1927 года все они были вынуждены уехать из Китая. Несколько лет значительных усилий были затрачены Советами впустую. Китай продолжал бурлить еще в течение долгого времени, но Гоминьдан в лице Чан Кайши успешно наложил на него свою железную десницу.

События в Китае, возможно, инспирированные британцами, явно их самих вдохновляли. К весне 1927 года требования консервативных кругов Англии разорвать отношения с СССР стали особенно настойчивыми. 12 мая на помещения акционерного англо-русского кооперативного общества (АРКОС), где размещались конторы советского торгового представительства, был совершен полицейский налет. Спустя полмесяца британский министр иностранных дел Невилл Чемберлен вручил советскому полномочному представителю (полпреду) ноту о разрыве дипломатических отношений с Советским Союзом и аннулировании торговых отношений.

Поскольку Великобритания играла ведущую роль на европейском политическом небосклоне, подобный демарш вызвал всеобщее беспокойство. Ситуацию усугубило убийство бывшим белогвардейцем Ковердой советского полпреда в Польше П.Л. Войкова. За год до подлого действа поляки наделили Пилсудского диктаторскими полномочиями.

В Москве справедливо опасались войны или, по меньшей мере, экономической и финансовой блокады. Однако ни Пилсудский, ни лидеры других стран благоразумно не вняли примеру британцев.

В течение двух лет после того как Великобритания в одностороннем порядке разорвала дипломатические отношения с СССР и прекращения советского участия в делах Китая, во внешней политике Советского Союза наступило затишье.

Самым важным для советской дипломатии постепенно становится участие в международной жизни в Женеве, на ассамблеях Лиги Наций. С ее трибуны заместитель наркома по иностранным делам Максим Литвинов (Баллах) выступает с сенсационными предложениями «о полном и всеобщем запрещении всех видов военно-морских и военно-воздушных вооружений».

Тенденция обгона, между тем, Германией и США Великобритании по наисовременнейшим промышленным технологиям из-за потери последней рынков в СССР стала обозначаться еще острее. Важным фактором советской политики индустриализации, помимо германской техники, становится опора на американские станки и оборудование. Еще более примечательным было широкое использование в СССР высококвалифицированных американских инженеров. Таковых работало в 1929 году несколько тысяч.

Самое важное событие в отношениях СССР с внешним миром произошло во второй половине 1929 года на Дальнем Востоке. Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная еще царским правительством таким образом, что она проходила по китайской территории, была для обеих стран яблоком раздора и источником разных недоразумений. После многочисленных сравнительно мелких посягательств 10 июля китайская администрация захватила железную дорогу со всеми постройками, закрыла советскую торговую миссию и другие советские учреждения, находившиеся в Манчжурии, арестовала советских граждан и выслала их с китайской территории. Однако Чан Кайши грубо просчитался, полагая, что в очередной раз Советы безропотно снесут оскорбление. Мировые державы также без особого восторга восприняли посягательство китайцев на чужую собственность. Потеря железной дороги, служившей единственной связью с единственным тихоокеанским портом — Владивостоком, наносила сильнейший удар национальным интересам России.

Отчаявшись решить проблему полюбовно, мирным путем, Кремль, наконец, решился предоставить возможность Блюхеру отыграться за унижение в Центральном Китае и предпринял серьезную воинскую акцию. Предупреждение было принято к сведению слабыми в военном отношении китайцами, и переговоры начались всерьез. Почти синхронно с юбилеем Сталина, 22 декабря 1929 года, в Хабаровске был подписан документ полностью восстанавливающий прежний статус-кво.

Советский Союз убедительно продемонстрировал, что является серьезной военной и дипломатической силой на Дальнем Востоке. Кроме того, в его поведении проявились некоторые замашки, сближающие СССР с крупнейшими мировыми державами. Казалось бы, малозначительный пограничный инцидент стал заметной вехой во внешней политике Советов.

Поборник умеренности не только в делах внутренних

Как совершенно справедливо полагает Карр: «Возвышение Сталина на Западе было воспринято с некоторым удовлетворением, поскольку это говорило о закате Троцкого и Зиновьева и замене революционных смутьянов умеренным и осторожным руководителем, который был больше всего озабочен восстановлением благополучия своей собственной страны».

Суждение вдвойне примечательно тем, что высказано оно было британцем в более поздний период. В произведении, написанном в целом в весьма неблагоприятном для Сталина стиле. Однако Карр «забыл» присовокупить к смутьянам Ленина, поскольку при всей его бесхребетности во многих отношениях, он всегда относился с исключающей малейшие компромиссы враждебностью к странам Запада.

Прерогативу раздела мира на два сугубо антагонистических блока принадлежит Ильичу. О сем прискорбном факте Ленин торжественно объявил корреспонденту «Тне New York Herald». «Мир разделился на два лагеря: капиталистическая заграница и коммунистическая Россия», — не без изрядного злорадства сообщил тиран американскому корреспонденту во время подавления кронштадского восстания.

Впрочем, Карр с удивительным пиететом относился к Ильичу, полагая, что «Ленин был великим — быть может, величайшим во все времена — революционером». Одновременно присовокупляя, что «в основе его гения лежало созидательное, а не разрушительное начало», и мотивируя незначительным участием Ленина и большевиков в деле свержения царизма и Временного правительств.

По мнению британца, с июля 17 года падение Временного правительства было неизбежным, ожидалось лишь появление его преемников. «То главное, чего Ленин достиг, осуществилось после бескровной победы революции в октябре 1917 г. и свидетельствует о великой созидательной роли этого государственного деятеля» — чисто риторически восклицает Карр, напрочь забывая задать самый главный вопрос. Желало ли его прихода к власти как революционера (суть разрушителя) подавляющее большинство россиян?

До определенного момента Ильич оказывал огромное влияние на внешнюю политику Советской России. Победа в гражданской междоусобице и подписание англо-советского торгового соглашения укрепили решимость Ленина разговаривать с бывшими союзниками России преимущественно языком ультиматумов. Он явно преувеличивал степень их заинтересованности в природных ресурсах географически огромной державы. Поэтому отказывался идти на малейшие уступки по вопросам, считавшимся им «архиважными».

Когда нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин, основательно готовившийся к конференции в Генуе едва заикнулся о внесении в Конституцию «маленького изменения», подвижек в сторону либерализации режима, Ильич взорвался и счел его сумасшедшим. Он немедленно написал из московской глубинки (якобы, находясь там на отдыхе) Молотову и остальным членам Политбюро: «Это и следующее письмо Чичерина явно доказывают, что он болен и сильно. Мы будем дураками, если тотчас и насильно не сошлем его в санаторий».

Не получив поддержки от Политбюро в отношении Чичерина, Ленин принялся строчить проект предельно жесткой, практически невыполнимой, директивы ЦК для делегации. А также проект постановления ЦК РКП(б) о задачах Советской делегации в Генуе.

— Мы идем в Геную «как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами (пока они еще совсем не развалились), безусловно, необходима», — безапелляционно объявил лидер, дышавшей на ладан державы на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда металлистов.

К тому времени уже состоялось Чрезвычайное заседание ВЦИК, на котором ввиду «перегрузки государственными делами и недостаточно удовлетворительного состояния здоровья» главой делегации вместо Ленина фактически назначался Чичерин.

Проект постановления, предложенный Ильичом, был принят Политбюро ЦК РКП (б) 28 февраля 1922 года с дополнениями Сталина. Дополнения были весьма существенными и практически зачеркивали весь предыдущий многословный текст. Вот они:

1. Вопрос о признании Соввласти ставить не в начале, а в конце конференции (после развертывания попыток к экономическому соглашению), и затем, не делать из него ультиматума;

2. Не выдвигать в качестве субъектов (соглашающихся) на конференции со стороны России Центросоюз, сельскохозяйственные кооперативы и пр. (как это делает Красин), а иметь в виду лишь один субъект — государство российское» (выделено мной — М.А.).

Заключительная фраза, в свете последующих деяний Сталина, звучит особенно многозначительно. Также кавказец предлагал не козырять делегации антагонизмами классов, справедливо полагая, что даже дискуссии на тему экономики вовлекают Совдепию де-факто в политическое пространство Запада.

В Генуе Чичерин, опытный дипломат закалки времен самодержавных, подвергался колоссальным перегрузкам. Помимо участия в собственно конференции и переговоров с Германией, на его долю выпала участь объясняться с членами своей делегации, к примеру, Я.Э. Рудзутаком, славшему информацию о переговорах в Центр в собственной интерпретации. Отчего наркоминделу раз за разом приходилось отбиваться от импульсивных депеш Ленина. Последний, вдохновленный договоренностями в Рапалло, подстрекал Чичерина выйти с шумным скандалом из международного саммита в Италии. «Признаем лишь преимущественное право аренды и концессий», а реституцию и денежную компенсацию странам Антанты категорически отвергаем — вновь и вновь инструктировал Чичерина Ильич.

Между тем, на Западе явно прознали об уплате Турции, по настоянию Ленина, значительной денежной суммы и вполне резонно требовали возврата долгов царского и Временного правительств. Деликатную миссию инкогнито выполнил Фрунзе, доставив туркам натурой «миллион золотых рублей царской чеканки».

С точки зрения англо-французских деятелей и не только их одних финансовые проплаты туркам (бывшим противникам России) были явным абсурдом. Но Ленин руководствовался логикой борца с уже поверженным самодержавием — ужасным якобы поработителем наций и народностей народов Востока. Поэтому все старые царские договоры с Турцией торжественно объявлялись ликвидированными. Долги, которые она выплачивала России раньше, были объявлены аннулированными. За Турцией остались Каре, Ардаган и Артвин -административные территории, ранее принадлежавшие России.

Достаточно щедро Ленин вознаградил Иран, также простив, по-царски, его долги русским монархам.

Очевидно, Сталин неодобрительно относился к подобным постановкам вопроса, но пока не обнаружено материалов со следами его рьяных выступлений против уплаты контрибуции Турции, в отличие от протестов наркома финансов Сокольникова. Но кавказец не забыл этот эпизод и, так сказать, всю оставшуюся жизнь помнил о нем…

Конференция в Генуе в части взаимоотношений Запада с Советской Россией все больше заходила в тупик. У получившего оттуда ряд сообщений Ленина немедленно появились опасения в том, что у «Чичерина и Литвинова (не говоря о Красине)» проявляются тенденции при переговорах пойти на уступки, не предусмотренные директивами ЦК. Он всполошился и немедленно настрочил проект телеграммы с угрозами в адрес вышеуказанных членов делегации. Но Политбюро по предложению своего генсека Сталина убрало из телеграммы угрозы, а также оскорбительные выражения.

Физическая кончина Ленина, главного тормоза внешних связей Советской России, очень скоро сказалась довольно живительным образом. Началась полоса признаний большевистского правительства западными странами, которую Сталин, естественно, не увязывал со смертью диктатора.

На январском 1925 года пленуме ЦК, на котором Троцкий был смещен с поста председателя РВС и заменен Фрунзе, Сталин выступил дважды. Всячески поддержав инициативы последнего по реформированию военного ведомства, он озвучил вместе с тем, по сути, программную политику страны во внешних делах: «Наше знамя остается по-старому знаменем мира. Но если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, — нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».

Разоренная держава отчаянно нуждалась в инвестициях, поэтому Сталин на XIV съезде партии объявил о том, что «мы не прочь бывших частных собственников удовлетворить предоставлением им концессий, но опять-таки с тем, чтобы условия концессий не были кабальными».

Платежи по царским и иным долгам хитроумно рассматривались как добавочные проценты на кредиты, получаемые большевиками для развития своей индустрии. На том же съезде Сталин очертил задачи партии «в связи с внешним положением» по двум направлениям: «международного революционного движения и затем в области внешней политики Советского Союза».

Второй вектор (национальные интересы страны) довольно скоро стал превалировать в политике Сталина. Тем самым, он категорически отказался от безрассудных замыслов разжигания мировой революции своих политических противников, чего больше всего опасались на Западе.

Некоторые аспекты Великого перелома

Сталин превосходно осознавал, что фундаментом жизнеспособности практически любого суверенного государства является как можно более развитая тяжелая промышленность, в свою очередь, немыслимая без мощнейшего топливно-энергетического комплекса. Еще в марте 1921 года кавказец отправил Ленину восторженный отзыв о «Плане электрификации России», расценив сборник, как «мастерский набросок действительно единого и действительно государственного хозяйственного плана без кавычек». Не ограничившись лишь похвалой и презрительными отзывами об инициативах Троцкого, Рыкова и иже с ними, Сталин предложил «начать немедленный практический приступ к делу» и «не терять больше ни одной минуты на болтовню о плане». Далее новоявленный адепт плана ГоЭлРО развернул краткую программу действий по организации приступа, не забыв о его популяризации в печатных средствах информации и кадрового подкрепления — людьми «здорового практицизма» и без «профессорской импотентности».

В этом небольшом письме Ленину подобно лакмусовой бумажке проявляется жизненный стиль Сталина, базирующийся на целеустремленности, решительности, деловитости. Подобными качествами отличались многие североамериканцы, поэтому в Советском Союзе спокойно относились к проявлениям враждебности со стороны правящих кругов США. В Кремле невольно завидовали и восхищались великолепными достижениями американской индустрии.

Однако Сталин не поддавался всецело подобным чувствам, а предпринимал конкретные шаги для «инвестирования» в Россию лучших образчиков, в первую очередь, инженерно-конструкторской мысли США.

Летом 1926 года американский специалист Купер, построивший плотину в долине Теннеси, ознакомился со строительством большой плотины и ГЭС на могучем Днепре (Днепрострое). Гигантский размах стройки воодушевил инженера, и спустя некоторое время он согласился возглавить проект. Для успешного выполнения грандиозной задачи, за которую взялся Купер, потребовалось максимальное использование американской технологии и оборудования, а также целой армии высококвалифицированных заокеанских инженеров.

Днепрострой оказался первенцем множества дерзновенных проектов, начатых (и доведенных до конца) с первым пятилетним планом, окончательно утвержденным весной 1929 года.

Перспективному, первоначально краткосрочному, планированию экономики в Кремле уделяют все больше внимания. Ярым сторонником планирования являлся Молотов с его идеей-фикс «всеучета», о чем весьма иронично поведал Нагловский.

В марте 1926 года Госплан совершил первую робкую попытку разработки пятилетнего плана, в основном касающегося государственной промышленности и без энтузиазма встреченный «верхами». Через год был представлен проект, более тщательно проработанный и вызвавший множество замечаний других ведомственных структур.

На партийном форуме в декабре 1927 года придавалось большое значение разработке пятилетнего плана, однако его главной задачей являлся разгром оппозиции. Съезд принял единственное позитивное решение — подготовить реальный план развития экономики страны для принятия на последующих партийных и советских форумах.

На протяжении всего следующего года продолжалось соперничество Госплана и ВСНХ, пока, наконец, в марте 1929 года проект не был окончательно согласован.

Военная опасность 1927 года сыграла роль мощного катализатора и заставила составителей плана сделать акцент на развитие Востока страны. Так начали зарождаться будущие центры жизненно важных отраслей советской промышленности в регионах менее уязвимых, чем европейская часть России.

Сердцевиной пятилетнего плана была индустриализация, но он охватывал все отрасли хозяйства (пока еще не всенародного), и меньшим по масштабам быть не мог. Главным и очевидным камнем преткновения для плановиков было сельское хозяйство с огромным количеством частных товаропроизводителей, трудно поддававшихся учету и планированию, не говоря уже о прогнозировании. Без принципиального решения жизненно важного продовольственного обеспечения все индустриальное планирование оказывалось никчемным.

Поэтому постепенно Сталин склоняется к мысли о форсировании коллективизации как средству способному разрешить проблему подконтрольности аграрного сектора экономики государству.

Незыблемым базисом планов коллективизации крестьянства являлись многолетние традиции российских аграрных отношений и славянофильские доктрины о «мире» или общине. В свое время Столыпин принялся решительно уничтожать общинное владение и устанавливать мелкую земельную индивидуальную собственность у крестьян. Одновременно он старался создать новое правовое положение для них, пользовавшихся лишь ограниченными гражданскими свободами. Столыпинская аграрная реформа постепенно, но достаточно успешно рассасывала хозяйственно и психологически застойную сельскую общину. Однако насаждение хуторского землевладения имело и свои негативные последствия.

Осуществляемая военно-административными мерами переселенческая политика имела ярко выраженный экстенсивный характер. К примеру, в великих казахских степях у коренного населения колонистами были «заимствованы» несколько миллионов десятин лучших земель.

Рост межнациональной напряженности был неизбежен, но, помимо данного фактора, крестьянство также находилось во власти количественного аграрного заблуждения, всячески подогреваемого левыми эсерами. Крестьяне видели спасение от невзгод не в интенсификации хозяйств, а в расширении площади своих землевладений. Они ошибочно полагали, что в стране имеются бесконечные запасы плодородной земли, принадлежащей помещикам, поэтому с радостью внимали революционным демагогам всех мастей.

Иными словами, к периоду самоликвидации самодержавия капиталистические принципы в селах базировались на довольно зыбкой основе: большая часть крестьянства не успела забыть об относительно беспечных временах общинной формы владения и обработки земли.

С апреля 1917 года партия большевиков оказалась единственной, благословившей крестьян на осуществление насильственной экспроприации помещичьих земель. Впоследствии Декретом о земле уничтожалась вся крупная частная и церковная собственность на землю, которую надлежало распределить «по-справедливости». Мелкие землевладения крестьян и казаков конфискации не подлежали. Одновременно в означенном декрете был зафиксирован принцип коллективного ведения сельского хозяйства.

Образование правительственным вердиктом от 11 июня 1918 года печально прославившихся комитетов крестьянской бедноты (комбедов), по замыслу Ленина, означало перенос Октябрьской, то есть пролетарской революции, в деревню. Комбеды должны были помочь расколоть крестьянство (и они с этой задачей справились) и оказать содействие Советам в борьбе против кулаков — «самых зверских, самых грубых, самых диких эксплуататоров; кровопийц и пауков, пиявок и вампиров», согласно ленинскому лексикону.

Спустя полгода комбеды были ликвидированы. Роспуск их, посягнувших также на середняков, был взаимосвязан со стремлением Советской власти в обеспечении поддержки этой многочисленной «гильдии» аграриев. Общепринято было, что кулаки составляли 10% крестьянства, на долю бедняков приходилось 40%, остальные 50% являлись середняками. Лозунг крестьян, считавшихся зажиточными и плохо ориентировавшихся в политике, гласил: «За Советскую власть и большевиков, давших землю. Но против коммунистов, отрицавших индивидуальные хозяйства».

В самый отчаянный момент гражданской войны большевистское руководство предприняло все меры для привлечения на свою сторону середняков. Предлагая тверского крестьянина, внешне невзрачного М.И. Калинина, на пост председателя ВЦИК, вместо усопшего Свердлова, Ленин мотивировал свой выбор следующим неотразимым аргументом: «Такая кандидатура поможет нам практическим путем организовать целый ряд непосредственных сношений высшего представителя Советской власти со средним крестьянством, поможет нам сблизиться с ним».

Следовательно, насмешливый Нагловский был прав, когда утверждал, что свою карьеру Калинин совершил не «из-за дипломатических способностей», а исключительно по причине своей «декоративной крестьянской внешности».

Параллельно с реквизициями продовольствия большевики в регионах, находившихся под контролем Советов, пытались организовать эффективные коллективистские хозяйства: товарищества, коммуны, артели и тому подобное. Эти попытки не имели особого успеха до поры до времени.

При новой экономической политике у рачительных аграриев вновь появились стимулы, способствовавшие производству продукции и, следовательно, их процветанию. В то же время совхозы и колхозы влачили бесславное и ненадежное существование. Но долго такое положение не могло иметь место. Один из антагонистических конкурентов должен был исчезнуть.

Противоборство с оппозиционерами отнимало много времени и сил, поэтому Сталин и другие руководители страны прозевали нараставший кризис хлебозаготовок: о нем ни слова не говорилось в отчетном докладе ЦК партии в декабре 1927 года.

Ситуация в стране складывалась исключительно серьезная: вновь реально замаячила угроза голода. За 1927 год было заготовлено около 300 млн. пудов зерновых культур, что было почти на 130 млн. пудов меньше, чем в 1926 году. Причина, несомненно, была чисто экономическая, а не политическая. Крестьяне не торопились сдавать зерно государству ввиду недостаточности материальных стимулов.

Неоднократные самые грозные директивы «не возымели действия», поэтому в начале 1928 года Сталин сотоварищи разъехались по городам и весям своей необъятной державы. В различных районах Сибири Сталин жестко рекомендовал нижестоящим инстанциям: «потребовать от кулака немедленной сдачи всех излишков хлеба по государственным ценам», а в случае отказа привлечь их к судебной ответственности. Генсек достаточно ясно дал также понять, что поставить советскую индустрию «в зависимость от кулацких капризов» государство не позволит. И «для упрочения Советского строя» крайне необходимо «перейти от социализации промышленности к социализации всего сельского хозяйства».

Кавказец заявил также, ссылаясь на Ленина, что пока в стране имеется индивидуальное крестьянство, воспроизводящее частных собственников, будет всегда существовать опасность реставрации капитализма. Отсюда следовал вывод, что пока существует такая опасность нельзя говорить серьезно о победе социалистического строя в Советском Союзе.

Вследствие применения преимущественно методов силового давления хлеба в государственных закромах стало гораздо больше. Однако эти методы имели лишь кратковременный эффект. Любопытно, что в документе, адресованном ко всем организациям ВКП(б) от 13 февраля 1928 года, Сталин от лица ЦК подводит первые итоги заготовительной компании и дальнейших задачах партии. Там есть и такой примечательный пассаж: «НЭП есть основа нашей экономической политики и остается таковой на длительный исторический период».

Фактически же сравнительно скоро происходит обратное. Сталин после определенного периода сомнений и колебаний, организации кампаний увещеваний и уговоров зажиточного крестьянства решается на резкий поворот в своей политике.

В первой половине апреля, выступая с докладом на собрании актива Московской организации ВКП(б), Сталин сетует, что «колхозов и совхозов пока что у нас мало, до безобразия мало… Отсюда недостаточность хлебного производства». Спустя полтора месяца в беседе со студентами Института красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета вождь приводит нижеследующие статистические выкладки. В 1926-1927 годах совхозами и колхозами было произведено 80 млн. пудов хлеба, кулаками — 617 млн. пудов, а середняками и бедняками, соответственно, — 4052 млн. пудов. Только в последнее время, проинформировал студентов Сталин, у государства появилась возможность серьезно финансировать колхозное движение; также приступили к организации новых крупных совхозов.

Для выхода из затруднений на «хлебном фронте» предполагалось «забросать деревню товарами и изъять оттуда побольше хлеба, для того чтобы снабжать сельское хозяйство и, прежде всего колхозы и совхозы машинами, для того чтобы индустриализовать сельское хозяйство и поднять товарность его продукции».

Замыслы сталинцев были довольно здравыми, однако упирались в индивидуалистическое мировоззрение довольно большой части крестьянства, предпочитавшей по-старому весьма малопродуктивно надрываться за деревянной сохой, зато собственной.

Оно не слишком охотно изъявляло желание идти в колхозы, даже внутри некогда дружных крестьянских семей возникали конфликты на почве предстоящей коллективизации. О чем особенно убедительно поведала выходец из многодетной крестьянской семьи Мария Ковригина, дослужившаяся до министра здравоохранения СССР.

По информации с мест Сталин и его окружение делают вывод, что основной причиной, препятствующей массовой коллективизации, является кулачество. 22 апреля 1929 года на заседании пленума партии Сталин выступает с речью «О правом уклоне в ВКП(б)».

Обращаясь в адрес бухаринцев, он, в частности, заявил: «А известно ли им, как кулаки глумятся над нашими работниками и над Советской властью на сельских сходах, устраиваемых для усиления хлебозаготовок? Известны ли им такие факты, когда наш агитатор, например в Казахстане, два часа убеждал держателей хлеба сдать хлеб для снабжения страны, а кулак выступил с трубкой во рту и ответил ему: «А ты попляши, парень, тогда я дам пуда два хлеба». Голоса (от сидящих в зале — М.А.): «Сволочи».

Для обоснования борьбы с кулаками использовался любой инцидент, особенно уголовной направленности, наподобие пресловутого дела Павлика Морозова. Их обвиняли в злостном препятствовании властям в деле организации совхозов и колхозов и повсеместной организации «кулацкого террора», масштабы которого непомерно преувеличивались и раздувались местными властями.

Обстановка в селах была действительно очень сложной и отличалась многообразием проблем. Успехи индустриализации в определенной степени начали приносить свои плоды: число тракторов, символов аграрной механизации, начинало исчисляться уже десятками тысяч. Малоимущие крестьяне, то есть бедняки и батраки, за неимением лучшей альтернативы в подавляющем большинстве организовывали первичные формы коллективистских предприятий или подавались в совхозы и уже начавшие работать колхозы. Середняки же преимущественно лавировали, с одной стороны, стремились индивидуально стать еще богаче, с другой — рассчитывали получить сельхозмашины и другую помощь государства.

На местах партийно-советские функционеры барахтались в поисках методов кооперации работы крестьян, о которых они сами имели довольно смутное представление. С другой стороны, им необходимо было обеспечить планы-задания хлебозаготовок и во избежание санкций сверху, низовые власти всячески притесняют состоятельных крестьян. Наиболее дальновидные из которых, во избежание осложнений с властями, сворачивают свои производства и переселяются в города или другие регионы.

Летом и осенью 1929 года решимость в Кремле форсировать темпы коллективизации, то есть сделать ее все более массовой (сплошной) и в наибольшем количестве районов, перманентно нарастала.

В июне в Москве было образовано автономное учреждение -Трактороцентр, вошедший в общую систему колхозного строительства (всесоюзный Колхозцентр), для координации и контроля работы сети государственных машинно-тракторных станций (МТС). Совершенно справедливо властями предполагалось, что с техническим обеспечением крестьян в перспективе особых затруднений не будет.

Главными проблемами коллективизации признавались, по меньшей мере, две. Одна из них заключалась в окончательном выборе наиболее оптимальной правовой формы кооперации, как неотъемлемого условия социализации крестьянского труда: товарищества, коммуны, артели и прочая, с учетом особенностей региона, специализации аграрных отраслей и других факторов. Другая — в успешном решении вопроса нейтрализации контингента самого зажиточного крестьянства, упорно не желавшего отдавать большую часть результатов своих неустанных хлопот государству.

К очередной годовщине Октября в «Правде» вышла приуроченная к торжествам статья Сталина с примечательным названием «Год великого перелома». В ней, в частности, автор многозначительно объявил, «что в колхозы пошел середняк». Однако о кулаках в статье почти не упоминалось, и отсутствовал призыв к борьбе с ними.

Сталин по-прежнему колебался, не желая рисковать с принятием окончательного решения. Не рассеял его сомнения и прошедший вскоре пленум ЦК, на котором по докладу Г.И. Каминского «Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства» была принята резолюция, суть которой заключается в аршинном заголовке газеты: «СССР ВСТУПИЛ В ПОЛОСУ РАЗВЕРНУТОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПЕРЕУСТРОЙСТВА ДЕРЕВНИ И СТРОИТЕЛЬСТВА КРУПНОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ».

И все же последующие месяцы оказались критическими для остававшихся богатых аграриев страны и тех, кто имел несчастье попасть в их число. Предпосылками тому явились, помимо успехов индустриализации, окончательный разгром Бухарина и его последователей на ноябрьском пленуме ЦК. А также дальнейшее упрочение международного авторитета СССР вследствие возобновления дипломатических отношений с Англией (по инициативе последней) и восстановления статус-кво на КВЖД. Кроме того, капиталистический мир оказался застигнутым в конце года сильнейшим экономическим кризисом, получившем название «Великой депрессии».

5 декабря 1929 года Политбюро назначило специальную рабочую комиссию, которой поручило через две недели представить проект постановления о темпах коллективизации в различных областях огромной страны. Дабы подвести, по мере возможности, под общий знаменатель. Ибо ситуации в них в силу разных причин весьма существенно разнились.

К примеру, в Казахстане был далек от искоренения пережиток родоплеменной розни, ставший в 1919 году одним из факторов раскола буржуазно-демократического правительства Алаш-Орда (держава Алаша), названного в честь легендарного прародителя казахов.

В одну из подкомиссий вошел Турар Рыскулов, заместитель председателя СНК РСФСР, обвиненный позже Карром и другими исследователями в чрезмерно негативном влиянии на итоги работы комиссии и принятом впоследствии «Постановление ЦК ВКП(б) о темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Рыскулов, действительно, довольно рьяно выступал с инициативами, в том числе письменными, по форсированию темпов коллективизации. При этом наибольшего внимания заслуживают его предложения «об обобществлении скота», выдвигая которые, Рыскулов, видимо, в немалой степени руководствовался прецедентами, созданными к тому времени в его родном Казахстане (Карр ошибочно посчитал его калмыком по национальности).

За период с 27 августа 1928 по 24 ноября 1929 года там, с подачи главы Казкрайкома Голощекина, была проведена кампания по конфискации имущества баев. Согласно материалам оной, сотни зажиточных хозяйств подверглись реквизициям, а большинство фигурантов были высланы за пределы мест проживания. У них было экспроприировано около 150 тысяч голов (в переводе на крупный) скота и другое имущество.

Подталкиваемый более радикальными коллегами, в числе которых самым бескомпромиссным был Молотов, и сигналами с так называемой периферии осторожничавший Сталин решается.

27 декабря на конференции «аграрников-марксистов» вождь объявил: «… от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества, как класса. Это значит, что мы проделали и продолжаем проделывать один из решающих поворотов во всей нашей политике».

По мнению Сталина, дополнительно воодушевленного недавними юбилейными торжествами, тенденция в уходящем году увеличения производства и сдачи хлеба колхозами и совхозами приняла необратимый характер. Поэтому появилась настоятельная необходимость срочно «разобраться» с кулачеством — якобы последним препятствием на пути полноценного развития совхозов и колхозов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.