«Курс Nord-Ost 23°»

«Курс Nord-Ost 23°»

Среди событий 1908 года, запечатленных фотографом-летописцем Карлом Буллой, было и открытие 14 мая памятника погибшей команде гвардейского броненосца «Император Александр III». Капитал для сооружения монумента собрали в столичном гвардейском экипаже. Мемориальный обелиск, исполненный архитектором Филотеем, поставили в Никольском саду, рядом с Николо-Богоявленским Морским собором. Открыт был памятник в день очередной годовщины Цусимского сражения и гибели броненосца. На нашей фотографии представлен момент, когда к подножью обелиска возлагали цветы и венки вдовы, родственники и друзья погибших героев. В памятник была вделана бронзовая доска со словами из Евангелия: «Больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя»…

Открытие памятника команде броненосца «Император Александр III» 14 мая 1908 г.

Памятник команде броненосца «Император Александр III» в Никольском саду.

Подсчитано, что русский флот за первые 200 лет своего существования участвовал в 24 крупных морских сражениях. Из них им было проиграно лишь одно — в далеком Корейском проливе, при острове Цусима. Горечь утрат при проигранных сражениях особенно тяжела. В столице, помимо обелиска в Никольском саду, были поставлены и другие мемориальные сооружения, напоминающие о далекой войне. Из прочих морских сражений, пожалуй, только одно — счастливое Чесменское — удостоилось от современников не меньшего числа памятных знаков. В его честь Екатерина Великая воздвигла триумфальную колонну в Царскосельском парке.

Другая бронзовая доска на памятнике изображала географическую карту, на которой был нанесен путь следования броненосца к далекому Японскому морю. Основную ударную силу этой большой эскадры (Второй Тихоокеанской) представляли четыре новых эскадренных броненосца. Затем в нее входили: 4 броненосца-ветерана, 3 броненосца береговой обороны, крейсера, миноносцы… «Александр III», недавно построенный на Адмиралтейских верфях Петербурга, был одним из четырех новых броненосцев.

Эскадренный броненосец «Император Александр III». Фото 1904 г.

В сентябре 1904 года эскадра покидала Кронштадт. Офицеры гвардейского броненосца собрали на прощальный обед в своей блестящей кают-компании родственников и товарищей. Был накрыт роскошный и красиво украшенный цветами стол. Гости выражали свое восхищение представшей перед ними на рейде и на корабле мощью и желали победы, горячо аплодировали сказанному. Сказал тогда за столом свое слово и командир броненосца капитан 1 ранга Н.М. Бухвостов. Потомок первого солдата гвардейского Преображенского полка поразил тогда всех несколько мрачноватым, запомнившимся тостом: «Вы смотрите и думаете, как тут все хорошо устроено. А я вам скажу, что тут совсем не все хорошо… Нечего и говорить, как мы желаем победы. Но победы не будет… Нас разобьют японцы — у них и флот исправнее, и моряки они настоящие. За одно я ручаюсь: мы все умрем, но не сдадимся…»

Говоря это, Николай Михайлович, наверно, думал о том, что за минувшие шесть месяцев по эскадре были проведены лишь две боевые стрельбы. Только по 10–12 выстрелов за это время смог сделать каждый комендор из своей пушки: для боевых учений не доставало денег и снарядов. Японские корабли имели на вооружении мощные фугасные снаряды с большим количеством новейшего взрывчатого вещества. Русские же суда были снабжены бронебойными снарядами с гораздо меньшим количеством взрывчатки.

Не все руководство Морского министерства одобряло немедленную отправку эскадры на далекую войну. Считали, что нужно еще несколько месяцев специально посвятить боевой подготовке, учениям. Такой взгляд на сложившиеся обстоятельства разделял и один из лучших офицеров флота, кандидат в адмиралы, — капитан Бухвостов.

Сторонников безотлагательного похода вдохновляла столичная пресса (статьи капитана Кладо), требующая немедленного реванша за поражения. Николай II принял решение, согласное с этим кругом лиц. Командовать эскадрой был назначен взявшийся разгромить японцев адмирал З.П. Рожественский. Такая победа должна была изолировать островную империю от материка и заставить капитулировать японские армии, действующие в Маньчжурии.

З.П. Рожественский. Фото 1904 г.

В своем решении верховный арбитр, наверное, основывался не столько на доводах капитана Кладо, сколько на примере исторического прошлого. В 1769 году, во время войны с Турцией, Екатерина II тоже при большой спешке отправила в далекую «экспедицию» из Балтийского моря к Греческому архипелагу эскадру адмирала Г.А. Свиридова. Там, у острова Хиос, она разгромила турецкий флот, значительно превосходивший ее по количеству кораблей и пушек. А затем блокировала турецкую столицу, принеся счастливый мир. Эскадра Свиридова также состояла из устаревших кораблей, а матросами были вчерашние крестьяне.

Семь месяцев понадобилось «архипелагской экспедиции», чтобы достичь берегов Эллады. Примерно столько же понадобилось Второй Тихоокеанской эскадре, чтобы дойти от Балтики до Корейского пролива, в котором ее поджидала Объединенная японская эскадра адмирала Того. За время долгого похода адмирал Рожественский утратил решимость нанести поражение японцам. Но он рассчитывал все же довести свою эскадру, отягощенную большим количеством транспортных судов, до Владивостока.

Что касается японского адмирала, то тот напряженно готовился к предстоящей встрече. Боевые учения на его кораблях были ежедневны, и каждый его комендор выпустил из своего орудия при стрельбе в цель по пять боевых комплектов снарядов. Затем износившиеся пушки были заменены новыми…

14 мая к двум часам дня при выходе из Корейского пролива в Японское море с русских кораблей увидели приближающуюся японскую эскадру — шли один за другим 4 броненосца и 8 броненосных крейсеров. На своем флагмане «Микаса» Того приказал поднять сигнал: «Судьба Империи — в одном этом усилии. Пусть каждый напряжет все свои способности».

Адмирал X. Того на палубе броненосца «Микаса» в Цусимском сражении. Японская почтовая открытка.

Рожественский тоже выставил 12 броненосных кораблей, также построив их в одну колонну. Остальные корабли он отправил в арьергард. На флагманском же броненосце «Князь Суворов» был поднят сигнал, мало отличный от предыдущих дней: «Курс Nord-Ost 23°. На Владивосток».

Эскадры двигались навстречу параллельными курсами. Вскоре флагманы враждебных эскадр оказались вблизи, напротив друг друга. И здесь вдруг адмирал Того повернул свою эскадру на обратный курс, очевидно, изменив неожиданно свой первоначальный замысел боя. Японские броненосные корабли, по очереди проходя через одну точку, «ворочали» повороты на 180°, были завязаны в один узел и не могли еще стрелять. Того подставил свои скученные суда надвигающейся русской эскадре.

В противоборстве двух сторон всегда возникают ситуации, дающие шанс на победу и слабой стороне, если ее сильно желают. Вопрос состоит в решимости и умении воспользоваться этим шансом, не упустить его. Адмирал Свиридов при встрече со значительно превосходящим турецким флотом немедля и внезапно его атаковал и в ближнем рукопашном бою добился победы над ошеломленным таким внезапным натиском врагом. Он жаждал победы… Но адмирал Рожественский не стремился к победе, а желал только одного — добраться до Владивостока с возможно меньшими потерями. Он не стал атаковать скованного таким маневром неприятеля, не навязал ему ближний бой, не изменил назначенный курс — Nord-Ost 23°. Позже, вспоминая о минувшем, Рожественский говорил, что в этот момент и решилась судьба сражения, скрежетал зубами при мысли об упущенном шансе.

Адмирал приказал только открыть огонь из орудий большого калибра, рассчитывая, что и так сможет «раскатать» врага. Загремела в залпах вся русская эскадра. Рожественский напряженно всматривался в бинокль: вокруг японских кораблей поднимались высокие столбы воды, но взрывов, попаданий видно не было. Японская эскадра благополучно закончила свой маневр и открыла ответный огонь.

Так начался бой при Цусиме. Японцы назвали его «Великим сражением Японского моря». Японский участник этого сражения вспоминал:

«Так некоторое время, идя на Nord-Ost, обе стороны поражали друг друга. Казалось, небо и земля дрожат от грома выстрелов. При этом артиллерийском поединке ярко сказалась разница в подготовке нашей и неприятельской. Неприятель, по-видимому, сражался изо всех сил, посылая в нас тучу снарядов, без прицела, так как они сыпались по сторонам или давали большие перелеты и недолеты. Ни одно из наших судов не получило серьезных повреждений. В противоположность этому наши комендоры проявили высокую степень искусства и выдержки; что ни выстрел, то попадание; можно сказать, промахов, не было видно. Люди, наблюдавшие с возвышенных мест за падением снарядов, следили за каждым выстрелом и сообщали результаты стреляющим, так что каждый наводчик мог себя корректировать. Стрельба производилась точно в мирное время на учении, с полным вниманием, чрезвычайно стройно. Благодаря такой нашей стрельбе суда неприятеля сильно терпели и так окутывались дымом, что нам временами приходилось приостанавливать стрельбу, так как ничего не было видно».

Японцы сосредоточили огонь пушек на флагманских кораблях. Русский участник вспоминал:

«За «Суворовым» последующим мателотом был «Александр III». Флагманский корабль с самого начала боя подвергся таким повреждениям, что ему трудно было оправиться. Он вышел из строя. Эскадра, никем не управляемая, была предоставлена самой себе. И вот тогда-то на смену «Суворову» явился броненосец «Александр III», с именем которого навсегда останутся связаны наиболее жуткие воспоминания об ужасах Цусимы. После того как эскадра лишилась адмирала, он стал во главе боевой колонны и повел ее дальше. На этот броненосец обрушился весь огонь двенадцати японских кораблей. А он, приняв на себя всю тяжесть артиллерийского удара, ценою своей гибели спасал остальные наши суда. В безвыходной обстановке сражения он иногда даже проявлял инициативу, на какую только был способен, не раз прикрывал собою «Суворова» и пытался прорваться на север под хвостом неприятельской колонны. Однажды ему удалось воспользоваться туманом и временно вывести эскадру из-под огня. В продолжение нескольких часов он с выдающимся мужеством вел бой против подавляющих сил врага… Броненосец «Александр III», как и другие корабли, не выдержал, наконец, неприятельского натиска. В шесть часов, сильно накренившись, он вышел из строя. Вид у него в это время был ужасный. С массою пробоин в бортах, с разрушенными верхними надстройками, он весь окутался черным дымом. Из проломов, из кучи разбитых частей вырывались фонтаны огня. Казалось, что огонь вот-вот доберется до бомбовых погребов и крюйт-камер и корабль взлетит на воздух. Но броненосец через некоторое время оправился и, слабо отстреливаясь, снова вступил в боевую колонну. Это была последняя попытка оказать врагу сопротивление… Здесь, на новом месте, «Александр III» продержался еще каких-нибудь двадцать-тридцать минут… видели, как он повалился набок, словно подрубленный дуб… Потом он сразу перевернулся и около двух минут продолжал плавать в таком положении…

Оставшиеся корабли, сражаясь с противником, шли дальше… Там, где был «Александр III», катились крупные волны, качая на своих хребтах всплывшие обломки дерева, немые признаки страшной драмы. Из девятисот человек экипажа броненосца не осталось в живых ни одного…». На лицевой стороне памятника поставлена бронзовая доска, с барельефом, изображающим гвардейский броненосец в бою.

Но вернемся вновь ко времени открытия памятника, обращаясь к свидетельствам столичного репортера.

После панихиды по погибшим в Цусиме молившиеся в соборе собрались в сквере около еще покрытого пеленой памятника. Здесь были семьи, родственники и друзья погибших моряков, представители гвардейских полков. Императорская фамилия была представлена вдовствующей императрицей Марией Федоровной и королевой Эллинов Ольгой Константиновной. Были сын и дочь Александра III — в. к. Михаил Александрович и в. к. Ольга Александровна. Матросы из гвардейского экипажа — в белых рубашках и фуражках — опоясали своим фронтом площадку вокруг памятника.

Из собора вышел крестный ход во главе с настоятелем, митрофорным протоиереем Кондратовым. Караул отдавал честь, музыка играла «Коль славен». Когда процессия подошла к памятнику, забили барабаны, пелена спала, диакон возгласил вечную память в море погибшим, и, при тихом торжественном пении певчих, императрица, королева и вся площадь опустились на колени. Гранитный обелиск с венком наверху и крестом над ним возвышался среди зеленеющих деревьев и над коленопреклоненным народом; тонкой струйкой фимиам кадила обволакивал гранит и несся ввысь к венку. Недвижимые, сами как живые монументы, стояли линии войск, созерцая памятник своим погибшим с честью собратьям…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.