Новый курс
Новый курс
Как бы то ни было, невозможность решить вопрос по старинке, не отказываясь от строительства Оренбурга и заводов, в столице поняли, придя, кроме того, к мнению, что «священная война» окончательно подтверждает соучастие в случившемся вражеской (крымской и турецкой) агентуры, что в принципе было не столь уж далеко от истины. В связи с чем действия Тевкелева были признаны «здравыми», а точка зрения Ивана Кириллова, полгода назад сочтенная чересчур радикальной, становится востребованной. В феврале 1736 года Анна Иоанновна подписала два Указа на основе его проектов, юридически закрепив новации. Для защиты «всякого мирного люда» (православных и «верных магометан») предписывалось «где возможно, селения укрепить полисадником или окопать рвами, а для обороны, ежели надежные люди, определить ружья». То есть создавали своего рода «милицию», в то же время запрещая башкирам «владеть оружием и ковать оное, для чего кузницам их разорение учинить». Для природных воинов и охотников такой запрет означал коренной перелом жизненных устоев. Но еще убойнее оказались статьи Указов, фактически отменявшие жалованные грамоты Грозного. В частности, отменялся действовавший около века запрет на продажу и долгосрочную аренду вотчинных угодий. Отныне покупать и закреплять за собой эту землю разрешалось всем, кто того пожелает. Еще сильнее по «старым правам» били «милости», вводимые Указами для «припущенников». Служилым мишарам предоставлялось право «от башкирцев быть вполне отделенными, и за их верность и службу… земли и угодья, которыми они по найму у башкирцев владели, те дать им вечно, безоброчно», а тептяри и бобыли «за претерпенное их разорение от воров-башкирцев» освобождались от зависимости и объявлялись «своих земель полными хозяевами».
О том, что с момента обнародования Указов за участие в мятежах, в какой бы форме оно ни выражалось, полагались жестокие наказания, говорить излишне. А чтобы сомнений не возникало, местному начальству было четко указано, что «бунтовщиков всякими мерами искоренять и жилища их разорять, а пойманных воров с подвориками… на страх другим, по своей воле на месте казнить смертию…» отныне не их право, а их долг и обязанность. Что и стали претворять в жизнь – Кириллов, похоже, с удовольствием, а Румянцев с чувством облегчения от того, что стало, наконец, ясно, что делать. А поминание «подвориков» и вовсе развязывало руки. Называя вещи своими именами, это был террор. Но террор обоюдный. Бунтовщики, терпя поражения, вымещали досаду на мирном населении, причем в масштабах, заслуживших отдельного рапорта в столицу («…воры многих доброжелательных башкир побили, домы их без остатку разорили»), «доброжелательные башкиры» и (особенно) «припущенники» из разоренных деревень отвечали им «оком за око». На этом фоне поведение регулярных войск выглядело очень даже прилично.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.