I. Дважды завоеванные Туркестан и Кавказ

I. Дважды завоеванные Туркестан и Кавказ

Отойдя от классической схемы Ленина по национально-колониальному вопросу, согласно которой русские цари своими внешними завоевательными войнами превратили Россию в «тюрьму народов», советские идеологи стали перед головоломной проблемой: как изъять из обращения теорию «тюрьмы народов», а само покорение чужих народов изображать продиктованным справедливыми государственными интересами России, совпавшими якобы с национальными интересами покоряемых народов. Ухищренные идеологи, ловко эксплуатировавшие свою всеспасающую «диалектику» при любых ситуациях, тут безнадежно спасовали. Ведь советские идеологи живут на цитатах «основоположников марксизма-ленинизма», а тут никаких цитат не выкопаешь не только у «основоположников», но даже у самого Сталина. Но поскольку у марксистских диалектиков и совесть тоже диалектическая, то нашли выход: вместо марксиста Покровского переиздавать монархиста Ключевского, чтобы доказать правомерность царской колониальной экспансии, а историков покоренных народов заставили переписать историю национальностей, доказывая «прогрессивность» завоевания их народов русскими царями. Так переписана сейчас история всех нерусских народов. Слов нет, сама русская история тоже была безбожно фальсифицирована. Поэтому «Курс русской истории» либерального монархиста В. О. Ключевского сегодня стал настольной книгой каждого советского идеолога (сейчас выходят вторым изданием фундаментальные курсы русской истории не только Соловьева и Ключевского, но и крайне реакционного историка монархиста Карамзина).

По этой причине я хочу изложить сначала концепцию Ключевского, как расширялась русская империя. Ключевский счастливо сочетал в себе широту исторических интересов с талантом исторического рассказчика. Но не за это взяли его советские историки на вооружение. Более важным было его качество выдающегося интерпретатора русской патриотической концепции становления Российской Империи. Однако Ключевский, столь хорошо знавший русскую историю, был лишен элементарных знаний истории народов, которых покоряла Россия. Историю этих народов, пожалуй, лучше знали русские генералы, чем русские историки (например, самые лучшие до сих пор труды о Кавказе написали царские генералы).

Русско-имперская концепция Ключевского, выдержанная прямо-таки в идиллических тонах, весьма популярна у нынешних советских империалистов, отцов которых еще недавно учили другой, антицарской, концепции Ленина и Покровского. Если по Покровскому и по Ленину XIX век вошел в историю России как век завоевательных колониальных войн, окончательно завершивших становление евроазиатской Российской Империи методами русского «военно-феодального империализма», то советские историки считают, что царские колониальные войны носили объективно освободительный характер, ибо насильственное присоединение к культурной России нерусских народов, стало актом исторического прогресса для покоренных народов. Сам Ключевский был слишком ученым, чтобы не лицемерить, доказывая, как советские историки, что Россия выполняла здесь «культурную миссию». Завоевания эти он объясняет чисто государственными и даже географическими интересами, что вполне устраивает и советских идеологов. Вот сущность имперской концепции Ключевского:

«В продолжении XVIII века Россия почти завершила давнее свое стремление стать в естественные этнографические и территориальные границы. Это стремление было завершено в начале XIX века приобретением всего восточного берега Балтийского моря по присоединении Финляндии с Аландскими островами по договору со Швецией 1809 года с продолжением западной границы, по присоединении царства Польского по акту Венского конгресса и границы юго-западной, по присоединении Бессарабии по Бухарестскому договору 1812 года. Но как скоро государство стало в свои естественные границы, внешняя политика России раздвоилась: различные стремления преследует она на азиатском, восточном и на европейском юго-западе…»

Переходя к русским границам на востоке, Ключевский развернул весьма оригинальную философию о тамошних «политических обществах» (речь, очевидно, идет о ханствах и эмирствах), некоторые из которых были куда старше, чем русские княжества. Вот продолжение его рассуждения:

«Русские границы на востоке не отличались резкой определенностью или замкнутостью: во многих местах они были открыты; притом за этими границами не лежали плотные политические общества, которые бы своей плотностью сдержали дальнейшее распространение русской территории. Вот почему Россия здесь должна была перешагнуть за естественные границы и углубиться в степи Азии. Этот шаг был сделан ею частью против собственной воли».

Ключевский имеет в виду завоевание Кавказа и Средней Азии. Трудно согласиться, что Россия вела там кровопролитнейшие войны «против собственной воли», а народы, с которыми они велись, не представляли «плотных политических обществ». В азиатских степях жили древние племена тюркского происхождения, которые еще в VI веке создали своеобразную федерацию народностей под названием «Тюркский каганат». В середине VIII века Средняя Азия была завоевана арабами. Началась ее исламизация. Начало исламского периода в истории среднеазиатских народов ознаменовалось большим расцветом в развитии производительных сил, расширением торговли и внешнеторговых связей, ростом изумительного национально-мусульманского зодчества и градостроительства. Тогда же были построены такие исторические города, как Самарканд, Ташкент, Термез, Бухара. Господство Халифата и принесенная им новая религия — ислам — привели к объединению всех тюркских народов, которые после распада «Тюркского каганата» находились между собой в постоянной междоусобице.

Эпоха государства Саманидов, начавшаяся в IX веке, отмечена превращением городов Самарканда, Ташкента и Термеза в крупные хозяйственно-ремесленные и торговые центры, которые вывозили предметы своего производства в Китай и страны Восточной Европы.

В XI веке возникло новое тюркское государство Хорезм, разгромленное в результате нашествия татаро-монгольской орды Чингисхана (в 1219 году), но уже в следующем столетии тюркский полководец Тимур (Тамерлан) вновь восстанавливает Тюркское государство, создав большую империю.

После Тимура началась длительная эпоха раздоров и национально-племенного размежевания, пока в Туркестане не стабилизировались три самостоятельных тюркских государства — Бухарское ханство, Хивинское ханство и Кокандское ханство, но при сохранении исламского единства и общности в культурном развитии (к XIX веку относится большой расцвет туркестанской культуры и литературы). Интенсивно развиваются все виды городского и сельского хозяйства, совершенствуются и расширяются очень важные для Азии ирригационные сооружения. Вот так выглядели «не плотные политические общества» Средней Азии, когда Россия после покорения Кавказа повернула свою имперскую политику в ее сторону.

Среднеазиатские ханства бойко торговали с Россией, а в начале XIX века состоялся обмен послами России с этими ханствами. Хотя ханства эти были богаты всяческим сырьем, они были очень бедны оружием. И это решило их судьбу. Россия их покорила в два приема: в 1864–65 гг. — Коканд и Бухару, в 1880–81 — Хиву.

Признавая, что царизм установил в Средней Азии «колониальный режим», советские историки в то же самое время утверждают:

«Вхождение Средней Азии в состав России объективно оказало прогрессивное воздействие на ее развитие» (БСЭ, т. 24, третье изд., стр. 378, М. 1976).

«Прогресс», оказывается, состоял в том, что Россия из своих 220 хлопко-бумажных заводов 208 построила в Туркестане, превратив его в хлопковую базу империи (когда западные империи делали то же самое в своих колониях, привозя сюда капитал к дешевым рабочим рукам, то БСЭ это называет не «прогрессом», а колониальными грабежами).

В одном советские историки обвиняют и царизм, когда пишут:

«Царизм намеренно поддерживал сохранение реакционных феодальных режимов в Бухаре и Хиве. Народы Средней Азии испытывали двойной гнет: со стороны байской верхушки и русских колонизаторов» (там же, стр. 278).

Другими словами царь Александр II поступил не «прогрессивно», сохранив Бухарское и Хивинское ханства как свои вассальные государства с внутренней автономией. Если бы царь ликвидировал эти ханства (как он ликвидировал Кокандское ханство за поддержку восстания киргизов против России), то не было бы «двойного гнета», а остался бы один гнет — гнет русских колонизаторов. Однако, я утверждаю, что автономный статут ханств давал туркестанцам больше фактических прав, чем дает им конституция нынешних туркестанских союзных республик.

Кавказом Русь интересовалась издавна. Первый русский царь Иван IV (Грозный) был второй раз женат на дочери кабардинского князя — Марии Темрюковой. Брак был заключен в 1561 году, после того, как Иван Грозный покорил Казанское ханство (1552) и Астраханское ханство (1556). Именно при Иване Грозном русские границы продвинулись до реки Терек, где уже были казачьи поселения из беглых крепостных крестьян. Неоднократные попытки русских экспедиционных войск в XVI, XVII и XVIII веках овладеть Кавказом остаются безуспешными не только из-за сопротивления кавказцев, но и потому, что здесь столкнулись колониально-стратегические интересы трех государств России, Персии и Турции. Положение осложнялось еще и тем, что два древнейших христианских государства в Закавказье ? Армения, которая была оккупирована Персией, Грузия, которая часто подвергалась нашествиям как персов, так и турок, ? ожидали бескорыстной помощи от единоверной России. Такой же, как будто, была и цель Георгиевского трактата 1783 года между Россией и Картлийско-Кахетинским царством, по которому был установлен протекторат России над Восточной Грузией. Когда в связи с этим началось большое движение русских войск на северо-кавказские земли, то горцы подняли первую священную войну под руководством чеченского шейха Ушурма-Мансура, которая продолжалась 6 лет.

По Ключевскому Россия пришла и на Кавказ тоже в поисках своих естественных границ, а когда она встала лицом к лицу с гигантским Кавказским хребтом как естественной границей, то Россия, якобы, перешла этот хребет против собственной воли, как это было после этого и в Азии. Вот как это случилось по Ключевскому:

«В 1739 году владения России на юго-востоке дошли до Кубани… Россия очутилась перед Кавказским хребтом. Русское правительство совсем не думало переходить этот хребет, не имело ни средств к тому, ни охоты; но за Кавказом, среди магометанского населения, прозябало несколько христианских княжеств, которые начали обращаться (к русским) за покровительством… Екатерина принуждена была послать за Кавказский хребет, в Тифлис, русский полк».

Как анекдот звучит замечание Ключевского, когда он пишет, что, направляя русский полк в Тифлис, Екатерина II толком даже и не знала, где лежит Тифлис — на Черном море, на Каспийском или где-то внутри России. Но чего не знала императрица, хорошо знали ее генералы. Русское правительство, которое «совсем не думало переходить хребет», в 1784 году заложило на Тереке, перед главным Кавказским хребтом, военную крепость с символическим названием «Владикавказ», — то есть «владей Кавказом», которая ныне стала городом Орджоникидзе. Тогда же генералы приступили к строительству известной Военно-Грузинской дороги, соединяющей Россию с Тифлисом. Дорога была закончена в 1799 году. В том же году сын Екатерины Павел I направил русские войска в Тифлис.

Дальше происходят какие-то опереточные действия, в которых сам грузинский народ не участвует. Последний грузинский царь Георгий XII, пишет Ключевский, «завещал Грузию русскому императору, и в 1801 году волей-неволей пришлось принять завещание». Другими словами, больше волей, чем неволей, Павел I аннексировал Восточную Грузию, а затем его сын Александр I завоевал Западную Грузию. За этой аннексией последовали две войны с Персией, в результате которых к России были присоединены два кавказских народа: один мусульманский народ — азербайджанцы (1813) и другой — древнейший в мире христианский народ — армянский (1828). Создалось стратегически странное положение: Россия стояла теперь обеими ногами в Закавказье, а на Кавказе ее власть распространялась только на линию военных крепостей с казачьим беглым населением от Кубани через Терек до Баку, Эривана и Тифлиса.

Русские войска перешли Кавказский хребет, разбив Мансура, но не покорив еще народы перед этим хребтом. Вот как описывает Ключевский как эти народы, так и новую стратегическую проблему России:

«Русские полки в Тифлисе очутились в чрезвычайно затруднительном положении: сообщение с Россией возможно было только через Кавказский хребет, населенный дикими горными племенами; от Каспийского до Черного морей русские отряды были отрезаны туземными владениями…».

Нужно было, говорит Ключевский, для безопасности пробиться на запад Кавказа (против черкесов) и на восток Кавказа против чеченцев и лезгин (здесь Ключевский путает лезгин с аварцами, ибо лезгины живут на северных границах Азербайджана). (Ключевский, т. V, стр, 194).

В отличии от профессора Ключевского герой шпицрутенов и вешатель декабристов Николай I выражался насчет покорения Кавказа более энергично. Награждая завоевателя Армении генерала Паскевича титулом «Графа Эриванского» (за подавление Польского восстания 1831 года он был награжден и новым титулом «Светлейшего Князя Варшавского»), царь писал в рескрипте на его имя:

«После того, как выполнена и эта задача, задача покорения Армянского нагорья, предстоит Вам другая задача, в моих глазах не менее важная, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшая, — это покорение горских народов или истребление непокорных» (М. Н. Покровский, «Дипломатия и войны царской России в XIX веке»).

Эта знаменитая Кавказская война началась еще в 1817 году и кончилась почти через 50 лет — в 1859 году пленением выдающегося полководца и организатора общегорского государства — имама Шамиля (последнее наибство Имамата Шамиля Черкессия пала в 1864 году).

Ни одна война по покорению чужих народов не стоила России стольких жертв, как Кавказская война, а ее продолжительность (55 лет!) беспрецедентна вообще в истории колониальных войн. Она началась при Александре I, продолжалась все царствование Николая I и кончилась только при Александре II. Со стороны горцев ее возглавили имамы Кази-мулла, Гамзат-бек, а с 1834 года имам Шамиль. Когда в 1840 году к Шамилю присоединилась Чечня, война приняла общекавказский характер. О Кавказской войне существует огромная дореволюционная русская и иностранная литература. Наиболее объективно о Кавказской войне писали ее непосредственные русские участники. Их всех поражало упорство горцев в борьбе за свою независимость. Корреспондент «Московских ведомостей» сообщал своей газете с Кавказского фронта:

«В Чечне только то место наше, где стоит наш отряд; двинулся отряд, и это место немедленно переходит в руки повстанцев».

Особенное восхищение современников вызывает не только героизм горцев, но и полководческий гений Шамиля. Путешествуя по территории Имамата Шамиля, писатель Александр Дюма писал в своей корреспонденции в Париж: «Шамиль — титан, который воюет против владыки всех русских». Маркс называет Шамиля «великим демократом».

Классики русской художественно литературы — Пушкин, Лермонтов и Толстой (последние два — участники Кавказской войны) осуждали ее и сочувствовали горцам. О самом свирепом завоевателе — о первом главнокомандующем Кавказской войны генерале Ермолове Пушкин писал:

Твой ход, как черная зараза,

Губил, ничтожил племена…

Но се — Восток подъемлет вой.

Поникни снежною главой,

Смирись, Кавказ: идет Ермолов.

И смолкнул ярый крик войны:

Все русскому мечу подвластно…

Кавказа гордые сыны,

Сражались, гибли вы ужасно;

Но не спасла вас наша кровь,

Ни очарованные брони,

Ни горы, ни лихие кони,

Ни дикой вольности любовь!

Лермонтов вошел в историю Кавказа как великий певец его свободы. Все помнят эти пламенные строки поэта:

Кавказ, далекая страна!

Жилище вольности простой!

И ты несчастьями полна

И окровавлена войной!..

Нет! прошлых лет не ожидай,

Черкес, в отечество свое:

Свободе прежде милый край

Приметно гибнет для нее.

Этот великий русский человек глубоко постиг всю философию горцев, когда писал во вступительной части «Измаил-бея»:

И дики тех ущелий племена,

Их бог — свобода, их закон — война…

Там поразить врага не преступленье;

Верна там дружба, но вернее мщенье;

Там за добро — добро, и кровь — за кровь,

И ненависть безмерна, как любовь.

По официальным данным действующая русская армия на Кавказе составляла 200 тысяч человек (царский генерал Фадеев писал, что в последние годы войны она доходила до 280 тысяч человек). Для тогдашних масштабов это большая цифра (вспомните, русская армия против Наполеона доходила только до 240 тысяч человек). Армия Шамиля составляла около 20 тысяч человек с примитивной техникой против выдающейся русской артиллерии, да еще плюс новое русское нарезное оружие, которое впервые появилось после Крымской войны, чего не было у горцев.

Отношение советских историков к Кавказской войне менялось столько раз, сколько раз менялась сама «генеральная линия». Сначала Шамиль был, как и по Марксу, «великим демократом», а завоевание Кавказа — актом колониальных грабежей царизма. Потом Шамиль стал реакционером и даже турецким шпионом, а завоевание Кавказа — «меньшим злом». Наконец, в исторической науке появился новый ученый с Кавказа, который нашел, что «меньшее зло» тоже есть «зло», а покорение Кавказа Россией вовсе не было злом, а великим «историческим прогрессом». Это новое научное открытие теперь распространено на все покоренные народы. Имя его автора знает теперь весь мир — Шеварднадзе.

Как уже указывалось, народы Туркестана и Кавказа, воспользовавшись победой Октябрьской революции и многократными заявлениями большевистской партии о праве нерусских народов на выход из России, образовали свои независимые государства, которые сразу очутились между двух огней: между Красной Армией Ленина и Троцкого и Белой армией Колчака и Деникина. Поскольку эти бывшие царские офицеры боролись за «единую и неделимую Россию», а большевики продолжали проповедовать право на самоопределение нерусских народов, то они сочувствовали большевикам и даже поддерживали их против белогвардейцев. Сталин приписывал победу большевиков как раз этой поддержке, когда писал:

«Революция в России не победила бы и Колчак с Деникиным не были бы разбиты, если бы русский пролетариат не имел сочувствия и поддержки со стороны угнетенных народов бывшей Российской Империи» («Вопросы ленинизма», стр. 52).

Но вот в 1920 г. большевики покончили с Колчаком и Деникиным и тут же началось второе завоевание Туркестана и Кавказа Красной Армией. Этот вероломный акт советского империализма Шеварднадзе назвал «восходом Ленинского солнца с севера». Это, вероятно, единственная причина, почему ленинская империя сделала своим министром иностранных дел человека, не знающего никакой другой страны, кроме ее колонии — Грузии.

Да, это правда, что Россия всегда была щедра в награждении своих кавказских лакеев, но истинный Кавказ жив своими национальными героями: 28 мая 1988 г. на массовых митингах в Грузии и Армении славили героев, которые 70 лет назад объявили о выходе из советской России кавказских народов и образовали независимые кавказские республики, через три года сожженные «ленинским солнцем».