§3. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В СЕРЕДИНЕ XVI в.

§3. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В СЕРЕДИНЕ XVI в.

На первом плане в течении ряда столетий стояла задача ограждения от татарских набегов. Освобождение от ордынского ига лишь отчасти ее решало. Грабительские набеги накатывались на восточные и южные «украины» России и через два столетия после разгрома Золотой Орды, а сами русские «украины» оказывались у побережья Оки. После ряда неудач, в 1552 г., наконец, было разгромлено Казанское ханство и взята Казань. Надо отметить, что в последнем Казанском походе русское войско встречало поддержку со стороны поволжских народов, подвергавшихся много лет эксплуатации и прямому ограблению со стороны паразитарного образования. Надо отметить и то, что правительство Адашева давало этим народам права не просто равные с русскими, но и с некоторыми преимуществами. Эта практика была традиционной, а в середине XVI столетия она получает значение политической программы, наиболее последовательным исполнителем которой был именно Алексей Адашев. Позднее А. Курбский, оценивая деятельность уже опального Адашева в Ливонии, отметит, что именно благодаря его деятельности большинство племен Ливонии стремилось прийти под власть Российского государства. И религиозные различия не играли при этом какой-либо роли: с XV в. в центре Руси существовало мусульманское Касимовское царство, а ордынские «царевичи» переходили на службу в Москву задолго до падения самой Орды.

В итоге Казанского похода было освобождено до 100 тысяч угнанных в рабство, и в числе рабов были, конечно, не только русские. Кстати, до 40 тысяч «крященов» (крещенных) в новых условиях остались в Казани. Отношения с соседями Казани наладились сравнительно легко потому, что русские власти обещали сохранить все их традиции и обещали значительное послабление в экономических поборах. Во всяком случае, власть Москвы для всех них была большим облегчением. На сторону Москвы переходили и отдельные татарские князья, воспринимая это как переход на иную службу. А своеобразным политическим результатом всей кампании явился добровольный переход под власть Москвы в 1556 г. Астраханского ханства, в результате чего все течение Волги, где многие годы безраздельно господствовала Орда, стало территорией Русского государства. К Москве теперь потянулся едва ли не весь Кавказ, причем и христиане, и мусульмане. Угроза со стороны Турции и Крыма, а также беспрерывные распри разных родов (преимущественно татарских) казались куда опасней из-за непредсказуемой политики остатков господствовавшей здесь ранее Орды.

Летописные известия за 50-е гг. XVI в. заполнены постоянными прошениями о принятии в российское подданство. Неоднократно обращаются черкасские князья, от казаков обращается Дмитрий Вишневецкий. И даже из далекой Сибири едут «служивые татары», в том числе от самого хана Едигеря. Посланники везут дань Сибирской земли — 1000 соболей «да доражской пошлины сто да 60 соболей за белку, да и грамоту шертную привезли с княжею печатью, что ся учинил князь в холопстве (речь идет о Едигере. — А.К.), и дань на всю свою землю положил, и впредь безпереводно та дань царю и великому князю со всей Сибирской давать. И царь и великий князь посла его Баянду выпустил, и очи свои дал видеть, и пожаловал отпустил, а с ним послал служивых татар по дань в передний год». На большей части Степи и Сибири государственных структур еще не было. И лишь ошибки и безответственное поведение ряда московских бояр и княжат отложило надолго решение важного для населения всего этого района вопроса.

Алексей Адашев имел самое непосредственное отношение к восточной политике Москвы в вопросах военных и дипломатических. Многие тонкости ее он понимал едва ли не с детства (в поездке к султану в конце 30-х гг. с отцом был и сын Алексей). И неудивительно, что он был в числе тех (или возглавлял тех), кто ставил на очередь борьбу с Крымом. Крымское ханство оставалось последним осколком паразитарного образования Золотой Орды. Именно Крым поставлял рабов на невольничьи рынки Турции, именно набеги крымцев не позволяли осваивать плодороднейшие земли между Окой и Черным морем. Главная сложность заключалась в том, что за Крымом стояла Турция, вассалом которой признавали себя крымские ханы. Но в борьбе с Крымом и Турцией Россию (как и в XVIII — XIX вв.) готовы были поддержать многие народы Северного Кавказа, в том числе мусульманские. Даже и среди остатков ханских татарских династий находились союзники (правда, как правило, ненадежные). Для многих же других народов освобождение от ига потомков золотоордынских ханов означало реальное освобождение от внешнего гнета. Но события в Москве приняли иной оборот.

Нужно отметить, что в конце 50-х гг., после страшного голода 1557 г., возникнут разногласия, в которых сплелись разные идеи и противоречия, в том числе сугубо личные. В литературе обычно обозначен вопрос: где надо было сконцентрировать воинские силы и в каком направлении должна была действовать московская дипломатия? Огромные успехи на юге как будто давали однозначный ответ: Россия удваивала свои пределы за счет давно утерянных, но весьма перспективных земель, пользуясь к тому же поддержкой населения этих территорий. На стороне России было население большинства славянских и не славянских областей Подунавья. На стороне России было население юго-восточной Малороссии, более других страдавшее от набегов диких крымских орд. Дмитрий Вишневецкий, представлявший казачество Поднепровья, постоянно обращается за помощью к Москве, и в должной мере ее все-таки не получает. Слияние Юго-Западной Руси с Великороссией в то время обозначалось как ближайшая легко решаемая проблема: общая судьба и общие задачи. Но она не была решена, не столько по объективным, сколько по субъективным причинам.

Вне стратегической логики возникла альтернатива — война с Ливонией. По договору России с Ливонским орденом 1503 г.

Дерптская епархия должна была выплачивать дань за город Юрьев. (О договоре 1210 г., по которому за полоцкими князьями признавалось право на дань со всей территории ливов на Москве, видимо, не помнили.) В 1554 г. эта обязанность возлагалось на орден. В 1557 г. орден, правда, весьма уклончиво, объявил об отказе выплачивать дань. Встал вопрос о том, как реагировать на эту акцию. Адашев и Сильвестр полагали, что достаточно было затягивать переговоры, с тем чтобы решить более важные южные проблемы. И. Висковатый настаивал на заключении мира с Крымом и на начале войны с Ливонией. И здесь давние личные разногласия вышли на государственный уровень, значительно повлияв на решение государственных проблем, — царь поддержал Висковатого, а в результате началась затяжная Ливонская война.

В конце 1559 г. произошла открытая ссора царя с Сильвестром. Похоже она была связана с болезнью царицы Анастасии, которой приходилось сопровождать царя в его «поезды» и по монастырям, и на потехи, причем с малолетними детьми. Сильвестр ушел в Кирилло-Белозерский монастырь. Подвергнут опале был и Адашев, которого сослали в Юрьев. Курбский в «Истории о великом князе Московском» отмечает, что даже в опале Адашев был озабочен государственными интересами — будучи в Ливонии, Адашев сумел расположить к себе и города, и народы так, что они сами готовы были пойти «под руку» московского царя.

В 1560 г. умерла Анастасия. Сам Иван Грозный впоследствии обвинял Сильвестра и ближайшее окружение в том, будто они ее «околдовали». А. Курбский убедительно высмеял эту версию и указал на реальную. Он отметил, что и сам он, и другие члены «Избранной рады» были и родственниками, и друзьями, и единомышленниками царицы. Курбский, по существу, пояснил, в чем была проблема и что не нравилось духовнику царя. Царь просто «загулял» (и похоже был склонен к этому с детства, а о «размахе» своих «загулов» он и сам откровенно рассказал в послании в Кирилло-Белозерский монастырь). Сильвестр пытался препятствовать; но это не тот случай, когда «Закон Божий» воспринимается мирянином. И на прямой упрек о его распутной жизни, царь отвечал Курбскому обыденным: «человек есьмь». Анастасию же это, чувствуется, не просто сильно угнетало. Почти постоянно происходили весьма некрасивые коллизии, которые и привели ее к безвременной кончине. Не случайно также, что митрополит Мака-рий и бояре буквально сразу же после кончины Анастасии требовали от царя, чтобы он вступал немедленно во второй брак, поскольку «умершей убо царице Анастасие нача яр быти и прелю-бодейственен зело». В июле 1561 г. царь женится на дочери кабардинского князя Темрюка Марии. Сам Темрюк признал себя вассалом Москвы еще в 1558 г., в период наивысшего влияния России на Северном Кавказе.

В том же 1561 г. в Юрьеве умер Алексей Адашев, а вскоре, в 1566 г. скончался Сильвестр. Так закончился один из самых разумных и созидательных периодов в русской истории.