Охота в тропической зоне

Современные охотники-собиратели тропических областей Азии, Африки, Америки (ведда, андаманцы, аэта — филиппинские пигмеи, бушмены, ягуа), которых можно с известными оговорками отнести к мезолиту и раннему неолиту, дают представление о разных вариантах охотничье-собирательского хозяйства. Поэтому мы выделяем наиболее характерные стороны их охотничьей деятельности.

Примером коллективной охоты в зоне тропического леса может служить поход на оленя пигмеев (аэта), сохранившихся до наших дней на о. Люсон. Обычно группа из тридцати и более аэта выходила утром из селения по лесной тропинке в сторону оврага, размытого ручьем, поросшего кустарником и тростником, где скрывались олени, отдыхая в прохладных местах. Вооружение состояло из луков, стрел и 5—6 полуголодных и истощенных собак.

Тактические действия начинались с того, что овраг перегораживался цепью из 5—7 мальчиков с собаками. Остальные охотники передвигались дальше, производя шум криками и ударами по кустам, но собаки молчали. Крики загонщиков усиливались. При появлении оленя ближайший к нему охотник стрелял из лука. Если животное не было поражено на смерть, его преследовали с собаками. Когда убивали, то тушу подвешивали на дерево и охота возобновлялась.[668]

В жаркие дни олени укрывались в оврагах и паслись только ночью. В это время, если делу благоприятствовал лунный свет, охотники подкрадывались к животным на открытых полянах, но это не часто удавалось. Тогда употреблялась веревочная сеть, перегораживающая путь преследуемого оленя. Запутавшегося в сети головой и рогами оленя охотники легко убивали. Случалось, во время этой охоты негритосы встречали кабана или большую змею, которых они считали тоже ценной добычей.

В облаве нередко принимали участие и женщины. Их задача состояла в том, чтобы бегать по кустам и подражать звукам лающих собак. Но оружия они не имели, это было привилегией мужчин и мальчиков. Луки и стрелы мальчиков были малых размеров. Девочкам было запрещено касаться их оружия.

Лесная охота часто не была успешной. В лесных условиях трудно преследовать раненого зверя. Охотники день или два оставались без еды, если не попадались дикие плоды. Когда в охоте принимали участие представители двух селений, то дичь делилась в поле. Если все охотники были из одной деревни, добыча доставлялась домой. Разделка ее производилась на подстилке из тростника. После ритуальной части «кормления духов» наступал дележ. Голова и грудь животного доставались тому, что первый ранил животное. А если его выстрел был смертельным, он получал еще и спинной хребет. Одну заднюю четверть получал собственник собаки, которая вспугнула оленя, а остальное делилось поровну между другими охотниками.

Охота на диких свиней (пекари), тапиров и оленей у ягуа (Южная Америка) производилась под руководством вождя или одного из наиболее опытных охотников. Приказания вождя исполнялись беспрекословно. Неповиновение влекло исключение провинившегося из участия в охоте и лишения доли добычи.

Пекари — шумные животные, а это позволяло подойти к ним на близкое расстояние и окружить. Охотники стреляли отравленными стрелами из духовой трубки с деревьев. От укола стрелы свинья издавала только слабый писк, ибо во время еды пекари сильно толкают друг друга, хрюкают и визжат. Пока в стаде поднималась тревога, от 30 до 35 особей бывало уложено. Бесчувственных, но еще живых свиней добивали копьями. Чтобы убить свинью за 1 мин., необходимо было 5—10 отравленных стрел, а яд от одной стрелы действовал от 10 до 35 мин.

Когда было убито большое число животных, охотники, отделив головы и удалив внутренности, забирали их. С очень отдаленного места охоты брали только окорока в закопченном виде. Добыча распределялась вождем. Если пекари хватало, то каждый получал но пекари, если нет — добыча делилась на доли по количеству членов семьи каждого охотника.[669]

Для охоты на тапира охотники ягуа употребляли копья со съемными отравленными наконечниками; она разбивались на две группы — загонщиков и убивающих. Тапира из глубины леса гнали к реке. На берегу в засаде его подстерегали три охотника с копьями. Если наконечник оставался в теле животного, то выдернутое из него древко снабжалось новым и охота продолжалась до падения тапира. Охотники старались поразить животное на берегу, не допустив его к воде, ибо тогда добыча была бы потеряна. Вместе с тем они громко кричали, подбадривая друг друга, так как тапир яростно бросался на преследователей.

Там, где требовались бесшумные действия и охота велась на лесных птиц, обезьян, летяг, охотники выходили за добычей малыми группами, а чаще в одиночку.

Главным орудием служила духовая трубка. Охотник носил подвешенным на шее пучок отравленных стрел, подвеску из кости от скулы рыбы для надрезания отравленного острия стрелы и небольшой вязаный мешочек с хлопком для тупого конца стрелы.

Если поход планировался на несколько дней, то охотник запасался стрелами в большом количестве, которые носил в колчане. В малом мешке помещались кремни для высекания огня, трут, сосуд из тыквы с ядом для стрел. На спине охотник нес большой мешок, где была пища, мат для спанья и подушка из шкуры. Во время долгих охотничьих походов ягуа имели пристанище в шалашах, построенных в равных точках охотничьих угодий. Ягуа знали приемы быстрого и почти бесшумного движения среди плотной растительности, проявляя огромное терпение во время подкарауливания добычи. Когда она бывала обнаружена, охотник вынимал из колчана стрелы, обертывал тупые концы хлопком, а острые обмакивал в яд и вставлял в волокна головного убора у висков остриями вверх, чтобы случайно не коснуться их. Затем начинал приближаться, делан зигзагообразные движения, чтобы не обратить на себя внимание до подхода на расстояние выстрела. Это расстояние было неодинаковым и зависело от ловкости охотника, размера дичи и силы ветра. Небольшие птицы, вроде тукана, на расстоянии около 25 м убивались почти мгновенно одной стрелой. Дикие индейки требовали 3—5 стрел. Дополнительные выстрелы делались с большой быстротой, что избавляло охотника от трудной задачи преследовать раненую добычу.

Как правило, духовые трубки заряжались только в момент, когда охотник собирался пустить стрелу. Перед зарядкой хлопок, обвертывающий стержень стрелы, увлажнялся слюной, чтобы обеспечить слипание волокон хлопка, необходимое для компрессии. Если же стрела оставалась некоторое время в стволе духовой трубки, то хлопок высыхал и прилипал к каналу трубки. Стрела не выдувалась легкими, так как движением груди и плеча можно помешать наводке на цель. Охотник выбрасывал стрелу только воздухом, наполняющим его ротовую полость, под большим давлением. Охота на ягуаров производилась всей общиной, в особенности если зверь уносил собаку, ребенка или женщину. Прилагались все усилия поразить его отравленным оружием. Мясо хищника целиком не ели, но сердце давали в пищу детям, полагая, что это им придаст мужество, когда они вырастут.

Ягуа применяли различные типы силков, ловчих ям, капканов, ловушек и западней, к которым относятся ловушки-клетки, ловушки с дверцей.

Ловчие ямы на тапиров имели около 3 м длины, 1.5 м ширины и 2.5 м глубины. Они перекрывались решеткой из полос бамбука и застилались листьями банана. Иногда поверх листьев насыпали землю и сажали кустики. В дно вбивались прямые заостренные колья. Приманкой служила гроздь бананов. Если решетка не выдерживала тяжести приманки, ее привязывали к верхушке кола, вбитого в дно ямы. При постройке ям ягуа уносили остатки материалов. Земля тщательно подметалась метлами, чтобы удалить запах человеческих следов. Для поимки муравьедов и капибар выкапывались ямы меньшего размера.

Ягуа были изобретательны в поисках более эффективных средств охоты. Они делали модели и долго экспериментировали с ними перед постройкой настоящих аппаратов. Женщины принимали участие в оценке моделей, изготовляли из волокон бечевки, необходимые для спусковых механизмов. Модели испытывались в лесу на мелких животных.

Падающая клетка у ягуа использовалась для поимки ягуаров. Неподвижная часть представляла собой прямоугольную ограду из кольев или клетку без потолка, над которой подвешивалась на лианах или вершках клетка без дна. Веревка вела от спускового механизма к платформе из жердочек, образующих фальшивый пол ограды. Домашняя обезьяна или собака служили приманкой.

Животное, привлеченное криком приманки, входило в клетку, вступало на фальшивый пол, натягивающий спусковую веревку. В результате подвешенная клетка освобождалась и падала на животное. Спусковое устройство, применяемое здесь, относилось к фрикционному типу к отличалось большой чувствительностью. Живую приманку, чтобы она не стала жертвой ягуара, помещали позади добавочной стенки, построенной под углом 45° на дальнем конце ограды. Добыча, попавшаяся в клепку, умерщвлялась отравленными копьями.

Употреблялся и тип капкана, действие которого напоминает действие гильотины. Ударной частью его был один конец дуги. Бели его приводил в действие спусковой механизм, он бил с силой по земле и обезглавливал приблизившееся животное или ломал ему шею. Применялся на мелких животных, вроде агути, маленьких муравьедов и т. л.

Своеобразной чертой самоловной техники ягуа, как и других южноамериканских индейцев, является отсутствие самострелов и черканов, столь характерных для охотничьей практики северных стран.

В горных странах Азии — Тибет, Лаос — западни для охоты на леопарда и пантеру строились из каменных штат и ям.

Одним из способов массовой охоты под тропиками было африканское «хопо». Скопление в засуху огромных стад буйволов, зебр, антилоп, жираф, носорогов и других животных у источников служило для племени баквейнов в Южной Африке началом постройки двух изгородей под углом 50—60°. В самом углу эти изгороди образовывали коридор около 45 м в длину, заканчивающийся квадратной ямой до 4.5?4.5 м при глубине в 2.5 м. Края ямы были прикрыты бревенчатым карнизом, чтобы попавшие туда животные не могли выпрыгнуть. Отверстие маскировалось зеленым тростником. В постройке «хопо» участвовало все племя. Длина каждой изгороди достигала 1.5 км и более. Чем ближе был к яме этот забор, тем он был крепче и выше. Племя, вышедшее на охоту, охватывало кольцом всю местность. Животных люди гнали с шумом и криками. Чтобы усилить паническое состояние животных, охотники в них бросали копья. Животные массой попадали в ограждение и проваливались в яму.[670]

Существенное отличие южноафриканского «хопо» от загонов на севере Европы, Азии и Америки заключалось в том, что здесь охота велась не на один вид животного, например антилопу, а на разных одновременно.

О химической технологии ядов на уровне охотничьего хозяйства свидетельствуют имеющиеся исследования по бушменам и южноамериканским индейцам.[671] Люди бушменского племени памаква звали тот вид гусениц, которые питаются ядовитыми растениями. Они собирали их в момент, когда личинки превращаются в куколки, крепко завязывая в кожаном мешочке. В результате ферментации и испарения сквозь кожу начинали постепенно проступать капли жидкости. С течением времени в мешке оставался черный конденсат. Бушмены, кочевавшие но Калахари, изготовляли яд путем синтеза луковичных растений, корней амарилиса, змеиного яда, ядовитых пауков. Все это варили в черепаховом панцире, пока масса не приобретала вид темного воска. Готовую смесь скатывали в шарик и прятали в кожаную сумочку, которую постоянно держали при себе.

Нанесение яда на наконечник стрелы производилось при помощи специального камня. На камень клали шарик яда и, прижимая к нему наконечник, вращали последний. Липкая масса обволакивала острие. Это делалось осмотрительно и точно. Яд не должен был попасть под ногти.

Рецептура яда менялась в зависимости от объекта охоты. Яд сильного действия служил в охоте на буйволов, страусов и львов. Было известно по опыту, что яд, убивающий капских антилоп и газелей, не действовал на антилоп гну и буйволов. Рецепты были известны немногим членам племени и оберегались как секреты, передавались от отца к сыну.

Для отравления источников воды бушмены пользовались ветками древесного молочая и корнями амаралиса. Токсины молочая поражали зебр, но слабо действовали на быков и других животных.

Кураре, приготовляемый мавайянами и ван-ван в Гвиане, представлял сложный синтез нескольких ингредиентов. Наиболее токсичным из них был сок корня одного из представителей Strychnos (из семейства Loganiaciae), который на языке мавайянов назывался «осити». Корень «осити» толкли и варили в горшке, после чего к нему добавлялась кора Lonchocarpos, листья арума, ствол, называемый на языке мавайянов «таутан», листья «ачури-туна», яд змеи «шавити» (бушмейстера, или копьеголовой куфии). Состав варили девять дней на малом огне, доливая воду, удаляя пену и перемешивая варево. По истечении срока состав превращался в коричневатую клейкую массу, в которую погружали бамбуковые наконечники стрел и сушили над костром, медленно вращая. Яд, оставшийся неиспользованным, уничтожали.[672]

Для насыщения ядом оружия на плоском наконечнике стрелы вырезался спиральный желобок, а основание наконечника подрезалось таким образом, чтобы он обламывался в теле животного. Наконечник напоминал формой стилет и инея около 15 см длины, а кураре покрывал его на ²/₃. Яд сохранял свою силу в сухом состоянии десятки лет. Состав его имел разные варианты.

О сипе этого яда можно судить по опытам. В быка, весом более 400 кг, были выпущены три стрелы, предназначенные для охоты на диких свиней. Две стрелы попали в бедра, над коленным суставом, третья — в ноздрю. Кураре оказало действие через четыре минуты. Но бык еще десять минут упирался, стараясь не упасть. После двух шагов он свалился на бок. Паралич дыхательных органов наступил спустя 25 мин. после ранения.[673] Кураре не представлял прямой опасности для охотников, поедающих мясо убитых им животных, и употреблялся на обширной территории Южной Америки.[674]