3.2.31. Отношение мирового сообщества к сталинскому режиму

Большой Террор заметно изменил отношение к Советскому Союзу со стороны западного сообщества. В самые трудные годы мирового экономического кризиса на Западе (прежде всего – в левых и либеральных кругах) возрос интерес к плановому «советскому эксперименту», который, казалось, покончил с массовой безработицей и спадами производства, обеспечив быстрый рост экономики. Об эксцессах же коллективизации и о голодоморе на Западе знали очень мало, а о том, что страшный голод специально организован государством, и помыслить никто не мог. Это казалось невероятным, потому что было слишком чудовищно.

Усиление великодержавного начала и культурного консерватизма в государственной политике, принятие демократически звучащей конституции в 1936 г. породили среди западной общественности надежды на либерализацию советского режима, постепенное превращение СССР в подобие нормального национального государства. Этот образ «нормализирующегося режима» подкреплялся внешнеполитическим курсом СССР, направленным на создание системы коллективной безопасности и объединение всех демократических сил на борьбу с фашистской угрозой.

Начавшееся с осени 1936 г. истребление руководящих большевицких руководителей и сотен тысяч простых граждан совершенно разрушило эти представления. Большой террор проходил гласно, на глазах всего мира. Дипломаты, журналисты и разведчики сообщали о его масштабах правдивые сведения. Даже для большинства «попутчиков» СССР на Западе стало ясно, что создан режим беспощадной и ничем не ограничиваемой личной диктатуры, которой приносятся в жертву жизнь и благополучие граждан, интересы экономического развития и безопасности страны. Сталинский режим к 1939 г. стал восприниматься по аналогии с нацистским как тоталитарный и агрессивный, а значит – враждебный общечеловеческим ценностям и интересам.

Кроме того, уничтожение в огне «чисток» высшего командного состава РККА и наиболее опытных хозяйственных и дипломатических кадров подрывало доверие к внешней, экономической и военной политике СССР, его хозяйственному и военному потенциалу и боеспособности.

Военные атташе западных стран в Москве сообщали об огромном ущербе, нанесенном «чистками» состоянию советских вооруженных сил. Французское военное командование перестало учитывать возможный советский вклад в своем стратегическом планировании, а подготовка советско-французской военной конвенции была заморожена. Эдуард Бенеш – президент Чехословакии, также связанной с СССР договором о взаимопомощи, в контактах с советским полпредом прямо говорил об «ослаблении международного значения СССР». Аналогичные сигналы поступали и из других западных стран. Гитлер называл СССР «колоссом на глиняных ногах», который рухнет при первом серьезном ударе. Политики всех западных стран прекрасно сознавали, что после репрессий такого масштаба народ будет ненавидеть сталинский режим и защищать его станет неохотно. Cталинский режим стал восприниматься на Западе не только как чужеродное образование, но и как слабая величина.