Магические способы перекрытия пути
Среди прочих обрядов, обычаев, повседневных практик, которые в совокупности составляют дорожную традицию, можно выявить обряд «перерубания дороги».
Вот как бывало в Малмыжском уезде Вятской губернии: «Когда какой-либо из молодых парней думает жениться и едет в другую деревню “искать” невесту, то родные девушки, к которой едет жених, желая выдать за него свою родственницу, после въезда жениха в деревню, “перерубают” дорогу для того, чтобы парень не уехал, не засватав девушки»[357]. А в соседней с Вятским краем Нижегородчине «рубили дорогу» топором, чтобы, напротив, «испортить» свадьбу. Жители д. Конево Городецкого района именно с этим обычаем связывали такую частушку:
Возьму топор, пойду топну
Поперёк дороженьки,
Пойдёт миленький венчаться –
Конь подломит ноженьки[358].
Впрочем, в Павинском районе Костромской области «разрубали дорогу» для сватов – совершали символические действия на Великий четверг, сопровождая это заговором: «Не снег рублю, не землю рублю, // Огороды рублю, сватам дорогу расчищаю. // Ехали бы сваты, женихи богаты» и т. д.[359]
В Костромской губернии, по свидетельству В. И. Смирнова, ещё в начале XX в. старинный обряд опахивания, проводившийся в случае эпидемии, дополнялся ритуальным способом изгнания болезни, который назывался «холеру рубить и выметать». Когда несли на кладбище покойника, умершего во время эпидемии, впереди похоронной процессии шла девушка и рубила топором дорогу, а бывшая позади всех вдова заметала метлой следы топора[360].
Этнограф А. Кережи в 1992 г. стал свидетелем удмуртского поминального обряда «йыр-пыр сётон» в д. Карамас-Пельга Киясовского района Удмуртии. После жертвоприношения жеребёнка участники поминального действа пошли из деревни в специальное место за кладбищем. Там зажгли костёр. В огонь, а также рядом с ним на снег, бросали те внутренности животного, которые не были съедены на поминальном пиру. Женщины при этом пели свадебную песню (покойный погиб молодым). О дальнейшем Кережи писал так: «Когда все пошли обратно с поляны, руководитель обряда шёл впереди, взяв в руки топор, и когда люди начали выходить на дорогу, он у каждого спрашивал имя и, повторяя имя человека, перед каждым проводил черту топором, как бы огораживая живых от мёртвых. Возвращаясь домой, нельзя было поворачиваться назад, иначе, как мне сказал, сам умрёшь. По возвращении домой, прежде чем войти в избу, старшие женщины, которые остались дома, под ноги каждого человека высыпали золу для очищения, чтобы мёртвые не вошли в избу вместе с живыми»[361].
У закамских удмуртов было принято на похоронах при выносе покойника со двора очерчивать линию ворот железной лопатой или топором. Когда же удмурты справляли свадьбы, то, выехав за полевые ворота, стоявшие в конце деревенской улицы, они проводили металлическим предметом черту между столбами ворот, приговаривая, чтобы нечисть не следовала за свадебным поездом[362]. Б. Г. Гаврилов, характеризуя старинную удмуртскую свадьбу, описывал это так: «Отъехавши немного по выезде из двора, старший дружка проводит черту ножичком поперёк дороги между свадебным поездом и провожающими»[363].
Обрядовое перегораживание пути покойному с кладбища в мир живых проделывалось разными народами. У селькупов, когда близкие умершего возвращались после похорон, отъехав на некоторое расстояние от могилы, они рисовали головнёй поперечные полосы по своему следу или же перегораживали след прутиками. У энцев после похорон шли к своему стойбищу другой дорогой. А через каждые несколько шагов останавливались и проводили перед собой черту по снегу. Иногда же, отойдя на значительное расстояние, клали поперёк пути палку, около концов которой втыкали по нескольку вешек. При этом, обращаясь к покойному, кричали: «Не приходи по нашей дороге, вон там твой путь!» На этом месте разводили костёр, и шаман совершал обряд очищения. У кетов уходили от захоронения не оглядываясь. Последний должен был положить поперёк тропинки палку, как бы преграждающую умершему путь к живым[364].
Получается, что на пути с кладбища надо было проделать значимые обрядовые действия, чтобы преградить дорогу в безопасную жилую сферу загробным обитателям. При этом использовали топор, которым зачерчивали или рубили дорогу, блокируя путь из пространства мёртвых.
Итак, обрядовое перекрытие пути проделывалось у разных народов при свадьбах и погребениях. Но, судя по всему, сходным образом могли действовать и в иных случаях.
На Русском Севере, например в Заонежье (сейчас это Медвежьегорский район Карелии), известны магические действия, которые обычно именуются у учёных «бросанием крестов». Они производились людьми «знающими» и считались «тяжёлой вещью». Это были особенные колдовские манипуляции с палками, прутьями, клиньями, которые описывались глаголами «забивать, кидать, бросать, рыть». Клинья могли быть берёзовыми, а прутья – ольховыми и рябиновыми, то есть из тех деревьев, ветви которых применялись на Русском Севере как обереги. Если использовались клинья, то их действительно забивали в землю, прутья же бросали крест-накрест. При этом надо было произносить заговорные слова. «Знающие» делали это обычно для того, чтобы проведать о судьбе пропавшей скотины или заблудившегося человека, причём ответ просителям давали на следующий день[365]. В общем, выражение «бросание крестов» характеризует лишь один из вариантов этих ритуализированных действий – когда, действительно, путь прутьями как бы закрещивали. При таком варианте могла иметь значение и хорошо представленная во всех сферах народной обрядности магия креста, постоянно поддерживаемая православной обрядовой практикой[366]. А другими разновидностями таких магических действий были забивание и, судя по обрядовой терминологии, закапывание деревянных клиньев, что должно было возвести преграду, перегородить путь. И главное: как пишут собиратели и исследователи, «устойчиво представление о том, что, бросив кресты, знаток “закрещивает” лишние пути, и пропавший, который ступил на худой след (след лешего), выйдет на правильную, “святую” дорогу»[367].
Таким образом, эти действия по смыслу сходны с перегораживанием, перерубанием дороги. А ещё они отражают представления о «своём» и «не своём» пути, о «своём» и «чужом» пространстве (у зверя или лешего – свои пути в «их» пространстве, а человеку в том же, «чужом» для него, внешнем, небезопасном пространстве желательно ходить путями иными, не пересекаясь, к примеру, с лешачьими тропами).
Нечто подобное перегораживанию, перерубанию, «закрещиванию» дороги практиковалось в русском свадебном обряде – «старинном», как определил записавший его в 1926 г. в Малмыжском уезде Вятской губернии художник и этнограф-любитель А. В. Фищев. При отъезде к венцу жениха и невесты «идут к воротам и хлещут кнутом по дороге, чтобы не испортить оставшуюся в доме родню»[368]. Здесь «испортить» – это, конечно же, навести порчу. Удары кнутом по дороге (может быть, и крест-накрест) должны были загородить подход к дому для злого человека, колдуна, «еретника». Известно, что у славян и для распознавания ведьмы применялось «преграждение пути»: именно ведьма, как считалось, не могла пересечь преграждённый тем или иным способом путь[369].
Вообще же символическое перегораживание дороги практиковалось во многих обрядах и при разных ситуациях. Оно бывало чрезвычайно разнообразным[370].
Примечательно во всех подобных обрядовых практиках вот что: они весьма архаичны, они были распространены у разных народов России и сохранялись до сравнительно позднего времени, в том числе среди русских.