В батумском подполье

В батумском подполье

Батум вошел в состав России после Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Первоначально его значение определялось главным образом тем, что он находился в непосредственной близости от русско-турецкой границы и по этой причине играл важную военно-стратегическую роль на юге России, а также являлся перевалочным пунктом во внешней торговле на Черном море{1}. Значение города увеличилось в 1883 г., когда Закавказская железная дорога связала его с Баку и он стал превращаться в главный порт для экспорта бакинской нефти{2}. Его значение в этом отношении еще более возросло после того, как в 1900–1905 гг. Баку и Батум соединил первый в России нефтепровод{3}. Крупнейшими предприятиями, обеспечивавшими экспорт нефти, стали здесь заводы А. И. Манташева, братьев Нобель и французских Ротшильдов{4}.

В литературе, посвященной И. В. Сталину, отмечается, что, перебравшись в Батум, он буквально через месяц-полтора создал достаточно массовую социал-демократическую организацию, которая уже в январе — феврале 1902 г. подготовила и возглавила несколько рабочих забастовок{5}.

Не отрицая важной роли, которую сыграл И. В. Джугашвили в истории рабочего движения в Батуме, следует, однако, учитывать, что к его появлению в городе уже шел процесс формирования рабочей организации, начало которому было положено созданием здесь в середине 90-х гг. воскресной школы для рабочих. Так же как в Тифлисе «Дешевая библиотека», она явилась своеобразным центром, вокруг которого группировались рабочие, тянувшиеся к знаниям и желавшие понять причины своего бедственного положения.

Воскресная школа размещалась в доме Согоровых (Согорощвили), в котором братья Дариспан и Илья Михайловичи Дарахвелидзе специально для этой цели арендовали комнату. По воспоминаниям К. Канделаки, «в названной школе преподавали следующие лица: Н. Агниашвили, И. Гогилашвили, Н. Джакели, Ф. Мгеладзе, И. Рамишвили, Е. Согорошвили, К. Чхеидзе, А. Цулукидзе, С. Тотибадзе». В этот список следует включить брата Евгении Станиславовны Согоровой Григория и двух ее сестер Анну и Олимпиаду, последняя была женой Н. С. Чхеидзе{6}.

В 1896 г. в Батуме поселился Г. Я. Франчески, а в 1897 г. — И. И. Лузин{7}. Считая деятельность воскресной школы недостаточной, они решили перейти к пропаганде марксизма и с этой целью перевели на грузинский язык «Манифест Коммунистической партии», который им с помощью местного фотографа Михаила Ватоевича Каландадзе удалось отпечатать на гектографе в количестве 60 экземпляров{8}.

Пребывание И. И. Лузина в Батуме оказалось краткосрочным. В сентябре 1897 г. его призвали на сборы нижних чинов и отправили в Кутаиси, а в 1898 г. И. И. Лузин, М. В. Каландадзе и Г. Я. Франчески были арестованы{9}.

Но воскресная школа продолжала существовать, объединяя вокруг себя наиболее сознательных рабочих города. Одним из них был рабочий завода Ротшильда Порфирий Куридзе.

«Работать на заводе Ротшильда, — вспоминал он, — я начал в 1888 г. Здесь я познакомился с Иваном Мгеладазе, Иван познакомил меня с батумскими интеллигентами: Виссарионом Каландадзе, с его братьями Геронтием и Михако, затем с Карло Чхеидзе, Исидором Рамишвили, Григорием Согорошвили, Евгенией Согорошвили и др.»{10}.

Как вспоминал другой рабочий завода Ротшильда, Ясон Александрович Каджая, уже с 1898 г. у него и некоторых его товарищей по воскресной школе (А. Барамидзе, Т. Гогоберидзе, Б. Долидзе, Ир. Котрикадзе, П. Куридзе, Б. Нинуа и др.) стало зреть желание не только расширить свои знания, не только понять причины социальной несправедливости, но и найти выход из существующего положения{11}.

Такие же стремления возникают на других предприятиях города, в частности среди типографских рабочих. По воспоминаниям Ладо Думбадзе, среди них в 1900–1901 гг. наиболее выделялись Илико Сихарулидзе, Сильвестр Тодрия и Максим Цуладзе{12}.

Определенную роль в распространении революционных настроений в Батуме сыграло появление здесь в 1900–1901 гг. тифлисских рабочих, высланных за участие в железнодорожной стачке 1900 г. (например, К. Каландарова, К. Канделаки, В. Мгеладзе), а также некоторых представителей интеллигенции, входивших в Тифлисскую организацию РСДРП и тоже вынужденных покинуть Тифлис (А. Цулукидзе, Н. Чичуа, А. Шатилов).

По имеющимся мемуарным свидетельствам, одним из первых, кто попытался объединить вокруг себя рабочих и заложить основу «нелегальной профессиональной организации» в Батуме, был приехавший сюда летом 1901 г. Влас Мгеладзе{13}. Тогда же подобное объединение рабочих начинает складываться вокруг К. Канделаки{14}, который по приезде в Батум установил контакты с Д. Джибути, А. Цулукидзе, Н. Чичуа, Н. С. Чхеидзе, А. Шатиловым и, видимо, получил их поддержку{15}.

Главное внимание К. Канделаки обратил на рабочих завода Ротшильда. Вскоре после того как «в Батум приехал К. Канделаки», вспоминал Я. А. Каджая, на заводе Ротшильда образовался рабочий кружок. «Мы, — писал он, — основали маленький союз, организовали кассу. Одно время я считался сборщиком»{16}.

Расширению рядов этого союза и усилению его влияния среди рабочих способствовало развитие конфликта, который именно в это время возник на заводе между рабочими и администрацией. В результате рабочими на имя главноначальствующего по гражданской части на Кавказе была составлена жалоба, под которой к 23 июня 1901 г. было поставлено 49 подписей, а к 10 августа — уже 60{17}.

Процесс консолидации по крайней мере части рабочих{18} не остался не замеченным жандармами. 18 октября 1901 г. В. Н. Лавров сообщил Е. П. Дебилю: «По полученным мною агентурным сведениям, в г. Батуме начинает соорганизовываться социал-демократический кружок. Из интеллигентов этого кружка агентуре известны фельдшер городской больницы Чичуа и служащий в городской управе гуриец, по фамилии невыясненный, низкого роста, с черной бородкой буланже, в очках, а из рабочих-демократов наборщик типографии Таварткеладзе — Сильвестр Тодрия, литейщик Пасека Константин Канделаки и человек пять его товарищей, квартирующих вместе с ним, по фамилии неизвестных. Нелегальная литература кружка хранится в трупном покое городской больницы»{19}.

Когда именно И. В. Джугашвили перебрался из Тифлиса в Батум, мы не знаем. Широко распространено мнение, что это произошло в конце ноября 1901 г. Между тем грузинский историк К. Хачапуридзе датировал его приезд в Батум 10 декабря{20}.

В Батуме И. В. Джугашвили прежде всего разыскал Коция Канделаки, явившись к нему прямо на завод, и остановился у него на квартире (Пушкинская улица, дом № 13), где он жил вместе с Котэ Калантаровым. По воспоминаниям К. Канделаки, «на второй или третий день по своем приезде» И. В. Джугашвили познакомился с Михако Каландадзе, а через него с Е. С. Согоровой и другими преподавателями воскресной рабочей школы{21}. Об этом же свидетельствует С. Тодрия{22}. Из числа тех, с кем у И. В. Джугашвили установились наиболее близкие отношения, К. Канделаки называл Капитона Гоголадзе, Дмитрия Джибути и Никиту Чичуа{23}.

Одним из вопросов, обсуждавшихся И. В. Джугашвили и Е. С. Согоровой во время их первой встречи, являлся вопрос о средствах его существования. Ему была обещана материальная помощь{24}. Это свидетельствует о том, что с самого начала И. В. Джугашвили получил поддержку того круга батумской интеллигенции, которая группировалась вокруг воскресной школы. Косвенное подтверждение этого мы находим в одном жандармском документе. Характеризуя в 1906 г. обстоятельства возникновения Батумской организации РСДРП, начальник Кутаисского ГЖУ утверждал, что, приехав в Батум, И. В. Джугашвили сумел завершить формирование местной социал-демократической организации, «будучи поддержан прежними членами этой партии, не проявившими открытой деятельности после вышеуказанного ареста в 1898 г.»{25}.

Сразу же по приезде в Батум, в воскресенье, И. В. Джугашвили пожелал встретиться с рабочими завода Ротшильда. «Первое собрание, — вспоминал К. Канделаки, — состоялось в Барцханах в комнате Порфирия Куридзе»{26}. По предложению И. В. Джугашвили кассиром рабочего кружка, который существовал здесь, вместо Я. А. Каджаи стал К. Канделаки. Было также принято решение вербовать новых членов. Каждый участник собрания должен был привести еще хотя бы по одному человеку{27}.

Вскоре после этого И. В. Джугашвили познакомился с рабочим завода Манташева Доментием Алмасхановичем Вадачкорией и у него встретился с рабочими этого завода{28}.

«Первое рабочее собрание, — вспоминал Д. А. Вадачкория, — состоялось у меня в комнате. Молодой человек, оказавшийся Сталиным, просил пригласить на это собрание семерых рабочих. За день до назначенного собрания Сталин просил меня показать ему приглашенных товарищей. Он был в доме, стоял у окна, а я прогуливался с приглашенными по очереди по переулочку. Одного из приглашенных Сталин просил не приглашать»{29}. «В назначенное время, — читаем мы далее в воспоминаниях Д. А. Вадачкории, — когда все товарищи собрались у меня, пришел Канделаки со Сталиным. Фамилии его никто не знал, это был молодой человек, одетый в черную рубаху, в летнем длинном пальто, в мягкой черной шляпе… В заключение беседы Сталин сказал — вас семь человек, соберите каждый по семи человек у себя на предприятии и передайте им нашу беседу»{30}.

Обосновавшись в Батуме, И. В. Джугашвили вскоре познакомился с семьей Ломджария, состоявшей из двух братьев (Порфирия и Сильвестра) и их сестры Веры, в замужестве Джавахидзе{31}. Они были детьми крестьянина, который участвовал в восстании 1841 г. в Гурии. Сильвестр тоже пытался бунтовать, был арестован и после освобождения уехал из деревни в Батум{32}. Поступив на завод Ротшильда простым рабочим, он затем стал приказчиком{33}.

31 декабря на квартире братьев Ломджария под видом встречи Нового года собралось более 25 человек:

1. Габуния Миха. 2. Гогоберидзе Т. 3. Гомон Г. Н. 4. Дарахвелидзе Дариспан. 5. Дарахвелидзе Илларион. 6. Долубадзе П. 7. Дудугава Иван. 8. Дудугава Иосиф. 9. Дудугава К. 10. Каджая Я. А. 11. Каладзе Герасим. 12. Калантаров Котэ. 13. Канделаки Коция. 14. Кикава П. 15. Котрикадзе И. 16. Куридзе П. 17. Ломджария Вера. 18. Ломджария Порфирий. 19. Ломджария Сильвестр. 20. Ломтатидзе Д. 21. Ломтатидзе Ф. 22. Нинидзе П. 23. Тодрия Сильвестр. 24. Хвичия Г. 25. Церцвадзе К. 26. Чарквиани Д.{34}.

Разумеется, те несколько десятков человек, которых удалось объединить И. В. Джугашвили, в лучшем случае только слышали имя Карла Маркса. Главное, что двигало ими, — это чувство социальной неудовлетворенности, поэтому создаваемая И. В. Джугашвили организация лишь условно может быть названа социал-демократической. В действительности она имела радикально-демократический характер.

Перед самым Новым годом рабочий Мкуриани устроил И. В. Джугашвили на склад досок завода Ротшильда с окладом 1 руб. 20 коп. в день, т. е. около 35 руб. в месяц. «На второй или третий день» после этого на складе «вспыхнул пожар»{35}. Он произошел 3 января 1902 г.{36} Несмотря на то что в его тушении участвовали главным образом рабочие, администрация завода отметила премией только мастеров и бригадиров. Тогда по инициативе И. В. Джугашвили началась забастовка, в которой рабочие потребовали не только оплаты их участия в тушении пожара, но и отмены работы в воскресные дни, работы{37}, которая, кстати, с 1897 г. запрещалась законом{38}.

Именно в это время в руководстве завода произошли перемены. Новый его директор Франц Францевич Гьюн не только признал законным право рабочих на выходной день, но и выдал всем участвовавшим в тушении пожара по 2 руб.{39}.

Так произошло первое боевое крещение зарождавшейся в Батуме организации РСДРП.

По воспоминаниям Г. Елисабедашвили, «за время пребывания в Батуме» Сосо «несколько раз приезжал в Тбилиси»{40}. Если исходить из воспоминаний Порфирия Ломджария, первая поездка И. В. Джугашвили имела место после пожара на заводе Ротшильда{41}. Столь же неопределенно датировал ее и Илларион Михайлович Дарахвелидзе: «В январе 1902 г. тов. Сталин на несколько дней, уехал в Тифлис»{42}. Причем оба связывали эту поездку с намерением И. В. Джугашвили организовать в Батуме нелегальную типографию.

Примерно к тому же времени (первая половина января 1902 г.) относится его обращение к своим товарищам по Тифлисской организации РСДРП с просьбой о предоставлении ему нелегальной литературы. Просьба была рассмотрена Тифлисским комитетом РСДРП 12 января. З. Чодришвили сообщил, что «Сосо просит выслать нелегальной литературы и что о том же просит один знакомый Сосо, находящийся вТелави». По предложению Г. Караджева «было решено послать Сосо одну из четырех брошюр каждого образца. Телавскому же интеллигенту отказать, так как он комитету не известен»{43}.

23 января в кассу Тифлисского комитета РСДРП было внесено 14 руб. 5 коп., и затребованная литература передана И. В. Джугашвили{44}.

Среди тех рабочих, которые вошли в состав создаваемой И. В. Джугашвили организации, были и рабочие завода Манташева, в подавляющем большинстве армяне. Между тем И. В. Джугашвили не знал армянского языка, поэтому он пригласил в Батум Г. Годзиева и предложил ему быть переводчиком. Но на заводе Манташева было много турецких армян, которые плохо понимали Г. Годзиева. После нескольких занятий с ними от этого опыта пришлось отказаться{45}.

Однако политическая активность рабочих росла. Уже 11 января батумский полицмейстер вынужден был поставить губернатора в известность о «до сих пор небывалом беспокойственном поведении рабочих завода Манташева»{46}. Одной из причин этого было разъяснение рабочим их права на выходной день. 31 января они прекратили работу{47} и выдвинули три требования: а) введение воскресного отдыха; б) запрещение ночных работ и в) вежливое обращение администрации{48}.

Если вопрос о поездке И. В. Джугашвили в Тифлис в январе 1902 г., сразу же после пожара на заводе Ротшильда, остается открытым, то вопрос о его поездке туда в первых числах февраля не вызывает сомнений. Более того, имеется возможность датировать ее.

Из воспоминаний явствует, что в Тифлисе И. В. Джугашвили посетил квартиру К. Сулуквадзе и оставил в ней какие-то «вещи», а вечером сюда нагрянули жандармы, в руки к которым попали П. Абрамишвили, Г. Вардоян, В. Урушадзе и Н. Церцвадзе{49}. Имеются точные данные, свидетельствующие, что Г. Вардоян был арестован 4 февраля 1902 г.{50} Это значит, что 4 февраля И. В. Джугашвили находился в Тифлисе. Не исключено, что именно этот приезд имел в виду Г. Годзиев, который писал, что после его возвращения из Батума в Тифлис сюда «на две ночи» приезжал И. В. Джугашвили и останавливался у студента Учительского института Василия Мамулова{51}.

О целях приезда И. Джугашвили мы можем только предполагать. Вероятнее всего, одна из них была связана с предпринимавшимися им усилиями по созданию в Батуме нелегальной типографии, причем такой, которая могла бы издавать листовки не только на грузинском, но и на армянском языках.

На этой почве произошло знакомство И. В. Джугашвили с сыном редактора армянского журнала «Нор дар» С. А. Спандаряна Суреном. «В начале 1902 г. товарищ Сталин приехал из Батума в Тифлис на несколько дней для организации подпольной батумской типографии и получения шрифта. Тифлисский комитет связал товарища Сталина с Суреном, который должен был снабдить батумскую типографию шрифтом и другими типографскими принадлежностями». «Сурен очень умело использовал типографию своего отца… Так началось партийное содружество Сталина и Сурена»{52}.

Когда И. В. Джугашвили вернулся в Батум, администрация завода Манташева еще пыталась сломить рабочих арестами и увольнениями, но желаемого результата не добилась.

«Не добившись ничего репрессиями, — вспоминал Д. А. Вадачкория, — через десять дней (т. е. около 10 февраля. — А.О.) администрация изъявила желание вступить с нами в переговоры»{53}. После этого рабочие выдвинули еще ряд требований: оплатить забастовочные дни, увеличить заработную плату на 30 %, вернуть штрафные деньги. 17 февраля на заводе появился новый директор, и в этот же день забастовка завершилась удовлетворением требований рабочих{54}.

18 февраля 1902 г. помощник начальника Кутаисского ГЖУ по Батумскому округу сообщил: «18 сего февраля рабочие завода Манташева в полном составе во всех отделениях завода с 6 ч. утра стали на работу, и забастовка с этого числа считается оконченной», «на других заводах тоже спокойно»{55}.

Между тем, пока И. Джугашвили разворачивал свою деятельность в Батуме, жандармы нанесли удар по Тифлисскому комитету РСДРП. Так как 19 февраля по всей России намечались массовые выступления, то вечером 15 февраля, когда Тифлисский комитет собрался на свое очередное заседание в доме З. Чодришвили, сюда под руководством ротмистра В. Н. Лаврова нагрянули жандармы. «По уходе с него (заседания. — А.О.) двух лиц, не подлежащих задержанию и обнаружению{56}, каковой уход последовал уже после выхода двух членов — интеллигентов, ротмистр Лавров, окружив дом филерами, — провести унтер-офицеров было невозможно ввиду густой цепи наблюдавших рабочих, занявших все улицы, ведущие в ту часть Нахаловки, где происходило совещание, — вошел в комнату совещания, где оказались следующие лица: упоминаемый выше Калистрат Гогуа и три постоянных члена комитета: рабочие Георгий Чхеидзе, Захар Чодришвили и Аракел Окуашвили»{57}.

В руки жандармов попали: «1) все металлические части нового типографского станка, 2) четыре экземпляра писанного рукой Чодришвили отчета кассы за декабрь 1901 г. с печатью „ТК РСДРП“ на русском, грузинском и армянском языках, 3) нелегальные издания и записная книжка, из которой видно, что местный кружок имел 450 экземпляров привозной подпольной литературы, произведения местной печати записаны отдельно…»{58}.

Окрыленные успехом, жандармы в ночь с 15 на 16 февраля произвели аресты еще 13 человек. Были задержаны Дмитрий Биланов, Михаил Гурешидзе, Севериан Джугели, Семен Джугели, Давид Капанадзе, Георгий Караджев, Георгий Кокошвили, Яков Кочетков, Константин Лежава, Ясон Мегрелидзе, Петр Скоробогатько, Василий Цабадзе и Ираклий Цуладзе. Был произведен обыск у Анны Красновой. 17 февраля за решеткой оказались: Георгий Арабелидзе, Трифон Рамишвили и Аммон Чхаидзе{59}.

20 февраля Тифлисское ГЖУ начало переписку «О Тифлисском кружке РСДРП и образованном им тайном Центральном комитете», которая была поручена прикомандированному к управлению ротмистру Кравченко{60}.

Тогда же, по свидетельству К. Канделаки, угроза ареста нависла над И. В. Джугашвили. Дело в том, что во время забастовки на заводе Манташева их квартира, игравшая роль своеобразного штаба, оказалась в поле зрения полиции. Поэтому, писал К. Канделаки, после окончания стачки «Сосо перебрался в дом армянина на нынешней улице Цхакая, д. № 100[25], а я перешел в городок в дом С. Ломджария»{61}.

По воспоминаниям К. Канделаки, новое его местопребывание тоже быстро стало известно полиции, и полицейский пристав Чхикваидзе[26] несколько раз наведывался в дом Ломджария. Причем однажды полиция явилась в тот самый момент, когда в одной из комнат проходило собрание с участием И. В. Джугашвили. Хозяин дома С. Ломджария сумел отвлечь внимание полицейских и дал возможность собравшимся разойтись. После этого Г. Каландадзе предложил К. Канделаки квартиру в доме Матэ Русадзе, которую занимал И. Шапатава. Рядом жили братья Дарахвелидзе: Дариспан, Илларион и Илья Михайловичи{62}.

Вскоре после окончания забастовки на заводе Манташева И. В. Джугашвили узнал об арестах в Тифлисе и не позднее 26 февраля снова отправился туда. Объясняя цель его поездки, О. Инжерабян писал: «Он выехал на несколько дней в Тифлис за типографским станком и шрифтом»{63}.

Едва только И. В. Джугашвили уехал из Батума, как здесь на заводе Ротшильда возник новый конфликт.

«Вечером 26 февраля управляющий заводом Ротшильда в Батуме, — сообщал 16 марта 1902 г. в Департамент полиции главноначальствующий гражданской частью на Кавказе князь Григорий Сергеевич Голицын, — вывесил объявление о том, что через 14 дней, т. е. 12 марта, будут подлежать увольнению за сокращением работ 389 рабочих (из общего числа 900. — А.О.){64}. На другой день, 27 февраля, все рабочие завода, узнав о таком распоряжении, прекратили работы и разошлись»{65}.

«27 февраля, — вспоминал П. Куридзе, — мы решили объявить забастовку во всех цехах. К тов. Сосо мы немедленно послали человека, но он оказался в отъезде в Тбилиси»{66}. «На следующий день (т. е. 28 февраля. — А.О.), — писал П. Куридзе, — приехал тов. Сосо, тотчас же созвал нас на совещание в доме Ломджария»[27] и «составил план требований»{67}.

Забастовка рабочих была направлена против объявленного увольнения, поэтому «попытки со стороны фабричного инспектора и местной администрации собрать рабочих для выслушания их заявления на 28 февраля, 1 и 2 марта, — констатировал князь Г. С. Голицын, — были безуспешными. Утром 2 марта прибыл в Батум кутаисский военный губернатор, которому удалось собрать 3 марта около 400 рабочих»{68}.

«2 марта, — информировал Департамент полиции кутаисский военный губернатор генерал-майор Смагин, — я приехал вместе с начальником жандармского управления и ознакомился с положением дела. Вновь предложил собраться рабочим, на 3-е марта удалось собрать около 400 [человек], выслушав заявления, нашел их незаконными, почему предложил на сегодня стать на работу, что ими не исполнено. За отсутствием значительного числа рабочих, 900 человек, сделано распоряжение [по] выяснению и аресту вначале наиболее виновных <…>, затем будут произведены аресты остальных для высылки на родину с воспрепятствованием возвращения в Батум»{69}.

Вечером 7 марта Смагин уехал в Тифлис, а в ночь с 7-го на 8-е по его распоряжению было арестовано 30 наиболее активных участников забастовки. В ответ на это 8 марта, в полдень, более 350 человек явились с требованием: или выпустить арестованных, или взять их всех под стражу. Помощник военного губернатора полковник Михаил Николаевич Дрягин «при помощи роты местного гарнизона к 7 часам вечера поместил всю толпу в пересыльном пункте»{70}.

Собравшись ночью и обсудив сложившееся положение, организаторы забастовки приняли решение призвать рабочих на следующий день прийти к пересыльному пункту и освободить своих товарищей. Днем 9 марта у пересыльной тюрьмы появилась новая толпа в 300–400 человек. Однако кто-то донес о принятом ночью решении. К тюрьме подтянули войска. И когда рабочие пошли на ее штурм, а арестованные, взломав двери пересыльного пункта, вырвались на волю, солдатам была дана команда открыть огонь. В результате 20 человек оказались ранены, 13 — убиты{71}.

А пока события разворачивались на улицах города, Котэ Каландадзе срочно оборудовал на квартире братьев Дарахвелидзе подпольную типографию{72}.

«У нас, — вспоминала Екатерина Авалиани-Шароева, — были типографские части, которые хранились у Михи Ормоцадзе. Эти части по поручению Сильвестра Тодрия Миха Ормоцадзе перенес в Лиманмеле в дом Матэ Русадзе, в квартиру Ивана Шапатава. Товарищ Сталин дополнительно привез из Тбилиси типографские части, и таким образом была устроена типография. В этот период товарищ Сталин жил в доме М. Русадзе и помогал печатать прокламации»{73}.

О том, что, вернувшись 28 февраля в Батум, И. В. Джугашвили «привез из Тифлиса шрифты и примитивный типографский станок», писал и К. Канделаки{74}. К 9 марта 1902 г., когда у пересыльной тюрьмы произошло кровавое столкновение, типография была готова. В ночь с 9-го на 10-е в ней была отпечатана первая листовка, посвященная произошедшим событиям, на следующий день она появилась в городе{75}. 12 марта была отпечатана еще одна листовка, после чего деятельность типографии приостановилась{76}.

Это было связано с тем, что рабочий Георгий Мадебадзе заметил за домом Шапатава слежку{77}, а «через некоторое время, — вспоминала Екатерина Авалиани-Шароева, — ночью к Ивлиану Шапатава явился пристав Чхикваидзе с двумя городовыми. В дверях загородила ему дорогу Деспине Шапатава с дубиной в руках и заявила им: „Дети спят, твое появление и шум могут их разбудить и испугать“. Чхикваидзе засмеялся и ушел. Таким образом Деспина Шапатава спасла типографию и товарища Сталина»{78}.

В тот же вечер Ясон Джарнава на фаэтоне перевез печатный станок и другие типографские принадлежности к Сильвестру Ломджарии{79}, а затем от него к Иллариону Качахмадзе на кладбище Соук-Су{80}, где, по свидетельству Г. Н. Гомона, все «временно поместили в часовне… Быкова»{81}.

Укрыв типографию в надежном месте, 24 марта И. В. Джугашвили вместе с К. Канделаки отправился в Тифлис. Вернулись они оттуда на следующий день, 25-го. Цель этой поездки остается неизвестной. Можно лишь отметить, что с их возвращением жандармы связывали появление в Батуме 28 марта новых листовок{82}.

Тогда же из Тифлиса в Батум снова приехал Георгий Годзиев{83}. По свидетельству К. Канделаки, «армянин Георгий» привез из Тифлиса армянский шрифт, после чего было решено перевезти типографию в другое место. Выбор остановился на селении Махмудиа (Махмудье), позднее получившем название Гантиади и находящемся в семи верстах от Батума. Здесь типография была размещена в доме крестьянина абхазца Хашима Смирбы, который был названным отцом Сильвестра Ломджарии{84}.

Когда удалось наладить работу типографии на новом месте, мы не знаем.

После событий 9 марта И. В. Джугашвили была сделана попытка распространить свою деятельность за пределы Батума. В частности, 29 марта вместе с К. Канделаки он посетил Кобулети, где было проведено собрание и принято решение о создании социал-демократического кружка. Присутствовало около 20 человек{85}.