Самый долгий этап
Самый долгий этап
8 октября 5-е делопроизводство Департамента полиции сообщило о принятом решении бакинскому градоначальнику[44]:
«Выслать под гласный надзор полиции в Вологодскую губернию на 2 года: крестьян Иосифа Виссарионова Джугашвили, Харитона Яковлева Огурцова, Ивана Сергеева Уварова, Павла Федорова Калинина, Аршака Осипова Казарова, Ивана Иванова Денисова и мещан Захара Андреева Вербицкого, Константина Владимирова Белецкого, Григория Серафимова Тарасова, Годю Янкелева Черняховского, Якова Давидова Зевина, Мейера Самуилова Авербаха, Кеворка Мирзадянова Багианца, Якова Григорьева Ходорова и мещанку Хасю Абрамову Гурарье». Остальные 14 из 29 человек были высланы в другие губернии Российской империи{1}.
В канцелярии бакинского градоначальника это письмо было зарегистрировано 20 октября 1908 г. Получается, что дорога от Петербурга до Баку заняла 12 дней. На письме имеются две пометки: «Получено во 2-м отд. 23 октября 1908 г. Настольный реестр вх. № 12635» и «К исп[олнению]. Скорее. 24/10»{2}.
Однако и после такой резолюции бюрократическая машина продолжала работать на холостом ходу. Только 4 ноября градоначальник дал распоряжение полицмейстеру поставить И. В. Джугашвили в известность о принятом решении и выслать его в Вологодскую губернию с «первым же отходящим этапом»{3}.
Складывается впечатление, что кто-то сознательно задерживал исполнение распоряжения Департамента полиции.
Считается, что из Баку И. В. Джугашвили ушел по этапу 9 ноября 1908 г.[45] Что же касается его прибытия на место ссылки в город Сольвычегодск Вологодской губернии, то, согласно документам, сюда его доставили 27 февраля 1909 г.{4}.
Получается, что путь из Баку в Сольвычегодск занял 110 дней, без малого четыре месяца. Это почти равно продолжительности всех остальных этапов И. В. Джугашвили вместе взятых. Между тем дорога от Баку до Сольвычегодска по железной дороге требовала всего нескольких суток.
Где же произошла задержка и чем она была вызвана?
Отправлению ссыльного на этап предшествовало заполнение так называемого «открытого листа» с краткими сведениями об этапируемом и описанием его примет. Чаще всего это делалось в день отправления этапа. «Открытый лист» И. В. Джугашвили имеет номер 2068 и датирован 9 ноября 1908 г. Нетрудно, правда, заметить, что цифра «9» представляет собой исправленную цифру «6»{5}.
Как правило, арестантов отправляли на этап партиями, и номер «открытого листа» означал номер этапной партии. Пока удалось обнаружить только один «открытый лист» с № 2068. Зато в нашем распоряжении имеется шесть «открытых листов» № 2065, датированных 9 ноября{6}, и четыре «открытых листа» № 2071, датированных 8 ноября{7}. В них значатся фамилии тех же лиц, которые фигуровали в приведенном выше письме 5-го делопроизводства Департамента полиции от 8 октября и подлежали высылке вместе с И. В. Джугашвили из Баку в Вологодскую губернию.
Это значит, что в начале ноября все эти лица были объединены как минимум в три этапные партии и за каждой из них закреплен номер, в соответствии с которым их планировалось отправить из Баку. Однако партия ссыльных № 2068, которую предполагалось отправить на этап 6 ноября, покинула Баку не ранее 9 ноября одновременно с этапной партией № 2065, которая должна была быть сформирована не позднее 6 ноября. В то же время «открытый лист» № 2071 никак не мог иметь дату 8 ноября. Это значит, что с оформлением и отправкой трех указанных этапных партий произошел какой-то сбой.
Сохранились воспоминания Акима Михайловича Семенова, который был арестован в 1908 г. в Дагестане и по свидетельству которого в Ростове-на-Дону в арестантском вагоне, прибывшем из Баку, он встретился с И. В. Джугашвили. Вместе они следовали по маршруту Ростов-на-Дону — Курск — Москва, после чего их пути разошлись{8}. Имеются также воспоминания Василия Тимофеевича Скоморохова, высланного в Вологодскую губернию из Харькова и утверждавшего, что он познакомился с И. В. Джугашвили в Тульском централе{9}. «Здесь, — вспоминал В. Т. Скоморохов, — мы встретились с четырьмя грузинами. В числе их был И. В. Джугашвили. Одет он был в толстовку, полуботинки, брюки навыпуск, в кепке. Из Тульского централа нас вместе с этими четырьмя грузинами направили в Москву (в Бутырскую тюрьму)»{10}.
На сохранившихся «открытых листах» этапов № 2065 и 2071 имеются пометки, сделанные синим карандашом, — «Москва», регистрационный номер (от 5055 до 5069) и дата черными чернилами — 21 ноября{11}. Подобная же пометка («Москва»), но без даты и регистрационного номера видна и на «открытом листе» № 2068{12}. Это позволяет утверждать, что отправленные вместе с И. В. Джугашвили из Баку в Вологодскую губернию ссыльные не позднее 21 ноября уже находились в Москве.
По имеющимся мемуарным свидетельствам, здесь они действительно были помещены в Бутырскую тюрьму{13}. В этой тюрьме И. В. Джугашвили встретил своего земляка, бывшего тифлисского рабочего, участника железнодорожной стачки 1900 г. Лаврентия Захаровича Самчкуашвили[46]{14}, а также познакомился с луганским рабочим Петром Алексеевичем Чижиковым[47]{15}. Оба тоже следовали в Вологду, откуда затем были отправлены в город Тотьму. Л. З. Самчкуашвили прибыл туда 19 января{16}, П. А. Чижиков — 9 февраля 1909 г.{17}.
Описывая свой путь дальше, В. Т. Скоморохов вспоминал: «Здесь (т. е. в Москве. — А.О.) нас продержали четыре дня»{18}. «Из Москвы, — читаем мы в воспоминаниях В. Т. Скоморохова далее, — всех вместе направили в Ярославль (Коровицкая каторжная тюрьма). Здесь нас продержали три дня и из Ярославля отправили в Вологду (Вологодская пересыльная тюрьма). Здесь нас продержали три дня и из Вологодской пересыльной тюрьмы разослали по своим районам. Меня, в частности, выслали в Тотьму… тов. Сталин со своей группой грузин остался в Вологодской пересыльной тюрьме»{19}.
Если исходить из воспоминаний В. Т. Скоморохова, не позднее 28 ноября И. В. Джугашвили уже мог быть в Вологде. Однако если М. С. Авербах и его жена X. А. Гурарье добрались до Вологды через месяц{20}, то все остальные ссыльные, отправленные вместе с И. В. Джугашвили из Баку, были доставлены туда только в конце января 1909 г.{21}.
Как же совместить почти двухмесячную задержку И. В. Джугашвили в Москве с утверждением В. Т. Скоморохова о том, что их этап, в котором находился и И. В. Джугашвили, был отправлен из Москвы далее через четыре дня после прибытия?
Знакомство с «открытыми листами» товарищей И. В. Джугашвили по этапу позволяет обнаружить следующий факт: по их прибытии в Москву здесь была проведена тщательная проверка соответствия содержавшегося в «открытых листах» описания примет действительности, и во многих случаях эти описания подверглись корректировке. В подобной процедуре нет ничего необычного, так как она предусматривалась существовавшими правилами. Однако на практике проверка достоверности сведений, содержащихся в «открытых листах», чаще всего производилась лишь тогда, когда возникали подозрения, что следуемый по этапу арестант является не тем, за кого он себя выдает.
О том, что такие факты могли иметь место, свидетельствует, например, нахождение в этапе № 2065, следовавшем из Баку в Вологду, Якова Григорьевича Ходорова, под именем которого в действительности скрывался Гирш Берович Рысс[48]. По постановлению Ташкентской судебной палаты от 27 октября 1907 г. он должен был отбыть 3 года тюремного заключения, но сумел бежать, перебрался в Баку и отсюда уже по другому делу и под другой фамилией был отправлен в ссылку, о чем жандармам стало известно только по его прибытии в Вологду{22}.
В связи с этим заслуживают внимания воспоминания члена партии «Гнчак» Багдасара Овчияна. Отмечая факт ареста И. В. Джугашвили в 1908 г., он писал: «После бегства из тюрьмы т. Сталин вторично появился на горизонте в Баку в 1910 г.»{23}.
Во время пребывания И. В. Джугашвили в бакинской тюрьме действительно была сделана попытка организации побега всех арестантов камеры № 3, в которой он сидел. Но, как явствует из воспоминаний, этот побег не удался.
«Надо вспомнить о попытках к бегству всей третьей камеры во главе со Сталиным, — писал, например, Б. Бибинейшвили. — Одна из таких попыток была близка к успеху — железные решетки были перепилены (большей частью самим Сталиным), веревка из простыни для спуска была готова. Еще 5–10 минут, и они очутились бы на воле. Но вовремя не был подан сигнал извне, и побег не состоялся»{24}.
Как же тогда объяснить утверждение Багдасара Овчияна? Подвела ли его память или же кроме широко известной, но не удавшейся попытки побега, имела место и другая, оказавшаяся успешной? В этом отношении показательно, что Б. Бибинейшвили писал не о попытке, а о «попытках к бегству». Следовательно, арестантами третьей камеры, в которой сидел И. В. Джугашвили, предпринимались и другие усилия, чтобы вырваться на волю.
И действительно, имеются сведения, что после неудавшегося побега, о котором шла речь ранее, появилась мысль заменить И. В. Джугашвили на кого-либо из находившихся на воле. Первоначально выбор пал на уже упоминавшегося рабочего И. Бокова. Предполагалось, что он явится в тюрьму в день свидания, по его окончании смешается с заключенными и уйдет с ними в тюремную камеру, а И. В. Джугашвили вместо него выйдет из тюрьмы вместе с посетителями. Несмотря на то что за содействие побегу грозило тюремное заключение, И. Боков согласился участвовать в этой операции. Однако в самую последнюю минуту партийная организация отказалась от его услуг{25}.
Почему?
Ответ на этот вопрос мы находим в воспоминаниях Ильи Павловича Надирадзе, который в 1908 г. сидел вместе с И. В. Джугашвили в бакинской тюрьме. Они были не только земляками, но и жили в Гори в соседних домах. Более того, когда Е. Г. Джугашвили, узнав об аресте сына, приехала весной 1908 г. в Баку, именно И. П. Надирадзе и его жена устраивали ей свидание с ним{26}.
«В 1908 г. (не помню какого числа), — вспоминал И. П. Надирадзе, — привели в Баиловскую тюрьму товарища Сталина, которого я знал еще в детстве по Гори… привели в нашу камеру… В камере № 3 помещались товарищ Серго Орджоникидзе, Павел Сакварелидзе, Григорий Сакварелидзе, я и другие. Старостами политического корпуса были избраны заключенными я, тт. Андрей Вышинский и Юстус… Андрей был прикреплен к кухне, Юстус к пересыльной, а я к административной части»{27}.
Рассказав далее о неудачной попытке побега всей камеры № 3, И. П. Надирадзе отмечал:
«Вскоре после этого в тюрьму прибыл из Кутаисской губернии этап, следуемый в административную ссылку по разным губерниям России… Среди них оказался молодой человек т. Жвания, партийности которого я не помню. Посоветовавшись между собой, старосты, т. е. я и тт. Вышинский и Юстус, решили Сосо проводить „на сменку“. С этой целью был вызван т. Жвания, с которым нам удалось договориться и получить его согласие о том, что при уходе этапа вместо него под его фамилией уйдет И. В. Сталин. <…> Настал день отправки, начали перекликать на этап. Послышался выкрик „Жвания“, тут Сосо расцеловал нас и тихо проговорил: „До свидания, товарищи“ <…>. Было красиво наблюдать, как товарищ Сталин с сумкой, одетый в теплую шубу, шагал своей медленной и твердой походкой. Он не „провалился“ и ушел благополучно. Через месяц по уговору мы получили письмо, что он на воле. По истечении времени был отправлен в этап т. Жвания»{28}.
В 1937 г. И. П. Надирадзе обратился с письмом к А. Я. Вышинскому. Он просил его подтвердить, что сидел в Баиловской тюрьме за политическое убийство и что они вместе принимали участие в организации описанного выше побега И. В. Джугашвили. Эти сведения необходимы были И. П. Надирадзе для получения персональной пенсии. Удалось обнаружить ответ А. Я. Вышинского, датированный 7 июля 1937 г. А. Я. Вышинский подтверждал все, о чем просил его И. П. Надирадзе, за исключением последнего: «Что же касается факта организации товарищу Сталину смены в Сольвычегодск вместо административного ссыльного Жвания, то, к сожалению, этот факт вследствие запамятования, очевидно, удостоверить не могу, хотя и помню, что тогда же в Баилрвской тюрьме находился административно-ссыльный Жвания»{29}.
Маловероятно, чтобы в 1937 г. человек не только решился приписать себе несуществующие заслуги, связанные с И. В. Сталиным, но и на основании этого стал бы хлопотать о пенсии перед столь высоким лицом, каким был в это время генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский, а затем, несмотря на то что тот отказался подтвердить факт его участия в организации побега вождя, оставил свои воспоминания на этот счет и передал их в партийный архив.
В связи с этим заслуживает проверки версия о том, что 9 ноября 1908 г. из Баку с «открытым листом» № 1068 под фамилией И. В. Джугашвили ушел по этапу в Вологду арестант Жвания, а под фамилией Жвания был взят на этап И. В. Джугашвили. Это могло произойти не позднее 24 октября, так как этим днем датирован «открытый лист» Владимира Готфридовича Юстуса (№ 1920){30}, который, по воспоминаниям И. П. Надирадзе, принимал участие в этой замене.
Не исключено, что когда около 21 ноября этапную партию, в которой находился Жвания, доставили в Москву, обнаружилось, что он не тот, за кого выдает себя. Это привело к задержке в Бутырской тюрьме всех арестантов, следовавших из Баку. И только после того как настоящего И. В. Джугашвили удалось задержать, он, а вместе с ним и остальные арестанты, шедшие по этапу в Вологду, получили возможность следовать дальше.
Одним из тех, с кем И. В. Джугашвили оказался в Вологодской пересыльной тюрьме, был рабочий Урочь-ярославских паровозовагоноремонтных мастерских Ф. В. Блинов, отбывавший ссылку в Вологодской губернии.
«…Наш этап прибыл в Вологодскую пересыльную тюрьму, — вспоминал он, относя свое прибытие в Вологду к декабрю 1908 г. — Меня поместили в камеру № 3, где находилось около 20 политических заключенных. В камере было холодно, сыро, и многие заболевали. Ежедневно в тюрьме умирало от тифа несколько человек… Мое внимание привлек молодой человек лет 28… В камере его звали тов. Коба. Он недавно прибыл по этапу, издалека, из Бакинской тюрьмы». Из тех событий, которые запомнились Ф. В. Блинову за время пребывания в Вологде, можно отметить побег из тюрьмы одного арестанта, шедшего по этапу в Сибирь. «Вскоре — писал Ф. В. Блинов, — меня отправили в ссылку в Вельск, а Кобе начальник губернии назначил местом жительства Сольвычегодск». Из других ссыльных, находившихся в вологодской тюрьме, Ф. В. Блинову запомнился товарищ И. В. Джугашвили по нарам — арестант Смирнов[49]{31}.
Когда именно И. В. Джугашвили прибыл в Вологду, остается неизвестным. Единственным источником, дающим некоторое представление на этот счет, являются следующие слова из письма на имя сольвычегодского исправника: «По прибытии названного лица в г. Вологду г. начальник губернии 27 сего января (1909 г. — А.О.) назначил местом жительства ему город Сольвычегодск»{32}.
Сразу же после того как Особое совещание при МВД приняло постановление о высылке И. В. Джугашвили в Вологодскую губернию, 5-е делопроизводство Департамента полиции уведомило об этом вологодского губернатора, и 16 октября 1908 г. в канцелярии губернского правления на И. В. Джугашвили было заведено специальное дело № 1903, которое сейчас хранится в РГАСПИ{33}.
По прибытии И. В. Джугашвили в Вологду губернатор должен был уведомить о его прибытии ГЖУ, и здесь под № 136 появилось дело «О состоящих под гласным надзором полиции Михаиле Иванове Дрожжеве, Иосифе Виссарионове Джугашвили, Филиппе Васильеве Добрине и Фраиме-Хацкеле Ицкове Динзбурге. Началось 6 марта 1909 г. Кончилось 22 июля 1911 г. На 24 л.»{34}.
«Открытый лист», с которым И. В. Джугашвили был отправлен из Вологды в Сольвычегодск, нам неизвестен. По одним данным, он был составлен начальником Вологодского исправительного арестантского отделения 29{35}, по другим — 31 января{36}. Остается неясной и дата отправления И. В. Джугашвили далее по этапу. По всей видимости, он покинул Вологду 1 февраля 1909 г. Этим числом датировано его письмо из Вологодской пересыльной тюрьмы{37}, адресованное грузинскому социал-демократу Льву (Левану) Дмитриевичу Кизирия и подписанное «Коба П»{38}.
Путь из Вологды в Сольвычегодск лежал через Вятку. Здесь фамилия И. В. Джугашвили под № 4 появилась в «Именном попутном списке гражданских арестантов, отправленных из Вятки до Сольвычегодска» 2 февраля. На списке имеется пометка: «Иосиф Джугашвили остался в Вятке, старший конвоя не принял из тюрьмы. Рядовой (подпись)»{39}.
Оставленный в Вятке И. В. Джугашвили был передан в распоряжение местного полицмейстера. Об этом свидетельствует запись № 561 в «Регистрационном журнале Вятского городского полицейского управления прибывших и проезжающих политических ссыльных через г. Вятку за 1908–1909 гг.»: «Время поступления — февраль, 4», «фамилия, имя, отчество — Джугашвили Иосиф Виссарионов», «откуда — из Вологды при открытом листе начальника исправительного арестантского отделения от 31 января за № 527»{40}.
Ответ на вопрос о причине оставления И. В. Джугашвили в Вятке дает выписка из «Журнала Вятской губернской земской больницы на 1908 и 1909 гг.». В этом журнале под № 696 мы читаем: «Время поступления: 8 февраля. Джугашвили Иосиф Виссарионов, арестант Вятской тюрьмы. Название болезни — [Typhus recurxens]». Кроме него с этим же диагнозом в больницу было положено еще четыре арестанта{41}.
Здесь И. В. Джугашвили находился до 20 февраля, после чего его вернули в местную тюрьму и оттуда взяли на этап. В «Регистрационном журнале Вятского городского полицейского управления прибывших и проезжающих политических ссыльных через г. Вятку за 1908–1909 гг.» в графе «Куда выбыл» против фамилии И. В. Джугашвили значится: «26 февраля на Котлас»{42}.
Из Вятки до Котласа можно было добраться только по железной дороге, а из Котласа до Сольвычегодска — санным путем по льду реки Вычегды. Как явствует из рапорта уездного полицейского исправника В. Н. Цивилева, сюда И. В. Джугашвили прибыл 27 февраля 1909 г. «при открытом листе начальника Вологодского исправительного отделения от 29 января за № 415/522»{43}.
Нельзя не обратить внимание на то, что в Вятку И. В. Джугашвили доставили «при открытом листе начальника [вологодского] исправительного арестантского отделения от 31 января за № 527», а из Вятки в Сольвычегодск — «при открытом листе начальника вологодского исправительного отделения от 29 января за № 415/522». Что это? Путаница в оформлении документов? Или же под фамилией И. В. Джугашвили следовали два совершенно разных человека.