Из Ачинска в Петроград
Из Ачинска в Петроград
Ачинск находится на Сибирской железной дороге западнее Красноярска. Выехав из Красноярска 20 февраля, в Ачинск И. В. Джугашвили мог приехать 21-го числа. Одна из первых, с кем он встретился здесь, была В. Л. Швейцер. Она жила вместе со ссыльной А. В. Померанцевой{1}.
«Приехал товарищ Сталин, — вспоминала В. Л. Швейцер, — рано утром прямо ко мне на квартиру. Жила я в доме Шатырской на Никольской улице № 43. Этот дом стоял на краю города при въезде в Ачинск», «у меня тов. Сталин прожил несколько дней»{2}.
Это значит, что у В. Л. Швейцер и А. В. Померанцевой И. В. Джугашвили пробыл не менее чем до 23 февраля.
Именно в этот день в столице начались рабочие волнения, которые привели к падению монархии. Однако цензура не пропускала в печать сообщений об этом. Под контролем правительства находился и телеграф. Поэтому некоторое время Ачинск оставался в полном неведении о том, что в это время происходило на улицах столицы.
С Никольской улицы И. В. Джугашвили, по свидетельству В. Л. Швейцер, «перебрался в самостоятельную квартиру, в одну комнатку на первом этаже деревянного дома по улице Иркутской, 13, угол Гимназической»{3}. «Когда он пришел к нам, — вспоминала. дочь хозяйки дома Феклы Кирилловны Чернявской Валентина Павловна Филиппова, — то вещей у него никаких не было… Одет был в черное пальто, в серой папахе, при выходе завсегда поднимал воротник»{4}.
Обосновавшись в новом доме, И. В. Джугашвили «дня три не был прописан», это значит, что он мог прописаться в Ачинске около 27 февраля{5}, т. е. именно тогда, когда в Петрограде началось восстание столичного гарнизона и власть фактически перешла в руки Государственной Думы. Но Ачинск продолжал оставаться в стороне от развивавшихся событий.
По всей видимости, сразу по прибытии в Ачинск И. В. Джугашвили дал телеграмму в Петроград с указанием своего нового местонахождения. «Вскоре после того как он перешел к нам, через неделю или немного больше (т. е. примерно 2–3 марта. — А.О.), — вспоминала В. П. Филиппова, — почтальон принес письмо в красном конверте, и по почтовой печати я узнала, что из Петербурга»{6}.
В это время в Ачинске находились ссыльные Франц Карлович и Прасковья Денисовна Врублевские, Лев Борисович Каменев, Фридрих Вильгельмович Линде, Матвей Константинович Муранов, Николай Петрович Осинкин, Александра Владимировна Померанцева, Вера Лазаревна Швейцер и Яковлев{7}.
Особое положение среди ссыльных занимал Л. Б. Каменев, который в качестве бухгалтера состоял на службе в Ачинской конторе Русско-Азиатского банка{8}, размещавшейся в доме купца Патушанского{9}. Вместе с Л. Б. Каменевым в Ачинске находилась его жена Ольга Давидовна Бронштейн, сестра Л. Д. Троцкого. По некоторым данным, квартира Л. Б. Каменева была своеобразным салоном, в котором собирались местные ссыльные{10}. Имеются сведения, что его посещал и И. В. Джугашвили. «Во время своих поездок, — вспоминал А. Байкалов, бывший в это время членом Правления Енисейского Союза кооперативов, — я заходил к Каменевым провести с ними вечер. Джугашвили, или, как мы к нему в разговоре обращались, Осип, был у них частым гостем»{11}.
Описывая быт своего квартиранта, В. П. Филиппова отмечала: «Из дома он уходил или утром рано и приходил после обеда, или же после обеда и приходил поздно ночью», «к нему часто приходила женщина, чернявенькая, нос греческий, в черном жакете, и они подолгу сидели, а потом он выходил ее провожать и сам закрывал двери». Кроме этой женщины, безусловно Веры Швейцер, И. В. Джугашвили, по словам В. П. Филипповой, однажды посетили двое мужчин: один, похожий на Н. А. Некрасова, второй — на Я. М. Свердлова{12}.
В конце февраля — начале марта в Ачинске появился Влас Мгеладзе. По свидетельству М. К. Муранова, он сразу же направился к И. В. Джугашвили, которого давно и хорошо знал по Кавказу, однако, если верить воспоминаниям, тот не только не подал ему руку, но и не стал с ним разговаривать{13}. Причина этого могла заключаться в том, что во время войны была установлена связь В. Мгеладзе с «Союзом освобождения Украины», который, как известно, тесно сотрудничал с германским Генеральным штабом{14}.
Днем 2 марта власть в Петрограде перешла к Временному правительству, а вечером Николай II отрекся от престола в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича. В этот же день из столицы в Ачинск полетела телеграмма: «Петроград. Ачинск. Депутату Муранову. Все в руках народа. Солдаты, Временное правительство, президиум. Тюрьмы пусты, министры арестованы, государыня охраняется нашими. Кронштадт наш, окрестности и Москва примыкают»{15}. Тогда же новый товарищ министра юстиции дал распоряжение об освобождении находящихся на поселении депутатов IV Государственной Думы{16}. Вслед за этим подобную же телеграмму направил сам министр юстиции А. Ф. Керенский:
«Военному губернатору. Иркутск. Енисейскому губернатору. Красноярск. 2 марта 1917 г. Подтверждаю предписание товарища министра о немедленном и полном освобождении членов Государственной Думы Петровского, Муранова, Бадаева, Шагова и Самойлова и возлагаю на вас обязанность под личной вашей ответственностью обеспечить им почетное возвращение в Петроград. Член Государственной Думы, министр юстиции гражданин А. Керенский»{17}.
Уже «2 марта к вечеру о событиях в Петрограде знал чуть ли не весь город (имеется в виду Ачинск. — А.О.), но все об этом говорили шепотом. Телеграммы печатать полиция не разрешила»{18}.
«В день, когда мы получили телеграмму, — вспоминала А. В. Померанцева, — был базарный день. Я решила, что крестьяне с базара разъедутся и ничего не узнают, побегу к ним и скажу, что царя нет, царя свергли. На пути я встретила тов. Сталина. Сталин посмотрел на мое возбужденное лицо и спросил: „Куда вы бежите?“ Я говорю: „Бегу на базар, надо сказать крестьянам о перевороте“. Он одобрил, и я побежала скорее известить крестьян»{19}.
Была ли А. В. Померанцева первой, от кого И. В. Джугашвили узнал о перевороте, мы не знаем. Неизвестно и то, чем именно занимался он в этот день. Можно лишь отметить, что А. В. Померанцева писала: «Когда мы получили телеграмму о февральском перевороте, мы не были организованы и не успели собраться»{20}.
Только «3-го утром от губернатора была получена телеграмма: „Дальнейшую задержку в печатании телеграмм считаю бесцельной“. Часам к одиннадцати 3 марта Общество народного образования <…> выпустило экстренную телеграмму о событиях. После обеда была выпущена вторая телеграмма»{21}.
То, о чем 2-го говорили шепотом, теперь было объявлено официально.
После этого ачинские большевики «устроили собрание в доме Долина»{22} и выступили с воззванием, которое было бы подписано депутатом IV Государственной Думы М. К. Мурановым{23}. Для его тиражирования, по всей видимости, использовали печатную машинку, которую можно было достать в Ачинском отделении Русско-Азиатского банка{24}.
К следующему дню стало известно, что накануне великий князь Михаил Александрович отказался принять корону и предложил решить вопрос о власти Учредительному собранию. Так в России пала монархия{25}. Тогда же, 4 марта, в Ачинске к 12 часам дня появилось воззвание М. К. Муранова{26}, днем М. К. Муранов выступил на собрании представителей местного гарнизона{27}, а вечером в 19.00 в Народном собрании под руководством ачинского городского головы П. Ф. Усакина открылось собрание, в котором приняло участие около 500 человек. Собрание избрало М. К. Муранова своим председателем, и он сразу же предоставил слово Л. Б. Каменеву. На этом собрании было принято решение направить телеграмму на имя великого князя Михаила Александровича с приветствием по случаю его отказа от престола{28}.
По логике вещей вечером 4 марта И. В. Джугашвили должен был присутствовать на собрании в городской думе и бороться за принятие им наиболее радикальных решений. Между тем в нашем распоряжении имеются две несовпадающие между собой версии о его местонахождении вечером 4 марта. Обе они исходят от В. Л. Швейцер. В одном случае она утверждала, что 3 и 4 марта, «все дни», И. В. Джугашвили провел в военном городке, 4-го вернулся оттуда поздно и на собрание в городскую думу не пошел{29}. В другом случае она писала, что И. В. Джугашвили пришел в думу, когда Л. Б. Каменев закончил свое выступление{30}.
Чему же верить? Ответ на этот вопрос в свое время дал сам И. В. Сталин на заседании Исполнительного комитета Коммунистического интернационала в 1926 г., где он припомнил Л. Б. Каменеву эпизод с посылкой телеграммы великому князю Михаилу Александровичу. На этом заседании И. В. Сталин заявил: «Я узнал на другой день об этом от самого т. Каменева, который зашел ко мне и сказал, что допустил глупость»{31}.
Из этого вытекает, что вечером 4 марта И. В. Джугашвили не присутствовал на собрании в городской думе. Никаких сведений о посещении им военного городка обнаружить не удалось{32}, а само свидетельство В. Л. Швейцер на этот счет вызывает большие сомнения. Поэтому перед исследователями встает вопрос: где же находился И. В. Джугашвили 4 марта 1917 г. и что помешало ему принять участие в собрании, которое проходило в городской думе?
7 марта в газете «Енисейский край» было опубликовано сообщение о том, что в этот день депутат М. К. Муранов из Ачинска выезжает в Петроград{33}. В Ачинском музее когда-то хранилась листовка, в которой говорилось: «Сегодня, 7 марта, проводы депутата Муранова, уезжает в 2 часа дня с поездом № 1. Желающие проводить соберутся на площади к 12 ч. дня»{34}. Находясь в 1940 г. в г. Ачинске, В. Л. Швейцер, ознакомившись с этой листовкой, написала на ней: «В это же время вместе с Мурановым уехал т. Сталин из гор. Ачинска»{35}. Однако несколько лет спустя «в специальной справке от 14 марта 1947 г. тов. Швейцер пишет: „Митинг в честь отъезда ссыльных состоялся 7 марта 1917 г., но уехали мы 8 марта 1917 г. днем“»{36}.
О том, что И. В. Джугашвили уехал из Ачинска в Петроград днем, свидетельствовал и М. К. Муранов:
«Выехали из Ачинска днем. Мы ехали на лошадях, до вокзала 4 версты, а ехали мы шагом, потому что много было провожатых, которые шли пешком. Около меня ехали Сталин, Каменев, Швейцер и еще несколько человек. Мы ехали на разных извозчиках»{37}.
Между тем, по воспоминаниям жителя Ачинска Якова Степановича Крючкова, он отвозил И. В. Джугашвили на железнодорожную станцию ночью{38}. «На телегу, — вспоминал он, — сели Шатырская Устинья, Никитина Марина Лаврентьевна, Алексеев и Никитин. Вместе с ними рядом со мною сел на телегу Сталин, больше не помню, кто с ним был», «было около полуночи»{39}.
О том, что И. В. Джугашвили покинул Ачинск не днем, а ночью, вспоминала и В. П. Филиппова: «В первых числах марта, какого числа, не помню, еще днем он сказал, что сегодня уезжаю. Мы долго не ложились спать — эта женщина в этот вечер была с ним. Поздно ночью, часов в 12 или даже позднее, они вышли, попрощались с нами и при выходе он сказал этой женщине — подожди, скоро все уладится, все будет иначе. С собой понесли какой-то сверток»{40}. Позднее В. Л. Швейцер уточнила, что при отъезде И. В. Джугашвили от него была унесена пишущая машинка{41}.
Обращение к расписанию движения пассажирских поездов показывает, что зимой 1916/1917 гг. через Ачинск на запад проходили четыре пассажирских поезда: 9.47,12.15,14.37 и 16.53 (по местному времени){42}. Следовательно, из Ачинска в Петроград можно было уехать только днем. Как же совместить с этим воспоминания Я. С. Крючкова и В. П. Филипповой?
По всей видимости, И. В. Джугашвили узнав о произошедших событиях, ночью выехал в Красноярск, а затем по возвращении оттуда — днем в Петроград. Не этим ли объясняется его отсутствие 4 марта 1917 г. на собрании в городской думе?
Когда утром 12 марта поезд с Л. Б. Каменевым, М. К. Мурановым и другими ссыльными прибыл в Петроград, вместе с ними находился и И. В. Джугашвили.
«12 марта (старый стиль) 1917 г., — вспоминала В. Л. Швейцер, — утром тов. Сталин приехал в Петроград. Шел мягкий пушистый снежок. Стоило нам выйти из вагона на платформу, как на нас пахнуло политической и революционной жизнью столицы <…>. Сливаясь с толпой, мы пошли по Невскому <…>. Беседуя с нами, тов. Сталин незаметно подошел к Таврическому дворцу»{43}.
Одной из первых, с кем встретился И. В. Джугашвили в Таврическом дворце, была Е. Д. Стасова, которая отвела их «во двор», где в это время находились М. С. Ольминский, Н. Г. Полетаев и некоторые другие члены редакции газеты «Правда». Здесь же, в Таврическом дворце, была и Е. Б. Бош с директивами от В. И. Ленина{44}.
«В тот же вечер, — вспоминала В. Л. Швейцер, — состоялось расширенное заседание ЦК на квартире товарища Ольминского. В совещании участвовали тов. Сталин, М. Ольминский, В. Молотов, Е. Стасова, Н. Полетаев, М. Муранов, Е. Бош, В. Швейцер и другие товарищи»{45}.
На этом совещании И. В. Джугашвили[65], Л. Б. Каменев и М. К. Муранов совершили редакционный переворот, взяв редакцию газеты «Правда» в свои руки{46}.
14-го вышел номер «Правды», в котором сообщалось: «В воскресенье, 12 марта, вернулся из ссылки один из пяти депутатов от рабочих в Государственной Думе т. М. К. Муранов»{47}. В этом же номере были опубликованы статьи Л. Б. Каменева{48} и И. В. Джугашвили. Статья последнего появилась под псевдонимом Сталин{49}.
Так начался новый этап в его жизни. Под фамилией Сталин он не только получил известность, но и вошел в историю.