Окружение наместника
Окружение наместника
Связи революционного подполья не ограничивались губернскими учреждениями. «Своих людей» оно имело не только среди чиновников канцелярии наместника, но и в его ближайшем окружении.
Когда 26 февраля 1905 г. было восстановлено Кавказское наместничество{1}, во главе него был поставлен граф И. И. Воронцов-Дашков, с 1881 по 1897 г. занимавший пост министра императорского двора{2}. Его помощником по военной части стал генерал-лейтенант Яков Дмитриевич Малама, помощником по гражданской части — Николай Александрович Султан-Крым-Гирей, заведующим полицией на Кавказе — генерал-майор Евгений Никифорович Ширинкин{3}. В состав Совета при наместнике вошли: Николай Федорович Джунковский (от Министерства финансов), Владимир Ромулович Завадский (от Министерства юстиции), Яков Сергеевич Медведев (от Министерства земледелия и государственных имуществ), Иустин Васильевич Мицкевич, директор канцелярии наместника Николай Леонидович Петерсон, Николай Иванович Прибиль и Василий Гаврилович Устругов (от Министерства внутренних дел){4}.
С 1905 по 1917 г. в управлении Кавказским наместничеством произошли большие изменения. Учитывая, что после 1910 г. пребывание И. В. Сталина на Кавказе имело эпизодический характер, ограничимся только первыми пятью годами существования наместничества.
Мы уже знаем, что когда в 1906 г. кутаисский губернатор В. А. Старосельский был отстранен от власти, его почти сразу же арестовали. Но столь же скоро он снова оказался на воле. Кто же помог ему? Вспоминая этот эпизод, он сам позднее признавался, что ему удалось освободиться «благодаря хлопотам генерала Маламы». «Я был спасен от ареста и как только освобожден, сейчас же стал нелегальным»{5}.
Заслуживает внимания и преемник Я. Д. Маламы генерал-лейтенант Николай Павлович Шатилов{6}. Сам Н. П. Шатилов вне подозрений, но его брат Владимир, тоже посвятивший себя военному делу, был обвинен С. Дегаевым в принадлежности к «Народной воле» и арестован. Доказать это обвинение не удалось, но продолжать службу В. П. Шатилову пришлось в Сибири, и только затем он получил возможность поселиться на Кавказе{7}. По всей видимости, обвинения С. Дегаева не были лишены оснований, так как уже в советское время фамилия В. П. Шатилова была включена в биобиблиографический справочник «Деятели революционного движения в России»{8}.
Н. А. Султан-Крым-Гирей являлся непосредственным начальником В. А. Старосельского, и без консультации с ним вряд ли могло состояться назначение последнего на должность губернатора. В дореволюционной печати Н. А. Султан-Крым-Гирей прямо обвинялся в связях с некоторыми революционными деятелями{9}. Конкретных и убедительных данных на этот счет пока обнаружить не удалось, но есть основание утверждать, что Н. А. Султан-Крым-Гирей имел связи в либерально-оппозиционных кругах. Об этом свидетельствует его причастность к подготовке банкета 31 декабря 1904 г. в Тифлисе. Именно он первоначально должен был председательствовать на нем, и только потом, видимо, после того как ему стал известен текст подготовленной резолюции, он предпочел уклониться от председательствования{10}.
5 апреля 1906 г. Н. А. Султан-Крым-Гирея на посту помощника наместника по гражданской части заменил Иустин Васильевич Мицкевич{11}. Черносотенная печать тоже обвиняла его в связях с революционным движением. Насколько они были обоснованными, еще предстоит выяснить. Но характерен следующий факт. Когда В. А. Старосельский, покинув Тифлис, обосновался в Екатеринодаре и было установлено его местонахождение, кубанский генерал-губернатор обратился в канцелярию наместника с запросом о возможности его ареста. 9 февраля 1908 г. Ф. А. Засыпкин как чиновник особых поручений при наместнике представил этот запрос И. В. Мицкевичу, но последний разрешения на арест не дал, потребовав компрометирующие В. А. Старосельского документы{12}, хотя существовавшие тогда правила позволяли санкционировать арест не только на основании документов, но и на основании агентурных данных.
12 февраля 1908 г. была получена телеграмма П. А. Столыпина: император надеется, что В. А. Старосельский арестован. 14 февраля И. В. Мицкевич запросил Ф. А. Засыпкина: арестован ли В. А. Старосельский на основании имеющихся у Вас данных? На следующий день последовал ответ: не арестован, ждем указаний. После этого И. В. Мицкевич предложил наместнику проект телеграммы: вопрос об аресте представлен на усмотрение министра внутренних дел. И это после напоминания П. А. Столыпина о необходимости ареста В. А. Старосельского и ссылки при этом на императора. Кубанский генерал-губернатор снова запрашивает наместника: нет ли препятствий для ареста. И только 21 февраля И. И. Воронцов-Дашков дал разрешение на арест{13}.
Между тем за день до этого в Екатеринодаре к В. А. Старосельскому на квартиру явился «один из его доброжелателей и конфиденциально сообщил», что его собираются арестовать. Получив такое сообщение, В. А. Старосельский немедленно перешел на нелегальное положение, добрался до Петербурга, оттуда на пароходе — до Гельсингфорса и через несколько дней был в Париже{14}. Таким образом, если в 1906 г. освобождению В. А. Старосельского из-под ареста способствовал один помощник наместника, то в 1908 г. спас от ареста другой его помощник.
6 сентября 1909 г. Иустин Мицкевич был отправлен в отставку. Его преемником стал гофмейстер тайный советник Эммануил Александрович Ватаци, который до этого занимал пост товарища министра внутренних дел{15}.
Перевод из столицы на Кавказ представлял для Э. А. Ватаци почетную ссылку. Причина ее пока неизвестна. Можно лишь отметить, что он принадлежал к числу тех чиновников, которые с симпатией относились к либерально-оппозиционному движению. Более того, когда в свое время редакция журнала «Освобождение» рассылала свое издание губернаторам, он, в отличие от большинства из них, прежде чем передать его в местное жандармское управление, регулярно знакомился с содержанием журнала{16}. Э. Ватаци имел с либеральным лагерем и личные связи. Дело в том, что его жена (урожденная Мертваго), приходилась сестрой одному из активных деятелей либеральной оппозиции А. П. Мертваго{17}.
По свидетельству бывшего чиновника Министерства иностранных дел В. Б. Лопухина, «в бытность на Кавказе Ватаци связался с крупным капиталистом-нефтяником Лианозовым и по оставлении службы в наместничестве стал заниматься его делами»{18}. Действительно, после ухода в отставку Э. А. Ватаци вместе с С. Г. Лианозовым принимал участие в делах таких коммерческих предприятий, как Русско-персидское лесопромышленное и торговое акционерное общество{19} и Товарищество «Братьев Мирзоевых»{20}.
О том, как на посту помощника наместника по гражданской части Э. А. Ватаци боролся с революционным движением, мы можем судить по воспоминаниям. «Аракелян, — писал член ЦК партии „Гнчак“ А. Гаспарян, имея в виду редактора газеты „Мшак“ Амбарцума Аракеляна, — как и главный редактор „Мшак“ А. Калантар, были в близких отношениях с „либеральным“ помощником „либерального“ наместника Воронцова-Дашкова сенатором Ватаци, через которого они спасли от преследований не только меня, но и других, многих, очень многих „политических преступников“, смягчали их участь»{21}.
В 1903 г. в поле зрения Департамента полиции оказался тайный советник Яков Сергеевич Медведев, который заведовал на Кавказе казенными имуществами. 7 октября 1903 г. Тифлисскому охранному отделению было дано распоряжение установить за ним наружное наблюдение. Это наблюдение, по всей видимости, ничего не дало{22}. Между тем 22 декабря 1904 г. Тифлисское охранное отделение проинформировало Департамент полиции о том, что проживавшая в Тифлисе и служившая в Управлении государственных имуществ учительница Ида Львовна Волкович, «родственница известной эсерки Краснянской», состоит «в переписке с заграничными революционными деятелями, корреспонденция которых адресуется на имя уполномоченного Министерства государственных имуществ Я. С. Медведева»{23}. Производилось ли в связи с этим какое-либо расследование, остается неизвестным. Я. С. Медведев продолжал занимать свой пост{24}.
Между тем 11 февраля 1905 г. Департамент полиции сообщил Тифлисскому охранному отделению: «Как выяснено ныне агентурным путем, для поддержания деловых сношений со своими единомышленниками Ленин намерен пользоваться собственными конспиративными адресами, из коих относящимися к г. Тифлису являются нижеследующие: Страховое общество „Кавказ и Меркурий“[94], уполномоченный Министерства земледелия и государственных имуществ тайный советник Яков Сергеевич Медведев (получает литературу и дает деньги)»{25}. Умер Я. С. Медведев в Советской Грузии 19 марта 1923 г. Сообщение о его смерти было опубликовано на страницах газеты «Заря Востока»{26}.
С мая 1905 г. членом Совета наместника был Николай Федорович Джунковский (р. 1862).{27}. Закончив Пажеский корпус, с 1882 по 1887 г. находился в лейб-гвардии Уланском полку, выйдя в отставку, служил по ведомству Министерства финансов в Харьковской, Тверской, Московской и Курской губерниях{28}.
Еще в молодые годы Н. Ф. Джунковский познакомился с семьей полковника Владимира Ивановича Винера и вскоре женился на его дочери Елизавете, сестра которой Цицилия стала женой князя Д. Хилкова, проделавшего эволюцию от толстовства к анархизму, а затем состоявшего в партии эсеров{29}. Д. Хилков был сыном Елены Петровны Джунковской, которая приходилась Николаю Федоровичу двоюродной сестрой. В свою очередь Н. Ф. Джунковский находился в родстве с эсером графом Алексеем Иосифовичем Доррером, на квартире у которого в Вологде в 1911 г. несколько дней скрывался собравшийся бежать из ссылки И. В. Джугашвили{30}.
На почве увлечения толстовством Н. Ф. Джунковский, Д. Хилков и сестры Е. В. и Ц. В. Винер сблизились с некоторыми представителями не только либеральной оппозиции, но и революционного подполья[95]. Так, в Москве в круг их общения входил присяжный поверенный Николай Константинович Муравьев{31}, бывший одним из руководителей московского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»{32}. В 1905 г. он играл видную роль в Союзе инженеров и был причастен к подготовке вооруженного восстания в Москве{33}, а в 1917 г. возглавил Чрезвычайную следственную комиссию Временного правительства по выяснению злоупотреблений царских министров{34}. Ставший 22 октября 1915 г. сенатором{35}, Н. Ф. Джунковский умер 19 декабря 1916 г.{36} Его жена скончалась в 1928 г. Сообщение о ее смерти было опубликовано на страницах газеты «Заря Востока»{37}.
Интересную фигуру в окружении И. И. Воронцова-Дашкова представлял действительный статский советник Евгений Густавович Вейденбаум (р. 1845){38}. На протяжении ряда лет он исполнял обязанности управляющего князя Георгия Михайловича Шервашидзе и по этой причине был своим человеком в его семье. Из переписки с последним явствует, что они оба осуждали существовавшие в России до 1905 г. порядки, сравнивая их с восточной деспотией. Это дает основание рассматривать Е. Г. Вейденбаума как представителя либеральной бюрократии{39}.
Е. Г. Вейденбаум находился в дружеских отношениях с семьей доктора Николая Ильича Воронова, который в прошлом отдал дань народничеству и принимал участие в распространении герценовского «Колокола», а его дети стали социал-демократами. Юрий Николаевич Воронов с 1895 г. учился в Монпелье за счет князя Г. М. Шервашидзе с обязательством по возвращении быть его управляющим. Людмила Николаевна Воронова в 1903 г. являлась связной секретаря ПК РСДРП Елены Стасовой{40}.
Показательно также то, что объектом увлечения Е. Г. Вейденбаума стала служащая Управления Закавказской железной дороги Лихневич, входившая в состав Тифлисской организации РСДРП. Называя эту фамилию, Михаил Иосифович Климиашвили писал: «Оказывается, Лихневич была гражданской женой директора канцелярии наместника Вейденбаума и о каждом нашем шаге сообщала ему. После смерти Вейденбаума остались две тетради его дневников (хранятся в доме старого революционера Миха Карцевадзе), в которых Вейденбаум с желчью говорит о движении 1905 г. и лично обо мне»{41}.
Какую бы желчь Е. Г. Вейденбаум не изливал в своем дневнике, u важно другое — он находился в приватных отношениях с человеком, который являлся участником революционного движения.
Таким образом, мы видим, что граф И. И. Воронцов-Дашков окружил себя помощниками, многие из которых отличались либеральными убеждениями или же имели как опосредованные, так и прямые связи с революционным подпольем. Не случайно, видимо, П. А. Столыпин обвинял графа И. И. Воронцова-Дашкова в особом «оптимистическом отношении» к партии «Дашнакцутюн» и «армянам вообще»{42}, а в одном из агентурных донесений говорилось: «Партийные члены возлагают какие-ю большие надежды на наместника»{43}.
Возвращаясь в этой связи к истории с В. А. Старосельским, нельзя не обратить внимание на то, что в освобождении его 28 января 1906 г. из-под домашнего ареста принимал участие личный секретарь И. И. Воронцова-Дашкова, который не только выразил «ему желание графа», чтобы он покинул Кавказ, не только «обещал ему охрану до границы Закавказья», но и «передал Владимиру Александровичу некоторую сумму на расходы по отъезду». Не был ли этим «личным секретарем» И. И. Воронцова-Дашкова его адъютант Лазарьянц, который, по сведениям Кавказского районного охранного отделения, являлся членом партии «Дашнакцутюн»?{44}
Самого И. И. Воронцова-Дашкова трудно заподозрить в оппозиционности{45}. Достаточно сказать, что, получив текст Манифеста 17 октября 1905 г., он не хотел верить в то, что Николай II мог подписать такой документ, а когда ему стало известно о подготовке указа 21 октября 1905 г. о политической амнистии, он добился нераспространения его на Кавказ{46}. Но заслуживает внимания вопрос о зависимости графа от тех сил, которые находились в оппозиции к правительству.
* * *
Здесь прежде всего следует отметить, что нефтеносные земли И. И. Воронцова-Дашкова в Баку разрабатывала компания «Братья Нобель»{47}. Именно Э. Л. Нобель в конце 1905 — начале 1906 г., предоставив конторе графа И. И. Воронцова-Дашкова 25-тысячный кредит, спас ее от финансового банкротства{48}. Обращает на себя внимание также тот факт, что управляющим нефтепромыслами самого графа был Л. А. Туманов{49}, а контора нефтепромышленной фирмы наместника находилась в доме Ашурбековых{50}, один из представителей семейства которых — Иса-бек Ашурбеков — как мы уже знаем, входил в руководство мусульманской социал-демократической организации «Гуммет».
Оценивая позиции, которые занимал И. И. Воронцов-Дашков, необходимо также учитывать те настроения, которые существовали внутри грузинской аристократии и с которыми ему трудно было не считаться.
Прежде всего это касается возникших к началу XX в. внутри грузинского дворянства стремлений к предоставлению Грузии той или иной формы государственности. По данным Тифлисского охранного отделения, особую роль среди грузинских националистов играли князья Иван Гивич Амилахвари и Георгий Александрович Багратион-Давидов{51}, а «все назначения националистов» производились «при помощи находящегося в Петербурге некоего князя Накашидзе»{52}.
Сделавший успешную военную карьеру и имевший одно из высших воинских званий, звание генерала от инфантерии, князь И. Г. Амилахвари принадлежал к известному в Грузии аристократическому роду, крепостными крестьянами которого являлись родители Е. Г. Геладзе{53}. И. Г. Амилахвари был женат на правнучке одного из руководителей антирусского восстания 1804 г., князя Элизбара Георгиевича Эристави, княжне Анне Александровне Эристави (1848–1934), брат которой Шалва (Владимир) (1863–1923) состоял в браке с княжной Екатериной Георгиевной Абашидзе (1872–1930), сестрой помощника председателя Совета съезда марганцепромышленников и одного из лидеров партии социалистов-федералистов, Ивана (Кита) Абашидзе{54}.
Заслуживают внимания и другие родственные связи И. Г. Амилахвари. Взяв в жены княжну Нину Николаевну Шервашидзе (1887–1938), его сын Константин (1877–1948) породнился с семьей князя Николая Александровича Шервашидзе, одна сестра которого, Мария, была причастна к «Народной воле» и несколько лет провела в ссылке, вторая, Елизавета, стала женой известного народника Михаила Кайхосровича Кипиани, третья, Екатерина (1857–1929), находилась замужем за князем Александром Григорьевичем Цулукидзе (1844–1897), племянником которого по матери являлся известный большевик А. Г. Цулукидзе. Старшая дочь И. Г. Амилахвари Нина (1873–1933) вышла замуж за князя Николая Александровича Туманова (1864–1921), видимо, брата управлявшего нефтепромыслами И. И. Воронцова-Дашкова Л. А. Туманова, а младшая, Марта (1875–1937), — за военно-морского врача Владимира Матвеевича Туркия (1873–1948), находившегося в родстве с Минадорой Игнатьевной Туркию, отец которой входил в правление Потийского общества взаимного кредита, а мужем был предприниматель-революционер, социалист-федералист Акакий Мефодиевич Хоштария.
Родственные связи князей И. Г. Амилахвари и И. Г. Абашидзе в некоторой степени символизировали единство националистически настроенной части грузинского дворянства и марганцепромышленной элиты. Одним из важнейших вопросов, в котором сталкивались интересы этой элиты и интересы правительства, был вопрос о распределении прибыли, создаваемой марганцедобывающей промышленностью. Вот только один пример. До февраля 1909 г. пуд марганца в Поти оценивался в 19,6 коп. Из них только установленные государством железнодорожные тарифы составляли 9,9 коп., т. е. более 50 % экспортной цены{55}. Это делало марганцепромышленников заинтересованными или в ограничении власти императора, т. е. в конституции, или в предоставлении Грузии автономии, или же в завоевании ею полной независимости от России.
На этой почве складывалась возможность союза между определенной частью националистически настроенного дворянства, марганцепромышленниками и революционным подпольем.
Один из первых шагов в этом направлении был сделан в начале марта 1899 г., когда в Кутаисе состоялось «особое частное совещание из всех находящихся в это время в Кутаисе дворян» для обсуждения вопроса о праздновании 100-летия включения Грузии в состав России, принявшее решение выдвинуть в связи с предстоящим юбилеем требование распространения на Кавказ земского самоуправления{56}. Составление всеподданнейшего адреса с подобным требованием было поручено комиссии, в которую кроме уездных предводителей дворянства вошли князь Т. А. Дадешкелиани, Г. Ф. Зданович, Г. Коркашвили, князь А. М. Кочакидзе, князь Вл. Микеладзе, князь Д. А. Микеладзе, А. Т. Нанейшвили, князь П. А. Туманов, С. Ф. Хундадзе, С. Г. Церетели{57}.
Сразу же бросается в глаза, что из десяти поименованных лиц четверо (Г. Ф. Зданович, Д. А. Микеладзе, А. Т. Нанейшвили и С. Ф. Хундадзе) имели революционное прошлое, причем трое из них представляли Совет съезда марганцепромышленников. П. А. Туманов, по всей видимости, был братом Л. А. и Н. А. Тумановых, а Г. Коркашвили — сыном Луки Давидовича Коркашвили и Нины Яковлевны Николадзе, сестры Н. Я. Николадзе. Князь Семен Георгиевич Церетели, с 1898 г. занимавший пост губернского предводителя дворянства, приходился троюродным братом поэту, марганцепромышленнику князю А. Р. Церетели, который фигурирует в картотеке Департамента полиции как социалист-федералист{58}. Князь В. С. Микеладзе находился в браке с княжной Пелагеей Григорьевной Цулукидзе, которая имела сестру Олимпиаду, бывшую матерью известного большевика А. Г. Цулукидзе{59}. К этому следует добавить, что князь Александр Максимович Кочакидзе был женат на княжне Екатерине Отиевне Дадиани, двоюродной сестре уездного предводителя дворянства князя Н. Н. Дадиани, паспортом которого, как мы уже знаем, пользовался Камо{60}.
В ноябре 1900 г. в Кутаисе на совещании в доме Г. Ф. Здановича князь Давид Александрович Микеладзе поднял вопрос о необходимости добиваться отделения Грузии от России, после чего эта идея стала пропагандироваться среди грузинской интеллигенции{61}. 24 апреля 1901 г. Д. А. Микеладзе огласил специальную записку с обоснованием этой идеи на заседании губернского дворянского собрания{62}. Тогда, судя по всему, она не получила поддержки. Но прошло три с половиной года, и все изменилась.
1 апреля 1905 г. состоялось чрезвычайное собрание дворян Тифлисской губернии. Председательствовать на этом собрании было доверено князю А. И. Джамбакур-Орбелиани{63}. Сын князя Ивана Мамуковича Джамбакур-Орбелиани и княжны Марии Дмитриевны Святополк-Мирской, он состоял в родстве с князем Петром Дмитриевичем Святополк-Мирским, получившим известность в 1904–1905 гг. на посту министра внутренних дел{64}.
Тифлисское губернское дворянское собрание приняло всеподданнейший адрес, в котором говорилось:
«…Дворянство высказывает свое глубокое убеждение, что мирное и культурное развитие грузинского народа возможно лишь при условии признания за Грузией, этой неотъемлемой частью Русского государства, добровольно связавшей свою судьбу с его судьбой, права на управление законами, установленными местным представительным собранием, избираемым путем всеобщей, прямой, тайной и равной для всего населения Грузии подачи голосов»{65}.
Тифлисское дворянство недвусмысленно ставило возможность дальнейшего «мирного развития» Грузии в зависимость от предоставления ей самой широкой автономии. Это был скрытый ультиматум.
9–11 апреля 1905 г. под председательством князя С. Д. Церетели состоялось чрезвычайное дворянское собрание Кутаисской губернии{66}. На этом собрании Д. В. Мдивани, который, как мы знаем, занимал должность секретаря Совета съезда марганцепромышленников, огласил проект принятого единогласно всеподданнейшего адреса. В нем выражалась солидарность с подобным же адресом тифлисского дворянства и говорилось, что единственным средством успокоения «может служить лишь признание за Грузией, состоящей из Тифлисской и Кутаисской губерний, Батумской области, Сухумского и Закатальского округов, права управляться законами, установленными местным представительным собранием путем всеобщей, прямой, тайной и равной для всего населения Грузии подачи голосов»{67}.
Для разработки программы реформ дворянское собрание избрало комиссию, более половины членов которой прямо или опосредованно были связаны с марганцедобывающей промышленностью, среди них, в частности, находились товарищ председателя Совета съезда марганцепромышленников князь Иван Георгиевич Абашидзе и секретарь этого совета Ясон Фомич Бакрадзе{68}.