4.3. Фланговый удар 11-й гвардейской армии (12 июля — 30 июля. Западный фронт)

4.3. Фланговый удар 11-й гвардейской армии

(12 июля — 30 июля. Западный фронт)

Задачи 11-й гвардейской армии при проведении операции «Кутузов» вытекали из необходимости ликвидации болховской группировки противника и перехвата железной дороги Орел — Брянск. Если первую задачу войска генерал-лейтенанта И. Х. Баграмяна должны были выполнять во взаимодействии с частями 61-й армии, наступавшими северо-восточнее Болхова, то для решения второй задачи предусматривалось использование 1-го танкового корпуса, который нацеливался на выход к железнодорожной ветке в районе Хотынец. То, что 11-й гвардейской армии предстояло наступать по расходящимся направлениям, во многом определило ее сильный состав, который почти в два раза превосходил состав обычной общевойсковой армии. Напомним, что кроме 12 стрелковых дивизий в состав объединения были включены 2 танковых корпуса, 4 танковые бригады, 2 танковых полка прорыва, а также многочисленная артиллерия. Неудивительно, что уже в первый день проведения операции войска генерала И. Х. Баграмяна достигли впечатляющих успехов.

В ночь на 12 июля, непосредственно перед началом наступления, экипажи АДД и легкомоторной бомбардировочной авиации наносили бомбардировочные удары по опорным пунктам немецкой обороны и узлам связи. С рассветом, в 3:20, на всем фронте 11-й гвардейской армии началась сильная артиллерийская подготовка, план проведения которой был весьма изощренным. Впервые в такой крупной операции был применен ложный перенос огня в глубину, что привело к большим жертвам среди немецких войск. В местах наибольшей интенсивности артиллерийского огня оборона была практически сметена с лица земли, 13 из 25 разведанных артиллерийских батарей противника оказались уничтожены вместе с прислугой, а остальные 12 выведены из строя. Большинство долговременных укреплений дзотов, блиндажей, бронеколпаков, пулеметных гнезд были разрушены. Кроме того, на переднем крае было уничтожено много орудий противотанковой артиллерии. Чувствительные потери были нанесены и резервам, которые, пытаясь занять оборону, сами попали под мощный артобстрел.

Непосредственно перед началом атаки самолетами 1-й воздушной армии над передним краем была поставлена дымовая завеса, удерживавшаяся в воздухе в течение 30 минут. Эту задачу выполнила группа штурмовиков 565-го шап 224-й шад, которые сбросили 24 фосфорные бомбы ДАБ-100-80ф. Благодаря этому пехоте, следуя за огневым валом, удалось сблизиться с вражескими траншеями на 100–150 метров, изготовившись к дальнейшему броску в атаку.

По всей видимости, пехотинцы перешли в наступление даже несколько раньше, чем намечалось, так как подошедшие для бомбежки переднего края 65 Пе-2 204-й бад были перенацелены командованием прямо в воздухе на новые цели. Когда экипажи «пешек» готовы были сбросить свой груз на позиции противника, неожиданно выяснилось, что пехота 11-й гвардейской армии уже успела занять их. Вот как вспоминал об этом в своих мемуарах начальник политотдела дивизии Л. А. Дубровин, ведущий одной из колонн дивизии: «Сейчас пикируем. Штурманы приготовились разрядить бомбовые люки. И вдруг по радио с земли слышу приказ:

— Группам Дубровина и Маркова отставить бомбометание! Цель занята нашими войсками! Не бомбить! — И через несколько секунд: — Переключиться на новую цель — артиллерийские позиции вдоль восточной кромки леса»[219].

Следом за пикирующими бомбардировщиками следовали многочисленные группы Ил-2, общей численностью до 80 машин, которые занялись подавлением оставшихся огневых точек и узлов сопротивления на переднем крае, а также ударами по отходящим войскам противника.

Успех наступления был полный — уже к 8:00 был преодолен основной оборонительный рубеж. Эффективность взаимодействия различных родов войск при прорыве оказалась исключительной. Особых похвал удостоились артиллеристы. В своем докладе Сталину о начале операции «Кутузов» Г. К. Жуков отмечал: «Пехота противника, привыкшая к тому, что броску в атаку нашей пехоты предшествовал наибольший темп огня у а потом перенос его в глубину, сегодня также ожидала нашего шаблонного переноса огня по глубине, отсиживалась в укрытиях и прозевала атаку нашей пехоты, благодаря чему мы очень быстро захватили передний край и имеем большое число пленных»[220]. Разгромленные части 293-й и 211-й пехотных дивизий, потерявшие до 50 % личного состава, разрозненными группами отходили на юг.

Одной из основных задач штурмовых соединений 1-й воздушной армии после прорыва немецкой обороны стали действия в ближнем тылу противника. Вначале они носили весьма ограниченный характер. Так, например, в 233-й шад для выполнения этой задачи было привлечено всего четыре пары «охотников». Однако по мере поступления сведений о выдвижении к месту прорыва частей 5-й танковой дивизии и пехоты к ударам были привлечены также 233-я и 224-я шад. Третья штурмовая дивизия объединения генерала М. М. Громова — 231-я шад — 12 июля действовала ограниченно, совершив всего 12 вылетов и потеряв при этом пару Ил-2 из 873-го шап. Экипажи штурмовиков стали жертвами собственной лихости и невнимательности. Возвращаясь после разведки в районе Речица, ведущий пары старший лейтенант Невалин решил атаковать 8 самолетов противника, опознанных им как Ju-88, которые с круга бомбили наши войска. Невалин атаковал один из двухмоторных самолетов, который тут же задымил. Однако только тут советские летчики поняли, что их противниками были не «юнкерсы», а тяжелые истребители Bf-110. Пытаясь уйти на свою территорию, оба штурмовика были атакованы и сбиты.

Успешное развитие наступления 11-й гвардейской армии предопределило относительно ранний ввод в сражение бригад 5-го танкового корпуса, который уже около 17:00 при поддержке с воздуха экипажей 224-й шад развернул наступление в направлении Старица. Немецкие части пытались закрепиться на этом рубеже, но к исходу дня были отброшены к тыловому оборонительному рубежу в районе Ульяново.

Основные усилия авиации 6-го воздушного флота 12 июля были сосредоточены в полосе наступления 3-й и 63-й армий Брянского фронта, а также в районе Болхова. Масштаб наступления левого крыла Западного фронта северо-восточнее Ульяново стал отчетливо вырисовываться для командования группой армий «Центр» только к исходу дня. Неудивительно, что, согласно донесению штаба Западного фронта начальнику Генерального штаба, за весь день войска 11-й гвардейской армии лишь однажды подверглись атаке десяти Ju-88 (по другим данным, это были Ju-87). Постами ВНОС было зарегистрировано от 70 до 150 самолето-пролетов противника. В то же время 435 самолетов 1-й воздушной армии выполнили 632 дневных самолето-вылета. Отметим, что на действия авиации 12 июля значительные ограничения наложили неблагоприятные метеоусловия.

Во второй половине дня командование 6-го воздушного флота начало переброску отдельных подразделений самолетов к месту возникшего кризиса. Некоторые отряды при этом вынуждены были вести боевую работу с импровизированных площадок, располагаясь непосредственно рядом с наземными войсками. Один из таких «аэродромов», на котором находилась колонна танков и девятка двухмоторных «мессершмиттов» из I/ZG1, обнаружили пилоты 996-го шап, что дало им редкую возможность поразить в одной атаке как танки, так и самолеты.

Забегая несколько вперед, отметим, что в ходе последующих дней сражения советские авиаторы еще не раз отмечали случаи базирования немецких самолетов непосредственно у линии фронта. Так, например, подразделения истребителей Bf-110 продолжали использовать аэродром Сорокино, когда расстояние от него до линии фронта составляло всего 3–4 километра. Аналогичная ситуация сложилась и на аэродроме Рясники в районе Карачева. Здесь располагалось до 100–150 самолетов, тогда как сам аэродром находился всего в 15 километрах от расположения советских войск. Вместе с повышенным риском ударов с воздуха это в то же время позволяло командованию 6-го воздушного флота применять авиацию оперативно и с большим напряжением.

К вечеру действия немецких истребителей приобрели большой размах. Над линией фронта были отмечены смешанные группы «фокке-вульфов» и двухмоторных «мессершмиттов», несколько раз нападавших на штурмовиков. Так, уже в девятом часу вечера одиннадцать «илов» 224-й шад и девятнадцать «яков» 303-й иад были атакованы группой численностью до 20 Bf-110 и 10 FW-190. Несмотря на большое количество самолетов, участвовавших в этом бою, потери сторон ограничились лишь поврежденными машинами. На этом первый день сражения в полосе наступления 11-й гвардейской армии завершился.

В результате тщательно спланированной и проведенной операции по прорыву обороны 53-го армейского корпуса успех объединения генерала И. Х. Баграмяна был впечатляющим. За день боев на фронте, шириной 14–16 километров, 11-й гвардейской армии при интенсивной поддержке авиации 1-й воздушной армии удалось продвинуться в глубину на 10–12 километров. Ставка Верховного Главнокомандования отреагировала на этот успех, передав в ее состав вечером 12 июля 5-й механизированный и 25-й танковый корпуса, находившиеся в районе Юхнова и Мосальска. Эти соединения предназначались для развития наступления в направлении Хотынец и Карачев.

На следующий день, 13 июля, картина сражения на земле и в воздухе не претерпела особых изменений. Части 11-й гвардейской армии, усиленные во второй половине дня 1-м и 5-м танковыми корпусами, продолжали успешное развитие наступления в южном и юго-восточном направлениях. При этом каждое из подвижных соединений взаимодействовало со «своей» штурмовой авиадивизией, обеспечивавшей огневую поддержку с воздуха. 5-й танковый корпус сопровождали самолеты 224-й шад, тогда как танкисты 1-го танкового корпуса взаимодействовали с экипажами 231-й шад.

В условиях плохой видимости и моросящего дождя экипажи штурмовиков тем не менее смогли оказать существенную поддержку наземным войскам, одновременно ведя тактическую разведку в ближнем тылу противника и тут же нанося бомбо-штурмовые удары по выявленным целям. Так, например, разведчики 231-й шад обнаружили выдвижение во фланг 11-й гвардейской армии до двух полков немецкой пехоты с танками. Своевременно переданное предупреждение позволило командованию дивизии сосредоточить все усилия на борьбе с этой группировкой противника. Последовательными атаками, продолжавшимися в течение 2,5 часов, противник был рассеян. Тем самым были созданы предпосылки для успешного наступления частей 1-го танкового корпуса. После удара 231-й шад в районах Медынцево, Дудорово, Синичкин 1-й танковый корпус смог сломить сопротивление 5-й танковой дивизии противника, овладев этими населенными пунктами.

Так же успешно действовали и экипажи 224-й шад, взаимодействуя с бригадами 5-го танкового корпуса, продвигавшегося вдоль реки Вытебеть. Пилоты «илов» отмечали, что при атаках по дорогам немецкая ПВО в большинстве случаев была малоэффективна или вовсе отсутствовала, что позволяло штурмовикам делать до 4–5 заходов на цель. В результате на участке дорог Старица — Дудоровский — Кцынь движение автотранспорта оказалось практически полностью парализованным. Вечером того же дня штурмовики 996-го шап 224-й шад под командованием лейтенанта Денежкина бомбами ФАБ-100 и АО-25 взорвали мост через реку Рессета в районе Кцынь, у которого скопилось 12 танков и до 40 автомашин. Положение немецких частей в полосе наступления 11-й гвардейской армии еще более ухудшилось. К исходу дня ширина прорыва фронта составила уже 23 километра, достигая в глубину 12–25 километров.

Интенсивность использования авиации 1-й воздушной армии несколько повысилась. За 13 июля было совершено 942 самолето-вылета, из них 745 днем. Противник ответил на это, по данным постов ВНОС, 180 самолето-пролетами своей авиации. Значительно повысилась интенсивность самолето-вылетов штурмовой авиации. Так, только экипажами 231-й шад было совершено 13 июля в четыре раза больше вылетов, чем накануне (76 против 12). Однако при наличии достаточного количества истребителей прикрытия и эта цифра могла быть выше в два раза.

Недостаток истребителей сопровождения приводил к тому, что некоторые группы штурмовиков вынужденно вылетали на боевое задание без прикрытия. В ряде случаев это привело к неоправданным потерям. Так, четверка Ил-2 198-го шап 233-й шад, ведомая командиром эскадрильи капитаном В. А. Малинкиным, атакуя колонну автомобилей на дороге из Дурнево в Сорокино, была атакована шестеркой Bf-110. Удачным маневром будущему дважды Герою Советского Союза лейтенанту А. Н. Ефимову удалось зайти в хвост одному из «сто десятых», который, в свою очередь, атаковал самолет комэска. С дистанции 20–25 метров советский летчик поразил левый мотор «мессершмитта», из которого повалил густой черный дым с языками пламени. В это время шедшая в хвосте самолета А. Н. Ефимова пара Bf-110, в свою очередь, открыла огонь по штурмовику. Из-за попадания пули в патрон, находящийся в подающих пальцах, у пулемета стрелка сержанта Доброва образовалась задержка. В этот критический момент Добров не растерялся, выстрелив в лоб атакующих «мессеров» из ракетницы, после чего оба немца резко ушли вправо. В это время остальные Bf-110 атаковали Ил-2 В. А. Малинкина, по всей видимости, убив или ранив стрелка. Вскоре горящий самолет комэска врезался в землю. Не вернулись с боевого задания и другие два экипажа, ставшие также жертвами немецких истребителей.

Анализируя список потерь 6-го воздушного флота за 13 июля, можно предположить, что в полосе действия 1-й воздушной армии они составили около 7–9 самолетов. В воздушном бою западнее Болхова пропал без вести Альберт Вальтер (Walter Albert) из штабной эскадрильи JG51, имевший на своем счету 35 побед. Последний раз его «фокке-вульф» видели преследующим группу штурмовиков. Несколько западнее аналогичная судьба постигла Питера Бремера (Bremer Peter) из 1./JG54, успевшего одержать 40 побед. Согласно советским документам, этот пилот был сбит в воздушном бою и попал в плен.

Особенностью второго дня боев стали большие потери среди самолетов Ju-88, составившие восемь машин, в том числе три тяжелых истребителя модификации С-6 из состава III/KG1 и III/KG51. Большинство из «юнкерсов» было сбито в полосе Брянского фронта. Однако документы 1-й воздушной армии отмечают, что истребителями 2-го иак было уничтожено несколько «восемьдесят восьмых», действовавших в районе аэродромов соединения. Первыми успеха добились пилоты 1-го гв. иап, сбившие в районе Сухиничей одиночный Ju-88. Немного позднее еще один самолет этого типа был сбит в этом же районе пилотами пары 2-го гв. иап. Возможно, что жертвами советских пилотов стали как раз упоминавшиеся нами Ju-88С-6. Из нашедших подтверждения побед истребителей 1-й воздушной армии отметим также победу младшего лейтенанта А. И. Майорова. В районе Козельска он сбил He-111 из состава 4./KG4, три человека из состава экипажа которого попали в плен.

Потери группы «охотников» I/ZG1 за первые два дня боев, на первый взгляд, были не столь значительны — три Bf-110, включая противотанковый Bf-110G-2/R1 из состава Pz.Jg.St/ZG1, были потеряны безвозвратно, а еще два получили повреждения. Тем не менее одним из погибших пилотов оказался командир эскадры ZG1 кавалер Рыцарского креста майор Йоахим Блехшмидт (Blechschmidt Joachim), имевший на момент гибели 17 воздушных побед. До этого Блехшмидт командовал группой I/ZG1. Передав ее в начале апреля гауптману Вилфриду Германну (Hermann Wilfried), Блехшмидт получил должность коммодора эскадры. Новый командир I/ZG1 не намного пережил своего командира. Уже на следующий день, 14 июля, юго-восточнее Крапивны его Bf-110G-2 был сбит зенитной артиллерией. Таким образом, за три дня боев эскадра и ее первая группа оказались практически обезглавлены.

Возвращаясь к гибели Блехшмидта, отметим, что, вероятно, его самолет был сбит вечером в стычке с Як-9 французской эскадрильи «Нормандия». В ходе этого боя восьмерка французов атаковала большую группу «сто десятых», и точная очередь капитана Литольфа поставила точку в карьере немецкого аса. Кроме того, французские пилоты заявили об уничтожении еще двух немецких самолетов.

Забегая вперед, скажем, что нагрузка, выпавшая на личный состав «Нормандии», действовавшей в составе 303-й иад, возрастала день ото дня, достигнув своего пика 16 июля. В этот день все десять проведенных воздушных боев 303-й иад числятся за французскими авиаторами. Из них только два оказались результативными. В первом бою французским летчикам удалось уничтожить в районе Знаменское пару Bf-110 и один FW-189. Второй бой сложился для экипажей «Нормандии» крайне неудачно. Атаковав в районе Красниково группу, насчитывавшую до 20 Ju-87, пилоты «яков» прозевали атаку шестерки «фокке-вульфов». В результате на свой аэродром не вернулись капитан Литольф, лейтенанты Кастелен и Бернаван. На следующий день список потерь части также составили три пилота — эскадрилья лишилась своего командира майора Тюляна, который погиб вместе с лейтенантами Бермани и Бегеном при сопровождении штурмовиков 224-й шад[221].

Успехи истребительной авиации 1-й воздушной армии в ходе боев 12–13 июля были достигнуты при относительно слабом противодействии противника. По итогам 13 июля командование 1-й воздушной армии отметило, что большинство недостатков, выявленных в предыдущие дни, удалось устранить. Действия истребителей стали более организованные и целенаправленные. Однако, как отмечал командующий 1-й воздушной армией генерал-лейтенант М. М. Громов, среди экипажей велика еще была самоуспокоенность, вызванная низкой активностью авиации противника. В своем приказе 2-му иак на 14 июля М. М. Громов отмечал: «Завтра ожидается усиление авиации противника, что может вызвать большие потери, при наличии беспечности и нечеткой работы наших летчиков…. Летчикам Благовещенского быть готовыми не только к отражению, но и к разгрому ненавистного врага»[222].

События следующего дня показали, что командующий как в воду глядел. 14 июля активность немецких экипажей резко возросла. Нанеся 13 июля тяжелые потери частям 15-й воздушной армии, основные силы 6-го воздушного флота на следующий день были брошены против наступающих частей 11-й гвардейской армии. Налетами больших групп бомбардировщиков немецкое командование стремилось задержать продвижение войск И. Х. Баграмяна до подхода частей 18-й и 20-й танковых дивизий. Советские посты ВНОС зафиксировали 14 июля в полосе 11-й гвардейской армии свыше 600 самолето-пролетов немецких самолетов. Немецкие документы утверждают, что на самом деле авиаторы 6-го воздушного флота поднимались в воздух 979 раз. При этом 410 самолето-вылетов приходится на соединения Ju-87, еще 250 выполнили пилоты двухмоторных бомбардировщиков и тяжелых истребителей.

Несмотря на неблагоприятные метеорологические условия, большую активность на третий день боев развили экипажи двухмоторных бомбардировщиков. Наблюдателями было зафиксировано свыше 300 самолето-пролетов этих машин. Штаб 2-го иак, указывая на изменения в воздушной обстановке и тактике противника, отмечал: «Над полем боя создалась напряженная воздушная обстановка, наши летчики вели воздушные бои с превосходящими их группами авиации противника. Своих истребителей противник стал использовать для очищения поля боя»[223].

Бомбардировка производилась немецкими экипажами в основном с горизонтального полета с высоты 3000–3500 метров. Ее эффективность, согласно оценкам штаба 1-й воздушной армии, была чрезвычайно низкой, а «воздействие, оказываемое ими на наземные войска, было преимущественно моральным»[224]. Уповая на опыт боев начала июля, группы «хейнкелей» и «юнкерсов» нередко появлялись над полем боя без истребительного прикрытия, что привело к тяжелым потерям. По результатам 14 июля, на свои аэродромы не вернулось 26 самолетов — 9 FW-190, 9 He-111, 4 Ju-87 и 4 Ju-88. Из этого числа 20 самолетов было потеряно безвозвратно. Особенно серьезно пострадала эскадра KG53, лишившаяся 6 He-111. Отметим, что большинство двухмоторных бомбардировщиков было сбито истребителями 1-й воздушной армии.

Основной успех в воздушных боях сопутствовал экипажам 2-го иак, заявившим об уничтожении в 49 воздушных боях 80 самолетов противника. По типам это распределение выглядело следующим образом — FW-190 — 27, Bf-109—1, Bf-110 — 5, Ju-87 — 15, Ju-88 — 25, He-111 — 6, FW-189 — 4. Однако потери соединения были также велики — на свои аэродромы не вернулось 25 истребителей. Еще 15 побед одержали авиаторы 303-й и 309-й иад.

Документы 1-й воздушной армии особенно выделяют воздушный бой, который произошел в районе Маринка. До 60 бомбардировщиков He-111, возвращаясь с боевого задания, подверглись атаке трех советских истребителей. В ходе воздушного боя на замыкающую шестерку только одному краснозвездному истребителю на глазах наземных войск удалось одного за другим сбить три «хейнкеля». В это же время пара истребителей подбила еще два «сто одиннадцатых», которые совершили вынужденную посадку в поле. Из всей группы только один «хейнкель» смог оторваться и уйти на свою территорию. Удивительно, но штаб 1-й воздушной армии так и не смог определить, летчики какой части провели столь результативный бой. Согласно версии российского авиационного исследователя М. Быкова, возможно, эту убедительную победу одержала группа 2-го гв. иап 322-й иад, которой в период 18:10–19:10 в районе Ягодная — Берестна было сбито 4 He-111. Победы одержали летчики старший лейтенант Н. П. Пушкин (Герой Советского Союза с 2.9.43), старший лейтенант Ф. М. Лебедев (Герой Советского Союза с 27.6.45), лейтенант М. Е. Рябцев (Герой Советского Союза с 27.6.45) и младший лейтенант Т. Г. Калинин.

Отметим также бой трех Ла-5 49-го иап 309-й иад во главе с капитаном Н. К. Спириденко (Герой Советского Союза с 23.2.45). Сопровождая штурмовиков 231-й шад, пилоты «лавочкиных» внезапно для себя обнаружили левее себя и выше колонну из 22 He-111, прикрытых 12 FW-190. К этому времени Ил-2 выполнили боевую задачу и стали уходить на свою территорию. Капитан Н. К. Спириденко принял решение атаковать самолеты противника. С набором высоты три Ла-5 стали заходить немецким бомбардировщикам в хвост. Пилоты «фокке-вульфов» вовремя заметили приближающиеся «лавочкины» и контратаковали их, завязав воздушный бой на виражах. Капитану Н. К. Спириденко удалось сначала выбить из хвоста своего ведомого один FW-190, а затем и добить его на пикировании. Горящий немецкий истребитель упал в районе Жиздра. Далее пилоты Ла-5 стремительной атакой рассеяли истребители прикрытия и последовательными тремя атаками сбили один He-111. Строй «хейнкелей» распался на мелкие группы, которые стали уходить на свою территорию. Советские летчики без потерь прибыли на свой аэродром.

Вероятно, тройка 49-го иап вела бой с группой He-111 из состава KG4, прикрытых пилотами испанской эскадрильи 15.(sp)/JG51. Согласно немецким данным, в бою в районе Жиздра был сбит FW-190А-2 (зав. номер 2286) лейтенанта Эдуардо Гарсиа-Амиго (Garcia-Amigo Eduardo).

Еще один бой, на сей раз с 22 Ju-88 и 4 FW-190, провела шестерка Як-9 20-го иап 303-й иад. Пилоты группы старшего лейтенанта М. В. Точкова уже на отходе от цели услышали в наушниках команду с земли: «Арканы, правее вас юнкерсы». Четверка «яков», оставив штурмовики, отвалила в сторону немецких бомбардировщиков. Ведущая пара напала на четверку «фокке-вульфов» прикрытия, а вторая пара лейтенанта Н. Ф. Свитчонок произвела до 15 атак по выстроившимся друг другу в кильватер «восемьдесят восьмым». В результате нескольких атак летчикам удалось поразить три Ju-88, у одного из которых, по всей видимости, принадлежавшего отряду 8./KG51, отвалилось хвостовое оперение.

Несмотря на ощутимый урон, нанесенный бомбардировщикам 6-го воздушного флота в воздушных боях 14 июля, надо отметить, что советская истребительная авиация также понесла тяжелые потери. Например, во 2-м иак, потерявшем за десять дней, с 14 по 23 июля, 68 самолетов и 45 пилотов, основной удельный вес потерь (около 60 %) приходится на период с 14 по 16 июля. К этому времени 7-я гв. иад сократилась до размеров одного полка, насчитывая в своем составе всего 34 самолета. Особенно пострадал 89-й гв. иап. Потеряв 16 июля 5 экипажей, полк к концу дня насчитывал всего 4 исправных истребителя Як-7б, которые на следующий день были переданы в состав 1-го гв. иап. Сам же 89-й гв. иап был отведен на переформирование в тыл. Тяжелые утраты понесла и 322-я иад, на аэродромы которой с 14 по 17 июля не вернулось 36 самолетов.

Воздушные бои показали, что еще многие недостатки в работе истребителей требовали устранения. Интересные выводы о действиях истребительной авиации содержатся в отчете оперативной группы 224-й шад, находившейся при штабе 5-го танкового корпуса. Наблюдением с земли было установлено, что «истребители группы прикрытия поля боя с работой справлялись удовлетворительно, несмотря на явное количественное превосходство в воздухе… в очень редких случаях вступали в бой с бомбардировщиками противника, вообще вели борьбу вяло, не проявляя упорства». Количество сбитых самолетов противника было невелико. Старший группы подполковник Семенов отмечал, что «потери авиации противника незначительные, всего, по нашим наблюдениям с КП и КП командира корпуса, уничтожено до 20 самолетов (за весь период операции. — Прим. авт.) противника разных типов, большинство сбиты нашими истребителями, а остальные зенитным огнем»[225].

Случаи, когда истребители не вступали в бой с противником, заставили генерала М. М. Громова выпустить грозную директиву, в которой истребителям при встрече с противником предписывалось с максимальной активностью нападать на воздушного противника, рассеивать его, не допуская бомбометания по боевым порядкам наступающих войск. Среди неудачных действий истребителей штаб 1-й воздушной армии особенно отметил бесцельные и совершенно неграмотные действия пятерки истребителей «Харрикейн» 179-го иап, которые появились над линией фронта в строю «клин». По всей видимости, на этом применение в ходе Курской битвы оставшихся английских истребителей, боевая ценность которых была более чем сомнительна, закончилось.

Рассмотрим, как складывалась обстановка на фронте 11-й гвардейской армии на третий и четвертый дни операции. Как уже указывалось, командование немецкой 2-й танковой армии, направляя к месту боев все маршевые пополнения и импровизированные части, основную ставку делало на 18-ю и 20-ю танковые дивизии, подход которых ожидался со дня на день.

Боевые задачи соединениям 11-й гвардейской армии были уточнены 15 июля. Теперь наступление, как и предусматривалось планом, должно было вестись по двум расходящимся направлениям. 5-й танковый корпус во взаимодействии с 8-м гвардейским стрелковым корпусом должен был, обходя Болхов с запада, стремиться выйти на шоссе, соединяющее город с Орлом, навстречу частям 61-й армии Брянского фронта. Три других бронетанковых соединения армии: 1-й и 25-й танковые корпуса, а также 5-й механизированный корпус — предназначались для развития наступления в общем направлении на Хотынец.

Роль ударной авиации 1-й воздушной армии в боях 14–15 июля трудно переоценить. При содействии экипажей 224-й шад 5-й танковый и 8-й гвардейский стрелковый корпуса 15 июля удачно форсировали реку Вытебеть, а уже 16 июля с боем взяли Городок, находящийся в 20 километрах северо-западнее Волхова. Беспрерывные налеты Ил-2 не позволили немецким танкам развернуться для контратаки. Экипажи «илов» доложили об уничтожении 13 немецких танков. Всего авиаторы 224-й шад сбросили на противника в этих боях 4600 килограммов фугасных и 5032 килограмма осколочных бомб, а также 1050 штук ПТАБ. Командир 5-го танкового корпуса генерал-майор М. Г. Сахно наряду с положительными моментами в применении штурмовиков отметил и недостатки, указав, что даже при отсутствии противодействия противника некоторые экипажи «илов» находились над целью малое время, бомбили и стреляли по площади, а не по конкретным целям, редко действовали массированно.

Кроме района юго-западнее Волхова, успешные бои в районе Жиздра против частей 55-го армейского корпуса и 5-й танковой дивизии вело правое крыло 11-й гвардейской армии. Для предотвращения расширения фронта прорыва немецкое командование неоднократно использовало здесь соединения самолетов Ju-87 из состава StG1 и III/StG3, а также эскадрилий противотанковых самолетов. Во время одного из налетов 14 июля в районе Кцынь, Дудоровский, Мойлово, Холмищи был сбит зенитной артиллерией командир группы III/StG3 кавалер Рыцарского креста Эберхардт Якоб (Jacob Eberchard). Несмотря на полученные ранения, Якоб остался жив, продолжая руководить группой. Еще одной жертвой советских зенитчиков стал Ju-87G-1 из состава Pz.Jg.St./St.G.1 один из немногих самолетов этого типа, потерянных люфтваффе во время Курской битвы. Активность немецкой авиации в районе действий 55-го армейского корпуса позволила лишь на время приостановить продвижение советских войск. В частности, 14–15 июля немцам не удалось деблокировать свой гарнизон в Холмищи, при штурме которого, согласно советским данным, было пленено до 800 солдат и офицеров.

Если наступление на участке 5-го танкового корпуса шло относительно успешно, то продвижение 1-го и 25-го танковых корпусов на Хотынец к 16–17 июля стало давать пробуксовку. Началось все с того, что 25-й танковый корпус из-за дорог, разбитых сотнями танков, опоздал с сосредоточением на целые сутки. Кроме того, дали знать о себе организационные неувязки. Отчет штаба корпуса свидетельствует: «Корпус совершенно не был ориентирован о ходе операции. Карты района операций не имел. Попытки посылки командиров штаба выяснить обстановку и план операции в объеме, необходимом для корпуса, успеха не дали»[226]. Закончив движение по лесным массивам и выйдя на открытую местность недалеко от железной дороги Орел — Брянск, два танковых корпуса стали представлять собой реальную угрозу для всей орловской группировки противника.

Для ускорения переброски резервов к месту прорыва командование группы армий «Центр» задействовало транспортную авиацию. За день воздушными путями к месту боев удавалось перебросить до 1000 и более человек. Так, например, 16 июля по воздуху силами 131 транспортного самолета было перевезено 1155 человек и 93,7 тонны различных грузов. 19 июля, совершив 188 самолето-вылетов, транспортная авиация перевезла 779 человек и 62 тонн грузов[227]. Воздушным путем в район Орла были переброшены из состава 4-й армии часть сил 95-й пехотной дивизии. По показаниям пленных, для этого были использованы даже четырехмоторные FW-200[228].

Впрочем, основная роль в сдерживании наступления 1-го и 25-го танковых корпусов принадлежала бомбардировочной авиации 6-го воздушного флота. Основными особенностями применения немецкой авиации в этот период документы 1-й воздушной армии называли «широкий маневр аэродромами и радиусом действий и за счет этого массирование на наиболее ответственных участках. Так, при вводе наших танковых корпусов в прорыв противник в течение 16.7 на узком участке фронта совершил более 1000 самолето-вылетов»[229].

Отмеченные еще 14 июля первые массированные налеты немецкой авиации на наши танковые корпуса, отраженные в основном зенитным огнем, вскоре приобрели большой размах. С самого утра 16 июля, группами по 15–20 самолетов с 30-минутным интервалом, бомбардировщики противника атаковали колонны 1-го танкового корпуса, продолжая свои налеты вплоть до 22:00. В ходе этих бомбежек особенно пострадал штаб соединения, который трижды бомбили до 40 Ju-87. Танковые бригады за это время подвергались налетам немецких самолетов по 10–12 раз! В результате из строя был выведен почти весь зенитный полк вместе с командованием. В строю осталось всего 4 орудия. За день 1-й танковый корпус потерял 7 Т-34, 7 Т-70, 17 БА-64, 49 автомобилей, 2 бронетранспортера, 9 мотоциклов, 1 радиостанцию. Кроме того, было ранено и убито несколько командиров соединения[230].

Советские зенитчики не остались в долгу, сбив за день три противотанковых Hs-129В-2 из состава Pz.Jg.St./JG51 и 8(Pz.)/SchG1, а также пикирующий бомбардировщик Ju-87.

Сводки 6-го воздушного флота свидетельствуют, что за 16 июля удалось уничтожить 34 советских танка (из них 8 зенитной артиллерией), а также около 100 автомашин. Еще шесть танков было повреждено. Собственные безвозвратные потери составили девять самолетов (2 FW-190, 1 Bf-109, 1 Bf-110,1 Ju-87.1 Ju-88, 3 Hs-129), а еще семь машин получили повреждения.

Анализируя действия немецкой авиации, штаб 1-й воздушной армии отмечал: «Там, где обозначается успех наших войск или создавалась возможность выхода наших подвижных соединений… на оперативный простор, противник немедленно бросал на эти участки большую массу бомбардировочной авиации»[231]. Заметную роль в сдерживании советских танковых соединений сыграли эскадры пикирующих бомбардировщиков, которые, по свидетельству советских авиационных командиров, наиболее активно и в большом количестве действуя над полем боя, «представляли наиболее реальную угрозу для наших наступающих войск». Весьма эффективным оружием проявили себя и противотанковые Ju-87G, вооруженные 37-мм пушками. По заявлениям танкистов, «при попадании снаряда в танк последний выходил из строя»[232].

Личный состав танковых корпусов отмечал, что советские истребители присутствовали в районе боев лишь в незначительном количестве. Причину этого удалось установить 17 июля, когда в штаб 1-го танкового корпуса был доставлен пилот истребителя ЛаГГ (скорее всего, Ла-5), совершивший вынужденную посадку. Летчик пояснил, что отсутствие прикрытия в этом районе вызвано тем, что истребители получили приказ о прикрытии конечного рубежа выдвижения корпуса — станцию Хотынец.

Сложилась поистине драматическая ситуация — танкисты не решались двигаться на Хотынец без разведданных, требуя их от командования 1-й воздушной армии, тогда как последнее, уверенное в продвижении танкистов, высылало свои истребители для патрулирования над районом, где еще находились войска противника! Неудивительно, что немецкое командование поспешило воспользоваться сложившейся ситуацией, подтянув к угрожаемому месту танки и пехоту. Именно задержка с наступлением танковых корпусов на Хотынец и предопределила постепенную утрату инициативы советской стороной.

17 июля танковые корпуса продвижения вперед не имели, оставаясь в лесу. В итоге немецким пилотам удалось подбить всего один Т-34 и сжечь один Т-70, заплатив за это двумя самолетами. Задержка с продвижением 1-го и 25-го танковых корпусов была тем более досадной, что их разведка практически беспрепятственно доходила до Хотынец, а прорвавшая фронт противника 162-й танковая бригада некоторое время даже действовала в тылу противника южнее дороги Орел — Брянск, но, не имея необходимых сил, вынуждена была с боем прорываться к своим. При этом танкисты уничтожили немало живой силы противника и техники, эшелон с танками, а также повредили бронепоезд.

Командование 1-й воздушной армии косвенно обвинило в создавшейся ситуации командование танковых корпусов, которое, по мнению штаба армии, продемонстрировало, «как не нужно применять танки». Рискнем все же предположить, что такая позиция авиационных командиров была в какой-то мере призвана снять ответственность с самих летчиков. Недаром, говоря о причинах неудачи, командир 1-го танкового корпуса генерал-лейтенант В. В. Бутков отмечал, что корпус, понеся неоправданные потери от противотанковой авиации, которая уничтожила 25 танков и много вспомогательной техники, был практически лишен прикрытия с воздуха: «С выходом корпуса в оперативную глубину и в связи с отсутствием зенитных средств и полного отсутствия прикрытия нашей истребительной авиацией авиация противника массированными налетами сковывала действия корпуса, в результате него намеченный план захвата Хотынец неожиданным ударом с хода был не выполнен»[233].

Немецкие источники отмечают полный успех действий своей бомбардировочной авиации против советских танковых соединений. Согласно сводкам штаба 6-го воздушного флота, за период с 16 по 18 июля удалось уничтожить как минимум 115 советских танков, из которых почти половина — 52 — числилось на счету зенитчиков. Кроме того, еще 16 танков получили повреждения[234].

18 июля командование 1-й воздушной армии все же предприняло попытку найти свои танки севернее Хотынец.

В 13:30 командир 224-й шад получил приказ с КП 1-й воздушной армии силами 5 штурмовиков под прикрытием истребителей 303-й иад установить наличие танков на рубеже Знаменское — Льгов, а также определить местоположение сил противника в этом же районе. Группу 565-го шап возглавил капитан И. Я. Урман, начальник ВСС полка. Сопровождали «илы» 12 Як-7 и 3 Ла-5. Однако, несмотря на солидные силы, выделенные для поиска танков, вылет закончился трагически. Пилоты «яков» по неизвестной причине к штурмовикам не пристроились, уйдя в другой район. Оставшиеся «лавочкины» вели воздушный бой с 3 FW-190 в районе Болотово. Но, по всей видимости, немецких истребителей оказалось значительно больше, так как вся группа штурмовиков на свой аэродром не вернулась. Согласно немецким источникам, противниками советских авиаторов стали истребители из состава штабной эскадрильи и I/JG51, которые в течение восьми минут смогли уничтожить 5 Ил-2.

Командование 11-й гвардейской армии постаралось укрепить фронт 1-го и 25-го танковых корпусов частями 36-го гвардейского стрелкового корпуса, который уже 18 июля начал совместные действия с танкистами в направлении Хотынца. Отметим, что до этого населенного пункта оставалось пройти всего около 10–15 километров. Однако сил для решающего рывка уже было мало. Так, в 1-м танковом корпусе имелось на ходу всего 33 танка. Тем не менее 18 июля пехотные части заняли станцию Малое Юрьево, перерезав, таким образом, дорогу Орел — Карачев на узком участке. Уже после войны, анализируя ход операции, а также говоря о просчетах, генерал С. М. Сандалов отмечал, что лишь переброска 3-й гвардейской танковой армии в полосу наступления армии Баграмяна, как изначально предлагалось командующим бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генералом Я. Н. Федоренко, могла коренным образом изменить ситуацию. К сожалению, этого не было сделано[235].

В последующие дни наступления непрерывные налеты немецкой авиации продолжались. Находившийся при штабе 1-го танкового корпуса старший офицер Генерального штаба полковник А. И. Харитонов так описывал события 18–20 июля в своем отчете: «18.7. Авиация противника с преобладающим количеством штурмовиков по-прежнему висит в воздухе безнаказанно, почти на бреющем полете расстреливает наши танки, делая по 8–10 пробоин. 20.7 наша авиация до 14.00 отсутствовала, до 18.00 была в очень незначительном количестве. Авиация противника при наших активных действиях активизируется, при наших остановках также прекращает вылеты»[236]. Потери частей 1-го танкового корпуса были весьма чувствительны. Так, только 89-я танковая бригада потеряла 19 июля сгоревшими 4 Т-34, штабную машину и рацию РСБ. Кроме того, еще 5 Т-34 было подбито. На следующий день немецким летчикам удалось подбить еще три танка[237].

Ставка с тревогой следила за развитием наступления 11-й гвардейской армии. После недели ожесточенных боев становилось все более очевидно — задачи по окружению Болхова и выходу к шоссе Орел — Карачев распыляют силы армии Баграмяна. За восемь дней сражения ее соединения продвинулись более чем на 70 километров, в то время как фронт прорыва расширился до 150 километров. Для продолжения наступления срочно требовались резервы. Уже 18 июля было принято решение о передаче в состав Западного фронта 4-й танковой армии, 11-й армии и 2 гвардейского кавалерийского корпуса, которые предназначались в первую очередь для развития наступления на Карачев. 20–22 июля переданные соединения начали выдвигаться на передовые позиции. При этом, по воспоминаниям командующего 11-й армией генерал-лейтенанта И. И. Федюнинского, его армия вводилась в бой с марша и по частям, что не могло не сказаться на ее успехах. Только за неделю боев она продвинулась на кцыньском направлении всего на 12–15 километров.

Между тем с выходом к железной дороге Орел — Карачев командование 1-й воздушной армии предприняло несколько мощных налетов по станциям Белые Берега и Чернышкино, а также проводило блокирование железнодорожных перевозок противника. В результате налета 36 Пе-2 204-й бад станции получили серьезные повреждения — были разрушены пути, постройки, пострадали несколько составов, а также была взорвана электростанция. Кроме экипажей бомбардировщиков, по железнодорожным станциям Белые Берега, Одринская, Рессета и Зикеево действовали и группы Ил-2.

233-я шад получила на 17 июля задание разрушить железнодорожное полотно и уничтожением эшелонов прекратить движение на участке Брянск — Карачев. Для выполнения этой задачи было выделено 4 группы по 6 штурмовиков от 198-го и 312-го шап, которые действовали с интервалом 300–400 метров друг от друга. В этих боевых вылетах особенно отличилась группа старшего лейтенанта Алферова, которая буквально за пять минут полета с 8:05 до 8:10 трижды провела атаку по вражеским эшелонам, уничтожив и повредив до 10 крытых вагонов, одновременно накрыв бомбами электростанцию в Белых Берегах. Экипажи 233-й шад отметили в этот день удачные действия истребителей прикрытия: «Истребители сопровождения 309 иад работали отлично, почти в каждом вылете вели воздушные бои, не допуская истребителей противника к штурмовикам»[238].

С выходом к железной дороге нередкими стали и атаки немецких аэродромов. Так, в один из вылетов группа капитана Захарова из 312-го шап внезапно сама для себя вышла на аэродром Карачев, проштурмовав его с малой высоты. Было заявлено об уничтожении 10 и повреждении 15 самолетов противника. 18 июля аэродром в Озерской атаковала шестерка «илов» 873-го шап. Из 15 Ju-52, отмеченных на аэродроме, 5 удалось, по докладам пилотов, уничтожить и повредить.

С 20 по 21 июля штурмовики 231-й шад еще трижды навещали немецкий аэродром в Озерской. 20 июля после атаки немецких эшелонов в районе Судимир на него, опять же случайно, вышла семерка штурмовиков 873-го шап. В этот же день 8 Ил-2 568-го шап предприняли еще один удар по аэродрому, атакуя его стоянки на бреющем полете. Зенитная артиллерия противника оказалась застигнута врасплох и противодействия практически не оказала, что позволило, по докладам пилотов, уничтожить на земле девять немецких самолетов. Из трех сбитых прямо над аэродромом курьерских Fi-156 немецкие источники подтверждают потерю двух связных «физлеров» из состава Kurierstaffel.3.

На следующий день командование решило уточнить численность немецкой авиации на аэродромах Озерская, Мужитино, где в сумерках, по наблюдениям разведки, совершили посадку 15 немецких самолетов. Шестерка Ил-2 946-го шап, под прикрытием 8 Ла-5 49-го иап, произвела разведку пяти немецких аэродромов. Около 25 FW-190 и Ju-87 было обнаружено на аэродроме в Озерской, который снова был атакован группой штурмовиков. В своих докладах пилоты доложили об уничтожении пяти разведчиков врага — 3 FW-189 и 2 Hs-126.

21 июля штурмовики 224-й шад атаковали аэродром Карачев, где разведчиками 146-го иап удалось обнаружить до 100 немецких самолетов. В тот же вечер для штурмовки вражеского аэродрома вылетело 7 Ил-2 565-го шап под прикрытием 21 истребителя 7-й гв. иад. По пути от группы сопровождения откололись 4 «яка», которые атаковали девятку He-111, возвращавшихся на аэродром Карачев. Около аэродрома советские самолеты были встречены большой группой «фокке-вульфов», с которыми вели упорный воздушный бой. Оставшиеся в одиночестве штурмовики из-за плохой погоды заблудились, выйдя в конце концов на аэродром Брянска! Из-за сумерек наблюдать результаты бомбо-штурмового удара не пришлось, но на свой аэродром не вернулось четыре экипажа, которые, по всей видимости, были сбиты немецкими истребителями.

Как видно, во второй половине июля атаки на немецкие аэродромы и взлетные площадки экипажами штурмовых соединений 1-й воздушной армии предпринимались неоднократно. К сожалению, подтвердить или опровергнуть заявки по результатам налетов на немецкие аэродромы практически невозможно, так как, согласно немецким сводкам, за все время на земле был потерян всего один самолет.

Период с 17 по 19 июля стал временем постепенного замедления наступления не только на Хотынец и Карачев, но и в районе Болхова. Части 5-го танкового и 8-го гвардейского стрелкового корпусов были остановлены в 10 км юго-западнее города подошедшими сюда из состава 9-й армии 9-й танковой и 10-й моторизованной дивизиями. Потери в танковых и пехотных частях 11-й гвардейской армии были велики. В 5-м танковом корпусе к исходу 18 июля оставалось всего 10 исправных танков. Кроме того, танкистам пришлось самим отбивать массированные атаки немецких танков, в которых, по советским оценкам, принимало участие до 100 машин. Находясь временами в полуокружении, части корпуса постоянно подвергались ожесточенным налетам бомбардировщиков.

Впрочем, показания пленных свидетельствовали, что немецкие войска тоже находятся на грани истощения. Так, захваченный 23 июля танкист на допросе показал, что 18-я и 20-я танковые дивизии из-за больших потерь были объединены в одну и подчинены командиру 18-й танковой дивизии, которая понесла тяжелые потери, составлявшие 65–70 % боевой техники. В ротах оставалось по 40–45 человек, а танковый полк насчитывал всего около 30 танков[239].