Праздник шутов

Праздник шутов — причудливое церковное действо, которое происходит в течение двенадцати дней, отделяющих Рождество от Крещения. Двадцать шестого декабря монахи, младшее духовенство и дьяконы собираются для выборов шутовского папы или — в некоторых местах — мальчика-епископа. На него накидывают мантию, напоминающую папскую, и он царствует в рамках этой перевернутой иерархии, как Бобовый король во время римских сатурналий. Первого января, в день Януса или — по христианскому обычаю — праздник Обрезания Господня, шутовской папа устраивает победное вступление в собор и объявляет о начале безудержного пиршества. У парадного входа его встречает весь клир, переодетый в женщин и животных, равно как и миряне, наряженные монахами и монашками. Все пляшут и распевают беспутные песни. Посреди этой шумной толпы шутовской папа произносит проклятия и раздает комические благословения. Алтарь превращается в пиршеский стол, за которым сидят священники и миряне, поедающие жирные блюда, пьющие допьяна и играющие в кости.

Французский историк Жак Хеерс объясняет шутовское поведение в церкви следующим образом: «Кратковременный реванш для тех, кто в обычной жизни вынужден повиноваться, праздники шутов (возвышение молодежи, детей, торжество перевернутой иерархии, осмеяние священных ритуалов) дают на несколько часов или на несколько зимних богослужений возможность провозгласить в церкви новую, веселую власть — волю шутовского настоятеля, как правило, в лице молодого клирика и мальчика-папы, которых выбирают и с восторгом приветствуют все».

Шестого января, в День трех королей-волхвов, или Ослиный праздник, гульба достигает своей кульминации. К алтарю ведут осла под золотым балдахином в сопровождении распеваемых хором «аллилуйя» и «аминь». В конце концов, вся эта безумная компания пускается в пляс и разражается ослиным криком. Затем священников везут по переполненным улицам на увешанном фонарями шутовском корабле, и они обмениваются с толпой грубыми шутками и сочными ругательствами. Перед домами богатых процессия останавливается и требует подарков. Карнавальное шествие заканчивается перед церковью, где на импровизированной сцене демонстрируются непристойные фарсы.

Шутовской праздник осуждали богословы Парижского университета и не только они. В конце XII века папа Иннокентий III пытается положить конец богохульному представлению. Церковным иерархам не по нутру, что духовенство публично выставляет себя на посмешище. Кроме того, они боятся популярности старых языческих богов, которые как раз во время зимнего солнцеворота снова водворяются в сердца и мысли людей.

В архивах сохранились предостережения, осуждения, угрозы и предписания, которые исходили от церкви до XIX века включительно. Это были отчаянные попытки обуздать «безнравственное поведение» и оградить верующих от нежелательных влияний. Церковные власти вновь и вновь отговаривают прихожан от участия в языческих культовых ритуалах. Проповедники в пламенных речах риторически вопрошают, как могут мужчины бесстыдным образом переодеваться женщинами, оскверняя тем самым себя и свое мужское достоинство. Клеймят как «бесовщину» и пытаются запретить украшение домов зелеными ветками, приготовление особых блюд, танцы и пение, маски и переодевания. Грозят вечным пламенем преисподней тем, кто не отказался от обычая праздновать изгнание зимы, носить звериные маски и нарушать строгий пост. Мол, потребуются годы покаяния и молитвы, чтобы замолить эти грехи.

Однако внутри церкви есть не только те, кто ревностно издает запреты, но и священники, ратующие за праздники, полагая их здоровым явлением, поскольку они дают выход озорству, присущему людям от природы. Постепенно церковное начальство принимает эти доводы и пытается создать церковные версии языческих ритуалов, чтобы придать разгульному празднеству христианский вид. Поэтому многочисленные праздники новых святых посвящаются плодородию, пробуждению природы.