Пуританская власть

Во время господства Реформации торжествует пуританская бесчувственность, расцветает пышным цветом мирская аскеза, омрачается и сужается тот мир, который в эпоху Возрождения начал было просветляться и наполняться радостью бытия. Карнавал приходит в упадок, народные обычаи языческого происхождения забываются, и воцерковленность становится обязанностью, за исполнением которой ведется неусыпный надзор. В Женеве осуждаются развлекательные игры, танцы, употребление алкоголя, новомодное курение, вообще развлечения всех видов, а по пятницам увеселения вовсе запрещены. Театральные репертуары подвергают чистке или вообще закрывают театры.

Когда пуритане приходят к власти в Англии, они тут же начинают борьбу против распространенной там «безнравственности». Теперь и в этой стране закрываются театры и развлекательные учреждения, праздники заменяются скучными «днями всеобщего смирения», когда замирает торговля и запрещено всякое предпринимательство. В конце концов «бессмысленное блуждание по полям, на бирже и в других местах» ненужно и даже вредно.

Под пуританским правлением эта принципиальная враждебность к жизни быстро развивается в садизм. Для острастки служат изощренные методы публичного унижения — позорный столб, плети, деревянные колодки, железный ошейник. Существует много возможностей направить ненависть — глубинную и подкрепленную богословским фундаментом — на жертв и дать волю садистским импульсам. Освобождая такого рода разрушительные силы, протестанты обнаруживают и свой собственный негативный характер.

Контрреформация, то есть попытка католической церкви исправить эти злоупотребления, — не просто движение сопротивления и реакция на Реформацию. В оправданном страхе перед дальнейшим уменьшением приверженцев католическая церковь вновь припоминает свои некогда строгие уставы и отрекается от широко практикуемой безнравственности. Она снова объявляет сексуальные проступки наихудшими из всех грехов, но вместе с тем не подвергает осуждению невинные удовольствия и радости. Вселенский церковный собор в Триенте, созванный папой, спешит подтвердить все средневековые предписания и заповеди. На несколько десятилетий католическая церковь снова сгибается под тяжестью нетерпимой морали.

Пока католики празднуют победу контрреформации в своих барочных соборах, исполненных великолепной чувственности, протестантский пуританин опускает голову в молельном доме, лишенном украшений, и слушает угрозы красноречивых проповедников. Реформаторская доктрина продолжает упражняться в фантазиях о том, что зло разлито повсюду, и не останавливается даже перед изобретением новых чертей. Табачный, карточный, игровой, плясовой, разнаряженный, пивной и театральный черти празднуют воскресение из мертвых и подвергаются гонениям повсюду, где их только заподозрят. Результат — надзор за нравственностью, поставленный на широкую ногу, и объявление всего мирского бесовским. Этот надзор — первоисточник чопорной двойной морали буржуазии; он и спустя века влечет за собой бесчисленные личные катастрофы.