Политическая история
Политическая история Кёнигсберга в первоначальный период была составной частью истории Ордена, основавшего этот город. Крепость являлась главным хранилищем оружия, сборным пунктом крестоносцев, выступавших против литовцев. Те были сильным врагом. Они, правда, никогда не подступали близко к городским укреплениям, однако в 1370 году им это почти удалось. При Рудау в Самландии войско литовцев под командованием князей Ольгерда и Кейстута было разбито крестоносцами во главе с маршалом Хеннингом Шиндекопфом, павшим в этой битве. В ней участвовало и кёнигсбергское ополчение. На этом факте базируется единственная в истории Кёнигсберга легенда. Согласно этой легенде кнайпхофский ученик башмачника Ханс Саганский, несмотря на ранение в ногу, якобы подхватил падающее знамя Ордена и спас тем самым почти проигранное сражение, добившись победы. Ханса Саганского почитали все кёнигсбержцы и, кроме того, во всех гильдиях башмачников Германской империи. Историческим ядром этой легенды является, вероятно, участие на стороне Ордена силезского герцога Бальтазара Саганского в борьбе Ордена против Кнайпхофа.
Другим важным моментом, в контекст которого вписана средневековая история Кёнигсберга, является Ганза, и большим благом для города было то обстоятельство, что Орден пошёл на тесное сближение с ней. Кёнигсберг по мере сил и возможностей поддерживал совместные операции Ордена и Ганзы и выставил в 1396 году своих солдат в войне против витальянцев{29}, а в 1398 году против Готланда. Член альтштадтского муниципалитета Керстен Хунтшиндер был в 1400 и 1404 годах одним из четырёх командующих орденским флотом, который был отправлен к Готланду.
Внутриполитическое развтите Кёнигсберга в течение почти 200 лет проходило прямолинейно, без революционных потрясений. Трения между муниципалитетом и горожанами, как и между мастерами и подмастерьями, существовали. Однако открытых волнений город избежал.
Более существенным моментом является участие горожан в сословном движении внутри орденского государства. Чем больше времени проходило после начала заселения, чем глубже потомки первопоселенцев пускали свои корни в стране, тем сильнее проявлялось у них особое сознание, которое в конце концов у всех — и у потомков немецких иммигрантов, и у потомков местных пруссов — породило новое чувство принадлежности к прусскому роду и привело их к антагонизму по отношению к Ордену, постоянно пополнявшемуся из немецких рыцарских родов. Это чувство побуждало их к политическим действиям; требование соучастия в управлении страной было выражением этого чувства. В городах эти устремления были слабее, чем у поместного дворянства, а в Кёнигсберге, в свою очередь, слабее, чем в городах на Висле.
Когда в 1440 году на заседаниях в Эльбинге и Мариенвердере был основан «Прусский союз», в нём были представлены и муниципалитеты Альтштадта и Кнайпхофа. Гохмейстер Конрад фон Эрлихсхаузен, бывший в то время маршалом в Кёнигсберге, многое предпринял, чтобы сблизиться с кёнигсбержцами: он пересмотрел грамоты в их пользу и дал больше прав в области рыболовства и пользования лесом. Однако, несмотря на это, нервозность возрастала. Одна сторона не доверяла другой. Оппозицию Ордену возглавлял бургомистр Альтштадта Андреас Брунау, родом из Померании, которому тогда было около 50 лет. Он хотел достичь для Кёнигсберга того же, чего добивались данцигские патриции для своего города — вольное государство наподобие вольных немецких имперских городов. За ним стояли муниципалитет и купечество, и он пытался перехитрить ремесленников. Но те остались на стороне Ордена, так как в его лице они до сих пор имели защиту от муниципальных чиновников и так как они и далее хотели сохранить свой статус. Предпринять же против демагогического красноречия Брунау и организованного могущества городских богатеев представители ремёсел вначале ничего не смогли. Брунау был одним из делегатов, посланных «Прусским союзом» к императору в Вену. Путём подкупа императорских советников делегация добилась выгодных Союзу грамот. После её возвращения муниципалитет зачитал содержание грамот, однако отказал маршалу в копиях этих грамот, так что тот, со своей стороны, не смог проинформировать горожан об их содержании. В малом Совете, сформированном Союзом и заседавшем в Торне, этом форпосте сословного движения, Кёнигсберг был представлен двумя делегатами, являвшимися, по всей видимости, друзьями и сторонниками Брунау.
В конце 1453 года было вынесено решение: император объявил «Прусский союз» незаконным. Однако члены Союза не признали этого решения и стали готовиться к борьбе. Когда 4 февраля 1454 года в Торне Союз отказал гохмейстеру в послушании, маршала в Кёнигсберге как раз не было. К Ордену же Кёнигсберг вражды не питал. Когда бургомистры призвали горожан к борьбе, те попросили об отсрочке и послали делегацию к комтуру с заверением, что вооружаться не станут, а будут соблюдать спокойствие. В результате изменившихся в последующие дни мнений, рыцари 14 февраля, через три дня после Данцига и два дня после Эльбинга, сдали крепость горожанам безо всякого сопротивления, так как пали духом и не были готовы к борьбе. Прошли те времена, когда рыцарь рисковал жизнью ради исполнения своей клятвы на верность Ордену. Гарнизону было позволено беспрепятственно отступить в Лохштедт. И то, что горожане передали рыцарям найденные в крепости 200 марок в качестве денег на пропитание в дороге, было, видимо, платой за бесславную сдачу крепости.
Как в Торне, Данциге и Эльбинге, так и в Кёнигсберге горожане принялись вскоре за снос крепости. Они разрушили южную каменную стену и, вероятно, также часть Конвентхауза. После того, как области Балга, Бранденбург и Самландия перестали повиноваться гохмейстеру и Самландский епископ также передал свою крепость Фишхаузен горожанам, Орден потерял свою власть над всей северной частью Восточной Пруссии. Поэтому муниципалитет смог отказаться от наёмников, которых союзное руководство хотело послать в Кёнигсберг. Цель восстания — прусское сословное государство — была, казалось, достигнута.
В качестве нового верховного правителя сословия пожелали иметь короля Польши. В дипломатическую миссию, отправившуюся под руководством Ханса фон Байзена в Краков к королю Казимиру, входили и два члена кёнигсбергского муниципалитета. Король предложение принял, объявил Ордену войну и, подписав 6 марта «Инкорпоративный акт»{30}, присоединил тем самым Пруссию к землям своей короны. В Торн и Эльбинг он на своё чествование явился лично, а в Кёнигсберг послал своего канцлера Иоганна фон Конецполе, который принял там присягу горожан. Среди подписавших изданную по этому поводу грамоту были и три кёнигсбергских бургомистра — Андреас Брунау из Альтштадта, Юрген Лангербайн из Кнайпхофа, земляк и друг Брунау, и Германн Штульмахер из Лёбенихта. Это был день особой гордости в жизни Брунау, день триумфа над ненавистным врагом.
Однако прежде, чем горожане успели разрушить орденскую крепость, прежде, чем король смог дать желанные привилегии, наступил перелом, предопределивший всю дальнейшую историю Кёнигсберга. Кёнигсберг стал не городом-республикой, а резиденцией и столицей государства. Политикой города стала политика её муниципалитетов, т.е. верхних слоёв горожан, представлявших в первую очередь интересы купцов. Эта политика не учла дружеского расположения ремесленников к Ордену.
24 марта 1455 года вспыхнуло восстание сторонников Ордена против его врагов, восстание цехов против муниципалитетов. Оно не было следствием планов какого-либо политического вождя, а явилось стихийным выражением недовольства цехов, позиции которых были сильны в особенности в Альтштадте. Маленький Лёбенихт, как всегда, встал на сторону Альтштадта. В Кнайпхофе ремесленники также симпатизировали Ордену, но были слишком слабы. Город на острове стал прибежищем для врагов Ордена. Брунау и другие члены муниципалитета смогли здесь надежно укрыться прежде, чем восставшие разрушили мосты. Кнайпхофскому бургомистру Лангербайну с помощью своего дипломатического дара почти удалось снова привлечь отступников в Союз, однако 30 марта новое восстание положило конец этим переговорам. Когда комтур Генрих Ройс фон Плауэн появился у ворот Кёнигсберга с орденским войском, то Брунау сдался. Он отправился в Эльбинг, затем в Данциг, и умер, видимо, вскоре после 1457 года.
В Кёнигсберге началась осада Кнайпхофа. Это сражение было единственным на территории города за всю его 700-летнюю историю вплоть до принёсшего столько бед 1945 года. Альтштадтцам пришли на помощь верхом на лошадях 300 самландских свободных граждан, потомков свободных прусских крестьян, не желавших, подобно ремесленникам, зависимости от кёнигсбергских купцов. Организатором и душою борьбы был Генрих Ройс фон Плауэн, комтур Эльбинга, временно занимавший должность маршала и действовавший от имени осаждённого в Мариенбурге гохмейстера. 17 апреля, после того, как Плауэн подтвердил грамотой привилегии альтштадтцев, те присягнули ему на верность. Муниципальную конституцию оставили нетронутой, однако теперь, в 1458 году, сторонники Ордена стали входить в муниципалитет, в том числе и Юрген (Георг) Штайнхаупт, служивший до 1456 года у Плауэна писарем и лишь в 1457 году ставший гражданином Кёнигсберга. Тем самым Плауэн ввёл в муниципалитет человека, которому мог доверять.
Кнайпхофцы продолжали обороняться. Они располагали значительными силами, были защищены водой и каменными стенами и могли держаться до тех пор, пока водный путь к городам Союза оставался свободным. Этим путём Данциг, столица «Прусского союза», отправил 400 человек в Кнайпхоф, так что Лангербайн имел в своём распоряжении уже около 1000 человек. На стороне осаждающих воевали граждане Альтштадта и Лёбенихта, самландские свободные граждане и войска Ордена из числа наёмников под началом силезских и саксонских дворян. Самыми знатными из них были герцог Бальтазар Саганский, высокопочтенные господа Ханс и Адольф фон Гляйхен, Иоганн фон Вартенберг и Бото фон Ойленбург. Из Ливонии в июне прибыло 500 орденских наёмников, в то время как у кнайпхофцев подкрепления уже не было.
Войска Плауэна несколько раз предпринимали штурм Кнайпхофа, пытаясь с кораблей высадиться на разводные мосты и оттуда взобраться на каменные стены, однако эти атаки терпели поражение благодаря решительному отпору осаждённых. Затем осаждающие перегородили Прегель ниже Кнайпхофа с помощью мостов, как это сделали почти 200 лет назад восставшие самландцы. Когда данцигцы в мае хотели подойти на 15 кораблях к Кнайпхофу, то увидели, что река перекрыта. Первый мост им удалось захватить, попытка овладеть вторым потерпела, однако, неудачу. Потеряв несколько кораблей, им пришлось повернуть вспять. Тем самым судьба Кнайпхофа была решена. Когда у горожан кончились съестные припасы, город после 14 недель храброго противодействия капитулировал 14 июля.
Плауэн был достаточно разумен, чтобы пойти кнайпхофцам далеко навстречу. Город со всеми правами и привилегиями снова был взят под власть Ордена. Старый муниципалитет остался у руководства, не нужно было выплачивать репараций. Кнайпхофцам было дано право ремонта своих пострадавших от войны городских стен, однако им не нужно было отстраивать разрушенные объекты Ордена и ими же сожженный госпиталь св. Георга. Кто не хотел оставаться под началом Ордена, мог взять с собой всё имущество и эмигрировать. Альтштадтцам, бежавшим в Кнайпхоф, было позволено вернуться домой и получить назад свою собственность. Торговля между тремя городами вновь оживилась. Кнайпхофцы и теперь не симпатизировали Ордену, но более всего их задело за живое то, что из Польши не поступило никакой помощи. Данцигскому муниципалитету они писали: «Мы не могли подумать, что господин король мог нас так бесславно оставить».
Воюющие на стороне Ордена командиры наёмников были уже не просто нанятыми для ведения войны людьми. Они выступали в качестве своеобразной третьей силы со своими политическими требованиями. Это в особенности относится к герцогу Саганскому. В акте о капитуляции от 14 июля его имя стоит перед именем Плауэна, а это значит, что кнайпхофцы сдали свой город скорее ему, чем Ордену, и 29 июля они добились того, чтобы ещё и герцог подтвердил то, что было обещано Плауэном. Очевидно, они не доверяли Плауэну, хотя тот и заверял, что он действует по поручению гохмейстера и является его доверенным лицом. После войны герцог, которому Орден глубоко задолжал, попытался заполучить земли вокруг Кёнигсберга в качестве своего рода ленного герцогства. Лишь настоятельные заверения Плауэна, что он от имени гохмейстера объявил Альтштадту и Кнайпхофу о том, что эти земли он никогда не заложит и не продаст, помешали созданию Кёнигсбергского герцогства под формальным началом Ордена.
Война между тем продолжалась. Кнайпхофцы оставались с Данцигом в тайном сговоре против Ордена и должны были поэтому примириться с тем, что Плауэн изгнал из города весь состав муниципалитета и вдобавок ещё одиннадцать граждан. Лангербайн уехал в свой родной город Штральзунд и умер там ещё до 1459 года. Позже многим членам муниципалитета позволено было вернуться в город, остальные были заменены сторонниками Ордена. Конституцию Кнайпхофа не отменили, оставили также и привилегии. Война тянулась ещё более десятка лет, до истощения сил обеих сторон. Решение, вынесенное в 1455 году, оставалось в силе.
Тем временем Кёнигсберг стал резиденцией. В мае 1457 года несчастный гохмейстер Людвиг фон Эрлихсхаузен вынужден был оставить Мариенбург, и 8 июня при позорных обстоятельствах тайными тропами прибыл в Кёнигсберг. С тех пор и до конца правления Ордена Кёнигсберг являлся резиденцией и столицей страны. Такое развитие в долгосрочном плане принесло городу преимущества, однако на первом этапе оно затормозило развитие самоуправления в Кёнигсберге. То, что Данциг, Торн и Эльбинг сделали сразу же после падения власти Ордена, — каждый из них объединил свои различные города в один единый, — в Кёнигсберге сделано не было. Соседство крепостного района и трёх городов с их слободами продолжалось до 1724 года.
И в финансовом отношении положение города не улучшилось, хотя гохмейстер и сдержал своё слово не отдавать его под залог, и монетный двор впервые после 1309 года опять стал чеканить шиллинги. Но это были плохие деньги, а налоги резко поднялись. К тому же граждане несли разные повинности, диктовавшиеся войной. Свободно они вздохнули только тогда, когда в 1464 году наконец-то начались мирные переговоры. Среди представителей сторонников Ордена, которые в июне 1464 года прибыли в Торн, были и бургомистры всех трёх городов Кёнигсберга. Переговоры окончились безрезультатно. В конце апреля следующего года состоялась новая встреча в Коббельгрубе на Фришской косе. Здесь бургомистр Альтштадта Штайнхаупт произнёс свои знаменитые слова: «Ввиду того, что там, где правят иностранцы, дело обстоит плохо, мы опять встали под начало Немецкого ордена, так как он честно нами правил и мы жили с ним в достатке». Он призвал Союзных делегатов не наделять короля Польши слишком большой властью. Они сами и их дети будут сожалеть об этом, хотя они сейчас и заверяют, что всё предусмотрели. Кто может гарантировать, что король сдержит свои обещания? И действительно, 100 лет спустя на заседании сейма в Люблине{31} в 1569 году эти обещания были нарушены. Переговоры, да и последующие встречи на Фришской косе не привели к каким-либо результатам. В последней встрече Штайнхаупт не участвовал — он умер от чумы.
Благодаря посредничеству папского легата 19 октября 1466 года в Торне был заключён долгожданный мир. В качестве представителя оставшейся части орденского государства, гохмейстер обязан был присягнуть на верность польскому королю. Пруссия вышла из состава Священной Римской Империи германской нации.
Кёнигсбергский двор гохмейстера был скромным, так же как и кёнигсбергский замок не мог соперничать по размерам и великолепию с замком в Мариенбурге. Городским купцам и ремесленникам двор приносил меньше выгоды, чем во времена крестоносцев. Положительно сказывалось лишь то обстоятельство, что в Кёнигсберге находились земельное управление и городские службы. Ландтаги приносили горожанам кое-какую выгоду и выводили город на арену скромной политической деятельности. На повестке дня стояли вопросы о «питании» купцов и ремесленников, о «чердачных зайцах», о продаже пива и тому подобное. Поэтому для Кёнигсберга явилось большим событием, когда гохмейстер Альбрехт в 1519 году добился у короля Дании разрешения на беспошлинный проход кёнигсбергских судов с товарами через пролив Зунд{32} в течение трёх лет.
Внешний вид города после 1466 года мало изменился. Южную стену замка в 1482 году восстановили. Гохмейстер поселился в покоях маршала, в северном крыле. Маршал переехал в апартаменты комтура в юго-западном углу крепости.
В Кульме, старейшем городе Пруссии, до сих пор находился Верховный суд. Но после того, как город во время Тринадцатилетней войны{33} отошёл от Ордена, гохмейстер уже в 1455 году все апелляции городов направлял в кёнигсбергский Альтштадт. Другими словами, суд Альтштадта с того времени являлся Верховным судом всей орденской Пруссии. Лишь отсюда назначались судебные заседатели в Магдебург. Первым гохмейстером, которому не понравилось, что городской суд вершит суверенное земельное право, стал гохмейстер Фридрих Саксонский.
С именем этого младшего сына саксонского герцога Альбрехта, которого Орден после смерти Ханса фон Тифена избрал в 1498 году гохмейстером, начался для Пруссии и для Кёнигсберга новый период — переход от орденского государства к княжескому. Он наполнил старые формы новым содержанием. С ним, получившим образование в Лейпциге и Сиене, и с саксонцами, которых он взял с собой в Пруссию в качестве чиновников и советников, в Кёнигсберге поселилась мысль о княжеском правлении, стал развиваться гуманизм. Он называл себя правителем «милостию Божией», создал придворную капеллу с певцами и инструменталистами и ввёл придворные порядки. Орденскую кассу он преобразовал в княжескую Ренткамеру{34}. Когда он, как это было принято в Саксонии, устраивал свадьбы семьям поместного дворянства, впервые женщины могли ступить на территорию орденской крепости, содержавшейся ранее как монастырь.
Когда Фридрих в 1507 году оставил Пруссию и вернулся на родину в Саксонию, то он передал государственное правление четырём регентам: епископу Помесанскому Хиобу фон Добенеку и епископу Самландскому Гюнтеру фон Бюнау, которые, к слову, были саксонцами, а также двум управляющим Ордена: великому комтуру Симону фон Драге и маршалу Вильгельму фон Изенбургу. Это явилось ещё одним шагом на пути к сословному государству. После смерти Фридриха в Саксонии в 1510 году, по требованию регентов 6 июля 1511 года в кёнигсбергском замке новым гохмейстером был избран юный Альбрехт Бранденбург-Ансбахский, который, однако не присутствовал при этом лично. Он лишь за несколько месяцев до этого вступил в Орден. Его отцом был маркграф Фридрих Ансбахский, а матерью — дочь польского короля София. 22 ноября 1512 года он торжественно въехал в Кёнигсберг, но не в качестве гохмейстера, а как государь и правитель страны.
Альбрехт, как и его предшественник, хотел уклониться от присяги на верность польскому королю, бывшему к тому же его дядей. Он даже решился на войну с Польшей, хотя не имел на это ни войск, ни денег. В этой войне принимали участие 200 добровольцев из Кёнигсберга. После первоначального успеха под Браунсбергом военная фортуна вскоре от него отвернулась. На Троицу 1520 года польские войска подошли к Кёнигсбергу, захватили возвышенность Хаберберг, угнав скот и лошадей. Жители Кнайпхофа спешно укрепили Ближний Пригород вдоль рва Цугграбена и сожгли все постройки напротив. Ежедневно в течение недели поляки появлялись на Хаберберге, но на штурм города не решились и в конце концов отступили.
Сословия потребовали, чтобы гохмейстер приступил к мирным переговорам. Их представитель, кнайпхофский бургомистр Мартин Розелер, отважился даже на угрозы, сказав, что подданные скорее найдут себе нового правителя, чем Альбрехт найдёт себе новую страну для правления. Сословная депутация, куда входили Розелер и альтштадтский бургомистр Эрасмус Беккер, отправилась в Торн. Альбрехт тоже поехал туда. Но узнав, что 2500 наёмников, привезённых из Дании на голландских кораблях в Пруссию, прибыли в Кенигсберг, он прекратил переговоры. Война продолжалась. Поляки к Кёнигсбергу больше не подходили. Участие горожан в войне ограничилось лишь помощью в создании небольшого прусского военного флота, которую они оказывали против воли и с промедлением. Корабль под названием «Кнайпхоф», при попытке прорвать польскую блокаду, был захвачен данцигцами и в качестве трофея доставлен в Данциг.
Поскольку в военном отношении ни одна из сторон не могла выиграть эту войну, то по предложению герцогов Георга Егерндорфского и Фридриха фон Лигнитца — первый являлся братом Альбрехта, а второй приходился ему свояком, — в Торне возобновились переговоры, на которых 7 апреля 1521 года было заключено перемирие на четыре года. Год спустя Альбрехт оставил Кёнигсберг и отправился в Германию, чтобы заполучить помощь в войне с Польшей. Поддержки он не добился и через три года вернулся, уже герцогом, обратно.