Революция
Настроение кёнигсбержцев было революционнным ещё до начала революционных выступлений в Берлине. Городские депутаты на первом открытом заседании единодушно приняли заявление, в котором требовали свободу печати и выборы общегерманского парламента, далеко шагнув тем самым за рамки своих полномочий. То же самое постановило и «Гражданское общество». Народ вышел на улицы. Ненавистному президенту полиции Лаутербаху разбили окна. Всё более открыто требовали свободы печати, выборов, гражданской самозащиты и всеобщего вооружения населения против «предстоящего вторжения русских частей в сердце Германии». 14 марта депутаты городского собрания постановили по примеру Парижа создать народное ополчение и дополнительные рабочие места для людей без средств к существованию. И когда в Берлине разразилась революция{107}, депутация кёнигсбергских демократов приветствовала берлинцев в их борьбе за свободу. До баррикадных боёв в Кёнигсберге не дошло, так как командующий генерал цу Дона вывел все-части из города. Стали собираться толпы народа, но когда наиболее известные горожане вышли на улицы, чтобы успокоить возбуждённых людей, те расходились. Чувство порядка и дисциплины держало революцию в рамках.
То же относится и к случаю, происшедшему несколькими днями позже. Распространился слух, что в Кёнигсберг прибыл королевский курьер, следующий с депешей в Петербург. Что она могла в себе содержать, кроме как обращение короля за помощью к своему свояку, царю Николаю, этой опоре реакции? Возбуждённая толпа собралась возле здания почты у Альтштадтского рынка и через депутацию, к которой принадлежал и Якоби, потребовала у директора почты выдачи письма. Но его уже отправили дальше. Несколько граждан пустилось вдогонку за почтовым гонцом и отобрало у него депешу. Уважение революционеров к тайне переписки было так велико, что никто не осмелился вскрыть депешу. Когда же оберпрезидент и командующий генерал отказались принять конверт, он так и остался нераспечатанным. Никто не знает, куда он впоследствии делся и о чём сообщалось в депеше. По слухам, письмо якобы содержало советы из области моды для одной из великих княжон.
Если отвлечься от этого случая, то революция в Кенисгберге протекала так же, как и в других местах. Торжествующие люди проходили по улицам, украшенным черно-красно-золотыми флагами. То обстоятельство, что в Закхайме появился отряд рабочих с красным знаменем, осталось почти незамеченным. Были созданы опереточные гражданское и студенческое ополчения со своей формой одежды с перевязью, кокардой и длинной саблей, а также музыкальным взводом, который по воскресеньям давал открытые концерты, причём, попеременно с музыкантами первого пехотного полка. Студенты, воодушевлённые освободительной борьбой поляков, сочиняли песни о Польше; они пели марсельезу и ненавидели царя. Их ополчение намеревалось выступить против русских частей, прихода которых все ожидали. И когда этого не произошло, то пропал интерес и к военной подготовке. Она превратилась в солдатские игры отдельных тщеславных людей. В декабре министр по делам образования и религии издал распоряжение о роспуске студенческого полка. Попытка завербовать в пивных среди безработных «Немецкий добровольческий отряд для Польши» провалилась. Симпатия к Польше носила скорее лирический характер.
Политические направления формировались в то время не в партиях, а в клубах. Существовал умеренный «Конституционный клуб», радикальный «Оппозиционный клуб», преемником которого стал «Демократический клуб». Первый выступал за двухпалатную систему, другие клубы за однопалатную. В основанном Дульком, Фалькзоном и Валесроде «Рабочем союзе» состояло много членов, но он не был боевым отрядом пролетариата; состоял он большей частью из подмастерьев, а его правление — из торговцев и журналистов. Однако он являлся единственной политической организацией, связи которой простирались за границу и доходили до основанного в Лейпциге «Рабочего братства»{108}. Профсоюзов ещё не было; рабочие сигарных фабрик и типографий были первыми, кто объединился по профессиональному признаку. Созданный в 1849 году «Кёнигсбергский союз рабочих сигарной фабрики» вскоре распался.
Активность чёрно-красно-золотых левых{109} вызвала противодействие чёрно-белых консервативных сил. Они объединились в созданный историком Шубертом «Консервативный клуб» и в «Союз пруссаков», члены которого демонстративно носили чёрно-белую кокарду. Он за несколько месяцев стал самой большой политической организацией города, так как его членами состояло большое количество рабочих, пребывавших в плену либеральных бюргерских воззрений. Их главой был генерал фон Плеве, который через несколько лет нашёл смерть в дуэли с лейтенантом кирасиров фон Яхманом, вызвавшей много разговоров. Консерваторы в 1849 году основали свой собственный орган «Ostpreußische Zeitung» («Восточно-Прусская газета»). «Союз пруссаков» издавал для широких народных масс газету «Preußischer Vo1ksfreund» («Прусский друг народа»).
Самым известным кёнигсбержцем во Франкфуртском предпарламенте и в берлинском Национальном собрании был Якоби. Он относился к депутации от этого собрания, которая предложила королю созвать либеральное министерство. Тогда он произнёс свои известные слова, что несчастьем королей является их нежелание слушать правду. При выборах во Франкфуртское Национальное собрание{110}, заседавшее в церкви св. Павла и поэтому называвшееся также «Паульскирхенпарламент», он лишь немногим уступил своему конкуренту Симсону. В Прусское Национальное собрание был избран Шён, который на правах старейшины вел его первые заседания. Якоби лишь в 1849 году попал во Франкфуртское Национальное собрание; он принадлежал и к Штуттгартскому непредставительному парламенту, а затем временно нашёл пристанище в Женеве.