Еврейские деньги и солдатский быт
Ускоренные темпы пауперизации еврейского населения в черте оседлости привели к разительному контрасту между обеспеченными и необеспеченными еврейскими солдатами. Те еврейские солдаты, кого поддерживала община и семья, были лучше обеспечены деньгами, чем их однополчане — представители других национальных меньшинств. Другие, лишенные этой поддержки, были много беднее своих товарищей по оружию. Во многих случаях финансовая поддержка новобранцев свидетельствовала не столько об альтруизме общины, сколько о боязни штрафов всей общине за неявку призывников.
В газетных сообщениях об очередном наборе в армию, составленных казенными раввинами, две основные (если не единственные) темы — «отсутствие недобора» и «сбор средств». Так, М. Хандрос из Владимир-Волынска напрямую связывает отсутствие недобора по своему участку и тот факт, что для призывников-евреев община собрала фонд в 9000 рублей и выдала каждому на руки по 300 руб. и больше{565}. В 1880 г. в качестве финансового поощрения община м. Эйшишки Лидского уезда собрала по 150 руб. для еврейских призывников{566}. В 1879 г. по 150 руб. на призывника было собрано общинами Николаева, Уфы, Вильны, Красилова, от 50 до 100 руб. — общинами Дубоссар и Тирасполя{567}. В 1882 г. в Балте община собрала 2500 руб. для 31 еврейского новобранца (т. е. по 80 руб. на человека), обеспечив, между прочим, стопроцентную явку к призыву{568}. Та же мера была принята в Воронове (Виленской губернии) и Высоко-Литовске, где для новобранцев было собрано по 200 руб.{569} В Бердичеве во избежание недоборов в 1881 г. два общинных представителя собрали по 25 руб. и обратились через синагоги и молельни к прихожанам с предложением собрать как минимум по 200 руб. для всех новобранцев, принятых на службу{570}.
Русско-еврейская пресса спешила рассказать о подобных примерах, однако нельзя не заметить, что в количественном отношении (даже учитывая важность упомянутых городов — призывных центров) вышеназванные населенные пункты составляли от силы десятую часть всех крупных городов черты оседлости. По-видимому, как минимум половина еврейских новобранцев такой поддержкой не располагала. По имеющимся данным в 35-м Брянском полку еврейские солдаты получали большую финансовую поддержку, чем их однополчане из христиан.
В апреле — мае 1908 г. восемь солдат получили извещения о денежных переводах. Пять из них — евреи. Трое других солдат, вместе взятых, получили рубль с лишним. Еврейские солдаты получили почти в десять раз больше: Самуил Зайц, Копель Красовский, Авраам Качер и Авраам Шварцтух — по 3 руб. каждый, Даниил Машталер — 1 руб. 40 коп.{571} Этот пример весьма показателен. Из него можно сделать тот вывод, что отношения еврейских солдат со своими родственниками в черте оседлости были крепче, чем связи солдат из христиан. Во-вторых, независимо от характерной для этого времени пауперизации евреям присылали больше денег, чем христианам. И все же из приведенных цифр вряд ли можно сделать однозначный вывод о солдатских деньгах еврейских нижних чинов. Особенно если вспомнить, что в Брянском полку, набиравшемся в черте оседлости, служило около двухсот евреев{572}, из которых всего пять получили в предпасхальный месяц денежные переводы.
Собранные для солдат-новобранцев средства никак не были лишними в солдатском быту. Бытовые нужды еврейского солдата несколько отличались от соответствующих нужд русского солдата. В русской армии любой нижний чин был привычен к тому, что питаться, одеваться и чинить обмундирование нужно на свои деньги. Казенное обмундирование — ни по качеству сукна, ни по выкройке — никуда не годилось, поэтому казенные материалы продавались за бесценок, а на вырученные деньги солдат обшивал себя сам{573}. Две пары сапог, которые предназначались ежегодно для выдачи солдатам, в реальности выдавались только в военное время. А в мирное солдат получал материалы для выкройки сапог. Он сам должен был озаботиться тем, чтобы сшить себе сапоги, и кроме того, за материал из его так называемых «амуничных денег» высчитывалась изрядная сумма{574}. Нохум Блох, рекрут из Бердичевского уезда, прибыл в Брянский полк в 1908 г. и был направлен в шестую роту, получив при этом стандартный набор полагавшихся ему казенных вещей: три рубахи, три пары белья, три носовых платка, две пары сапог, два полотенца, две простыни, шесть чехлов для матраца, одно одеяло, галстук, причем большая часть выданных ему вещей была в употреблении ранее{575}. Вряд ли этого было достаточно для солдата. Заметим в скобках, что этот скудный набор Блох получил через год после того, как Военное министерство приняло решение о качественном улучшении выдаваемых солдатам казенных вещей.
Максимально экономный бюджет, покрывавший minimum minimorum солдатских нужд, выглядел таким образом. У солдата пехотного полка уходило в неделю четверть фунта махорки по 6 коп., в год — 2 руб. 88 коп. Две коробки спичек в неделю — 2 коп., в год — 96 коп. Шитье сапог (включающее все аксессуары от стелек до кирзы) — 4 руб. 50 коп. и 70 коп. за работу. На чернение и чистку сапог нужны были вакса, деготь и ворвань — 1 руб. 84 коп. в год. Портянки по 15 коп. пара, не менее трех пар в год — 45 коп. Пошив рубашек и подштанников из казенного сукна — 1 руб. 05 коп. Мыло для мытья и стирки — 3 коп. в неделю, 1 руб. 44 коп. в год. Баня (кроме обычного казенного мытья) два раза в месяц — 3 коп., 36 коп. в год. Письма (марка, бумага, конверт и чернила плюс иногда труд грамотного писаря) на 25 % пишущего состава роты, в месяц 10 коп., в год — 1 руб. 20 коп. Чай представлял собой одно из главных лакомств солдат; как правило, он раскрадывался интендантством и заменялся более дешевой водкой. В полковых лавках пачка чаю и три куска сахару стоили 2 коп. На половину роты, которая позволяла себе такую роскошь, как чай, уходило в месяц 40 коп., в год — 4 руб. 80 коп. Кроме того, солдаты обычно покупали еженедельно: булок на 3 коп. (в год — 1 руб. 44 коп.), огурцов, редьки, мяса, лука — 6 коп. в неделю, 2 руб. 88 коп. в год. На подарки женщинам солдат тратил не менее 2 руб. в год{576}. Таким образом, самый экономный бюджет солдата составлял не меньше 20 руб. в год.
Каковы были источники солдатского дохода? Вольные работы давали солдату от 5 до 15 руб. ежегодно, в среднем — 10 руб. По архивным сведениям, зарплата на вольных работах колебалась от 18,5 коп. до 29 коп. в день{577}. От продажи излишков казенного хлеба и муки — 4 руб. 80 коп. Казенный холст, как правило, не удовлетворявший солдата, шел на продажу. За него солдат выручал около 1 руб в год. В среднем денежных писем приходилось на солдата от 5 до 10 руб. в год (600–700 руб. на роту ежегодно){578}. Казалось бы, бюджет полностью покрывался самим солдатом. Тем не менее ежегодный дефицит солдатского бюджета составлял предположительно не менее 10–15 руб., а бюджет еврейского солдата — и того больше. На то было несколько причин. Во-первых, деньги, заработанные во время вольных работ, переходили из кармана работодателя в солдатский карман не автоматически. Случаи ссор между нижними чинами и младшими офицерами по поводу заработанных денег — нередки в солдатском быту{579}. То, что солдат получал, как правило, было меньше того, что он заработал. Кроме того, часть этих денег шла в артельную сумму, из которой брались деньги на общую кормежку. Во-вторых, затраты на еду варьировались в зависимости от сезона (летом сравнительно дешевле, зимой много дороже) и от географии (в центральных и северных губерниях хлеб мог стоить в три-четыре раза дороже, чем в южных){580}. В-третьих, коль скоро речь идет о еврейском солдате, нужно учитывать, что он был занят на вольных работах вместе со всеми прочими солдатами, и немалая часть его заработка шла в артельную сумму. При этом еврейские солдаты, как правило, не питались из котла (т. е. не пользовались продуктовым эквивалентом заработанных денег) и не получали этих денег в виде наличных сумм, чтобы тратить на свои расходы. К такой реконструкции приводят нас подробные отчеты об организации питания и распределения финансов на сборах запасных солдат{581}. Средства из дому не всегда были панацеей от солдатской нищеты. Как только в роте появлялся солдат, которому регулярно присылали из дому деньги, вокруг него образовывалась компания друзей на час, пьяниц и гуляк, жаждущих погулять за чужой счет{582}. Евреи, если полагаться на литературный источник, не были исключением из этого правила{583}.