Глава XI
Глава XI
1
Лори, чертыхаясь, орудовала неудобной лопатой, у которой предварительно укоротила черенок; но все равно это было мучением. Фундамент под стеной был шире самой стены, а грунт изобиловал камнями всевозможной величины. Она углубилась сантиметров на сорок, а основание фундамента ещё не показалось.
— Все, тайм-аут.
Она со стоном выпрямилась, протягивая лопату Паоле.
Та, едва спустившись, тихо подала голос:
— Есть! Можно копать под стену.
Лори приблизила губы к уху Тепосо:
— Она потом скажет, что сама докопалась под фундамент.
— Нет, это ты. Я видел! — Он стукнул себя кулаком в грудь.
— Тихо! — зашипела Лори, прищурившись на темную стену.
Там, на площадке, распластавшись за небольшим уступом в полторы ладони высотой, вела наблюдение Фей. У самого угла городской стены — точно на северо-восток, находился ещё один пост, где устроилась Дороти. Сара взяла под контроль южную сторону.
Все было тихо, Фей спокойно продолжала наблюдение.
Тепосо тоже перешел на шепот.
— Я могу подтвердить это, — сказал он.
— Хорошо, тренер, ты отличный малый, но это не так уж и важно.
— Для меня важно. Ты всегда все делаешь лучше всех. И сейчас тоже. Я возьму тебя в жены, — решил он.
Лори опешила. Она даже забыла улыбнуться.
— Что ты сделаешь?!
— Возьму тебя в жены, — настойчиво повторил он. — Ты будешь женой вождя.
— Спасибо, конечно. Но мне надо подумать.
Наверное, это было единственное, что могла ответить Лори. Да и место, надо сказать, было подходящее, не говоря о времени.
В данный момент они вели саперные работы, подводя мину под стену города. А затем, когда грохнет взрыв и в городе начнется переполох и неразбериха, они будут выводить детей из подземелья.
Но, видимо, Тепосо считал жриц достаточно могущественными. К тому же он знал, точнее, помнил слова предостережения, что дети будут спасены. Свой вопрос он считал тоже немаловажным, поэтому нахмурился.
— Думай.
— Не заводись, тренер, сначала нужно дело сделать. Потом поговорим, ладно?
— Ладно.
Лори покачала головой, как-то по-новому смотря на Тепосо. "Мальчишка еще. Сколько ему — 18? 19?" — подумала она, забывая о том, что выглядит сейчас едва ли не моложе его.
— Лори, дай кинжал, — попросила Паола, протягивая наверх руку. Булыжник, зараза, попался, никак не выковырну.
— Успеем? — спросила Лори.
— Обязаны успеть, — кряхтя, отозвалась Паола. — Все, поддался наконец. — Она встала, разминая спину. — Сейчас сделаю ответвление на полметра и для бочонка чуть-чуть подкопаю. Пока ты ходишь за Дороти, у меня все будет готово.
— Так мне идти?
— Да. And take your fiance.[47]
— Что она сказала? — спросил Тепосо, подозрительно глядя на улыбающуюся Паолу.
— Сказала, чтобы мы шли вместе. Ты идешь со мной?
Тепосо взял её за руку.
— Я всегда буду с тобой.
— Глупый, — покачала она головой и чмокнула его в щеку.
Дороти ещё раз проверила воздушные отводы для направления силы взрывной волны — не скатился ли камень, не осыпался ли сверху грунт. Было два ответвления от основного канала, где установили бочонок с порохом. Засунув руки в оба канала, Дороти встретила свои пальцы: порядок. Утоптав площадку вырытой ямы, она кинжалом сделала на ней спиралевидную нарезку и аккуратно стала сыпать порох в образовавшуюся канавку спирали, упиравшуюся в бочонок.
— Готово. — Она выбралась наружу и отряхнула руки. — Будет гореть ровно минуту. Спорим, Тепосо, что на воздух взлетит ровно пять метров стены?
— Не вздумай, — одернула его Лори. — Проспоришь.
— Внимание! — подала сигнал Фей. — Начали.
Ей очень хорошо было видно в окне дворца Джулию и Хуана де Иларио. И так же отчетливо она увидела условный сигнал к началу операции.
— Ты смотри, уложились секунда в секунду! Давай, Тепосо.
Вождь быстро достал две сухие дощечки, круглую палочку с обугленными концами, мох в пакете из сухого листа и бечевку. Перехлестнув палку бечевкой, он вставил один её конец в углубление одной дощечки и прикрыл сверху второй, прижав её ногой. Лори слегка придавила мох к основанию этого сооружения для добывания огня, помогая Тепосо. Тот сделал несколько быстрых движений руками, держа бечевку в натяг. Своеобразный редуктор заработал, придавая палке довольно большие обороты.
Дыма видно не было, и мох вспыхнул как-то неожиданно.
Лори придавила большим пальцем кнопку воображаемого секундомера, останавливая бег невидимой стрелки.
— Сорок секунд. Режим ошпаренной кошки. Молодец, Тепосо!
Дороти подожгла сухую ветку, переложила её в левую руку и перекрестилась.
Порох, шипя, огненной змейкой потянулся по спирали, потихоньку добираясь до бочонка.
А Лори, Тепосо и Дороти мчались вдоль стены к заваленному камнями ходу подземелья. Их быстро нагнали Фей и Паола.
2
… Дети не теряли надежды. Хотя увели Аницу и не приходит больше тот высокий солдат. Но они стали более беспокойными, даже подчас нетерпеливыми. И когда очередной раз открывалась плита, впуская в подземелье слабый, рассеянный свет, сердца вытворяли в груди что-то непонятное. Здесь было и радостное ожидание посланника Дилы, и страх перед злым воином, отнявшим у них подругу, и то, что они снова увидят Аницу живой и невредимой; а может, сама Дила появится в светлом проходе и укажет им твердой рукой путь на свободу. За всем этим снова пропал аппетит, не хотелось больше видеть старого солдата, который готовил им пищу.
Когда же явится Дила, когда даст знать о себе, о скором освобождении? Каждый представлял это по-своему.
Кто-то из мальчиков уже слышал грохот боя на улицах города, громкие вопли испуганных насмерть солдат-чужаков, боевые и радостные окрики бойцов невидимого войска Пророчицы.
Кто-то видел по-другому: Великая Дила ступает по мостовой, едва касаясь камней ступнями, и простирает руки то влево, то вправо; и от каждого взмаха руки валятся вражьи воины, падают бездыханными с открытыми от ужаса глазами.
Некоторым видение показывало грозовое небо и широкую лестницу из облаков, ведущую прямо на землю. Дила спускается по ней, держа в руках смертоносные молнии; они в мгновение повергали врагов.
Представления детей о своем освобождении были сверхъестественными, сказочными, под стать их возрасту. Ни один не вообразил себе что-то земное — пусть и непростое, и почти невозможное.
И, пожалуй, ни один из них не ошибся.
Когда страшный грохот сотряс землю, а с потолка пещеры посыпались комки высохшей глины и извести, почти все разом воскликнули:
— Дила!
У всех — ни кровинки в лице. Непонятно, куда гонят сердца кровь, отстукивая бешеный ритм долгожданного танца спасения. Глаза прорывались за каменный свод, маня тела к лестнице у входа.
Скорей!
Дети ринулись к плите, беззвучно крича: мы здесь! здесь!
Кто-то уже толкал плиту руками.
И вдруг голос, зовущий их совсем с другой стороны.
— Сюда, дети!
Сара в полной темноте нащупала чью-то голову и прижала к себе.
Антоньо мог бы упрекнуть её в неискренности — каменная, железная Сара плакала.
И опять шорох сладкого слова пронесся в мрачной темнице: Дила!..
И снова не было ошибки, это была одна из посланников Великого Альмы, пришедшая к ним на помощь.
— Выходите, наверху вас ждут. — Сара касалась каждого тела. Держитесь за руки, не разбегайтесь… Держитесь за руки… Есть среди вас кто не может ходить?
— Нет, мы все здоровые!
В подземелье спустилась Дороти, и они вдвоем обшарили каждый закуток.
А наверху уже командовала Лори.
— Становитесь вдоль стены, держитесь за руки. Бегать умеем? Сейчас мы быстренько разобьемся на группы по двадцать человек с одним взрослым. Держаться друг друга. Успеваешь, тренер?
— Успеваю. Поняли? — От волнения во рту у Тепосо пересохло, и вопрос прозвучал как-то сурово. Он постарался смягчить тон: — Поняли… дети?
— Поняли, — кто-то уже узнал этого индейца, который последнее время жил в их городе.
Тепосо намеренно не надел диадему. Пусть его сначала представит Литуан. Ему стало как-то неловко. Но все равно он был вождем.
— Все готовы? — спросил он, обращаясь к жрицам. — Сара?
— Готова.
— Лори?
— Готова. Мог бы назвать меня первой.
— Фей?.. Паола?.. Дороти?.. За мной!
Сорок минут неторопливого бега — и их встретил многотысячный отряд ополченцев-индейцев.
Вместе с грохотом пятидесяти боевых барабанов касики стали подтягивать своих воинов к городским стенам.
3
— Что?.. Что это было?
Командор, обхватив голову руками, пытался найти объяснение этому в смеющихся глазах посетительницы.
— Это был сигнал к созыву военного совета. Все члены сейчас будут здесь. А вот и первый. Вы познакомите нас?
Во дворец ввалился Мартин Сармьенто, дико уставившись на командора. Вслед за ним появилось бледное лицо Родриго Горвалана и ещё несколько испуганных физиономий.
— Что там произошло? — спросил командор у Мартина.
— Часть стены взлетела на воздух, — он ткнул пальцем в окно. — Вы что-нибудь понимаете?
— Не стойте в дверях, проходите! — крикнул дон Иларио. — Да не все. Вы-то куда прете?! — заорал он на Хиронимо Бальбоа и ткнул его кулаком в грудь. — Больше никого не пускать!
И дверь захлопнулась перед носом стражника.
— Располагайтесь, сеньоры, сейчас вы услышите страшную сказку. Разрешите представить вам Великую Богиню альмаеков донну Дилу. Она, несомненно, развлечет вас. Итак, сеньора, все сначала?
Командора мелко трясло, и зубы дробно ударили в край бокала с вином.
Джулия встала, требуя жестом руки тишины.
— Слушайте меня, господа, и не задавайте никаких вопросов. Я постараюсь уложиться в более короткий срок, нежели то время, которое я провела с доном Иларио с глазу на глаз. На столе лежат бумаги, с которыми вы можете прямо сейчас и ознакомиться. Я не хочу терять ни одной секунды.
Джулия хоть и сказала, что не желает тратить время, но разговор повела издалека, напомнив присутствующим их кровавые деяния, неторопливо и тщательно выговаривая слова. Испанцы внимали, открыв рты и склонив головы набок.
Но вот рассказ стал вливаться в определенное русло, приобретая значимость и никак не подходя под определение дона Иларио, окрестившего его сказкой.
Под занавес все возбужденно переглядывались, выдавая крайнее волнение: кто-то с явной озабоченностью, а некоторые с чувством погружения в зыбучие пески.
Джулия достигла своей цели: чего она не смогла сделать с одним человеком, ей удалось с десятком. Десять человек — ещё не толпа, но все её страшные грани необузданности и дезорганизованности, где не бывает единого мнения, уже бесновались в этой кучке людей. Пройдет совсем немного времени, и лавина хаоса накроет все войско, всех солдат. В этом бунте мнение дона Иларио, вне зависимости — прав он или нет, будет резко осуждено, перевернуто и направлено в то русло, которое выгодно Джулии; один человек никто в толпе, но горе ему, если он пойдет толпе наперекор, пойдет против течения — будет раздавлен и уничтожен.
И Джулия продолжала топить Хуана де Иларио, не боясь, впрочем, оказаться один на один с бушующей толпой. Это была очень умелая работа.
— … И вот на мое предложение созвать совет дон Иларио ответил, что не хочет никому давать никаких объяснений и убьет меня, чтобы ни одно слово, предостерегающее вас, не дошло до ваших же ушей.
— Не слушайте ее! — крикнул командор. — Она поставит капкан и даст вам указание, как в него попасть.
— Помолчите, пожалуйста! — прикрикнул на него Родриго Горвалан. Достаточно мы вас слушали и благодаря вам попали в эту нелепую ситуацию. Я давно говорил…
— Золото принадлежит нам! — это уже голос Мартина Сармьенто. — Мы его не отдадим! Детей — пожалуйста.
— Говорите, сеньора!
— А я так вообще по найму, мне никакая доля не светит. Домой бы добраться. Принять предложение сеньоры!..
— Надо подождать до рассвета. А вдруг не будет никаких индейцев?..
— А может, и про корабли тоже враки…
Хиронимо Бальбоа больше не мог сдерживать натиск, двери широко распахнулись, и зал наполнился взволнованными солдатами.
— Тихо! — Джулия подняла руку. — Тихо!
Голоса постепенно смолкли, и во дворце повисла тишина. Джулия ещё некоторое время подержала ладонь открытой и громко заговорила.
— Тем, кто сомневается, хочу ещё раз сказать: корабли заминированы столь искусно, что разорвутся в щепки. Пойдите и посмотрите на стену, и вы поймете, что я говорю правду. Да, корабли заминированы, но это сделано мною для вашего командира, лишившегося рассудка, и для тех, кто его поддерживает. Уверена, что таких наберется немного. Остальным же скажу: может быть, вы ещё не потеряли свой шанс, уходите отсюда. Я отпускаю вас несмотря на то, что вы погубили мой народ. Одна из заповедей священной Библии гласит: не отвечай злом на зло. И пусть будет так, Бог вам судья. Но чаша Господня полна; ещё одна капля — и вас уже ничто не спасет. Возвращайтесь домой. Вы — солдаты, вы — подчиненные, и, если Бог вас простит, вас не коснется и королевский суд. А его будут судить! — Джулия вскинула руку на командора. — Будут судить за ослушание королевской воли. И запомните, солдаты, что мы такие же люди. Нельзя убивать только за то, что ты другой веры. Приходите к нам с миром, несите свою религию, убеждайте в её единстве словом, но никогда — мечом. Вам нужно золото? Вон его сколько в бесчисленных реках и речках. Да если б каждый из вас зашел по колено в воду, вы бы в неделю стали богаты, не пролив ни капли крови. А индейцы бы улыбались вам, варили для вас пищу и пекли хлеб.
Она прервала свой монолог, вглядываясь в лица испанцев. Затем продолжила:
— Мы по развитию стоим на ступень ниже, но душой — чище; мы не погрязли в той дурной суете, которую вы несете сюда. Дайте нам хоть немного времени, чтобы мы как можно дольше не услышали слова «цивилизация». Оно нам не чуждо, но оно свое, родное. А коль пришли и несете свою культуру, то не разрушайте нашей. Постройте свои церкви и проповедуйте. Живите здесь, и вам не придется грабить, ибо все богатства этого края будут вашими. Вы христиане, а превратили святое распятие в символ кары. Говорю вам как посланница Божья: одумайтесь, не испытывайте терпение Бога, ибо гореть будете в аду вечно. Посмотрите друг на друга — вы сильные и здоровые мужчины, чего ради вы удерживаете в плену слабых и беззащитных? Ради лишней горстки золота? Неужели у вас нет детей, нет младших братьев и сестер, которых бы вы вспомнили, глядя на несчастных, заточенных вами в темницу?..
Лицо Джулии пылало, она возвышалась над толпой, этим легионом дьявола, обрушивая на неё горячие слова. Они рождались, как и все живое, с болью; рот, казалось, кровоточил, губы дрожали от страданий, а глаза плакали. Слова рождались и лопались над головами бородатых пришельцев, пролитая ими кровь, так долго не смывавшаяся с рук, отчетливо проступала через одежду и кирасы, капала и заливала пол. Джулия гнала от себя это страшное видение, моля Бога только об одном: дай силы, Господи, продержаться, дай не упасть!..
Многолик был сатана, и он вселился в каждого; но Джулия чувствовала, как стонет он под её словами, как жгут они его, выгоняя из надежных, казалось, прибежищ.
Кровь схлынула с пола, и сатана показал ей тысячи трупов — распухших от жары, с изуродованными стервятниками лицами. То были тела павших альмаеков. Джулия боролась, её сила была ничтожна, но она с безумным отчаянием продолжала неравный поединок.
"Где ты?!" Она рвала взглядом глаза пришельцев, в которых отражалось каменистое дно водопада и бьющиеся о скользкие валуны головы детей и женщин.
"Ах так?!" Внутри Джулии все затряслось, она чувствовала, что сходит с ума. Но прежде чем он сведет её, она тоже кое-что покажет ему.
"Смотри!!" — бросила она сатане вызов. И пол дворца превратился в морское дно. Кругом сновали рыбы, зубастыми пастями выдирая клочки мяса с посиневших тел. Они, отяжеленные доспехами, покоились рядом с треснувшими кораблями в морской пучине.
Джулию уже трясло от смеха.
"Тебе нравится находиться среди трупов? — кричала она сатане. — Тебе нравится морская вода?"
Объеденные тела зашевелились, он делал бесполезные попытки вытолкнуть их наверх, и ему не хватало сил.
Он проиграл и, проклиная эту женщину, смрадом пронесся над залом и вылетел в окно.
Борьба была долгой и невидимой, речь победительницы не прекращалась ни на секунду.
— … Одумайтесь, солдаты, оглянитесь, посмотрите, что вы творите. Для вас я приготовила эти слова, потому что вижу — не все человеческое в вас потеряно, а не для него, вашего командира, который не внемлет здравым речам, горячим просьбам. Ему безразличны вы, служащие ему оружием. Вы можете убить меня — и вам ничего не будет; вы можете взять с собой это золото, но оно сожжет вам руки; вы можете сделать детей рабами — но вы иссушите свои души. Вам я говорю: "Идите, может быть, Бог простит вас". А ему: "Убирайся прочь с моей земли! Не смей топтать траву, которая не скоро ещё станет зеленой, слишком много крови пролито на нее". Покайтесь Богу, солдаты, просите у него прощения. Слышите рокот боевых барабанов?.. Собирайтесь в дорогу, до рассвета ещё есть время. Индейцы не тронут вас, и корабли дождутся вас невредимыми.
Джулия торжественно простерла руку к выходу.
— Надейтесь и верьте в справедливость.
А справедливость уже сбивала где-то в необозримой дали черные грозовые тучи; она уже дала распоряжение ветрам, которые, слившись воедино, взбаламутят океан. И когда захлестнет многотонной волной первый корабль, десятки голосов обратятся к Богу. Он явится им, не медля ни одного мгновения. Но…
Многие солдаты крестились, видя в этой неистово говорящей женщине действительно посланницу Божью, которая говорила словами Евангелия. И они, заряженные её зажигательной речью, дружно устремились на улицу.
Джулия нашла в себе силы, чтобы не рухнуть в кресло.
Позже, отвечая на немой вопрос Литуана, она скажет ему:
"Нам не дано видеть, как они понесут наказание за свои кровавые грехи. Бог избавил нас от этого. И даже в мыслях недостойно нам представлять картину его суда над ними. Он бережет наши души, не пускает в них видения жалкой кончины грабителей и убийц. Бог мудр, он знает, что этим не утешишься, но он вложил в меня знание о том, что суд его состоялся. Теперь об этом знаешь и ты. Но скажи мне, стало ли тебе легче?.. Уверена, что стало только больнее. Потому что на противоположную чашу весов, которая называется адом, упала ещё одна гирька…"
Последним из зала вышел Диего де Аран, мрачно оглянувшись на командора.
Тот сидел, уронив голову на руки: маленький, сгорбленный человечек, никому уже ненужный полководец. Но все равно он остался самим собой. Подняв голову, он, проигравший, тихо сказал:
— Вы все-таки сильно рисковали, да и сейчас рискуете. Стоит мне только напомнить им о детях, и они захватят их с собой.
Джулия не сразу поняла, чей слышит голос. Господи, неужели это ещё не закончилось? Она посмотрела на командора, в ком жили только глаза, и ей не захотелось разговаривать с покойником. А тот притворялся живым.
— Нет, дон Иларио, — тихо ответила она, — они не захватят их с собой. Детей в подземелье нет.
— Как… нет?
— Их уже давно вывели мои люди. Неужели нужно вам объяснять, что взрыв стены носил двойной характер? Это был и сигнал, и отвлекающий маневр. Люди-то ваши поначалу скопились у западной стены — там, где её часть взлетела на воздух. И никто, дон Иларио, преследовать детей не будет, некогда. Солдатам нужно уходить, а лично вам — смазывать пятки салом.
Командор недоверчиво поглядел на Джулию.
— Вы хотите сказать, что не взорвете кораблей, или…
— …они не были заминированы? — продолжила она. — Это уже не имеет никакого значения — ни для вас, ни для солдат.
— Вы и в самом деле рассчитывали на такой успех? Ведь если бы солдаты кинулись за детьми и не обнаружили их в подземелье, вас бы растерзали.
— Да, это была полная победа. Но за себя я не волновалась. Просто я знала, что не должна погибнуть.
— Знали?.. Ах, да… Вы же богиня! А вы не боитесь, что я ещё вернусь сюда, чтобы отмстить?
— Нет. Вы не вернетесь. Да и другие здесь не скоро будут. А если предположить невероятную мысль о том, что вы все-таки достигнете берегов Испании, то вашим рассказам никто не поверит — нет доказательств. А слухи о пятнадцати отважных амазонках, которые повернули вспять целое испанское войско, не дав унести золото, распускать не в ваших же интересах. Засмеют.
Джулия посмотрела в окно, где черное небо пульсировало от приближающегося рассвета.
— Пора, дон Иларио, как бы вам не опоздать. Была бы здесь сейчас моя подруга, она бы сказала: Амазонка — это не хайвэй, автостопом до Испании не доберешься. Не забудьте шпагу. А я устала и хочу отдохнуть.
Джулия была спокойна и чуть иронична, но ждала, когда уйдет дон Иларио, чтобы обмякнуть и тестом расползтись по креслу.
Уже на пороге командор оглянулся на груду золота, сваленного на полу. Джулия поймала его взгляд.
— Не хотите ли взять чего-нибудь на память? Хотя бы вот это, — она указала на ложе с золотой богиней.
Дон Иларио хмуро посмотрел на неё и вышел вон.
Джулия закрыла лицо руками, готовая разреветься, как дверь снова открылась, и снова она увидела возвратившегося командора. "Пути не будет…" А тот тяжело уставился на Антоньо Руиса, сидевшего на лавке в дальнем конце залы. Они с минуту глядели друг другу в глаза, и дон Иларио, пробормотав "без предателей не обошлось", резко развернулся на каблуках и шагнул за дверь. Теперь уже навсегда.