29. И снова борьба

29. И снова борьба

Временной рубеж 1945-47 гг. можно считать концом "старой эмиграции". Не только из-за того, что война сильно перемешала ее. Не только из-за развала прежних организаций, гибели или изменения взглядов прежних лидеров. Напомним, что независимо от политических взглядов, главным лейтмотивом существования "первой эмиграции" было ожидание возвращения домой, в возрожденную или возрождающуюся Россию. А пребывание за границей рассматривалось как бы "в гостях", не насовсем. Будущая Россия оставалась основополагающим стержнем всей жизни. Стержнем, на который, в конечном счете, опиралась любая деятельность — политическая, культурная, духовная. Теперь этот стержень исчез. Победа СССР над Германией показала, что советский режим очень силен, и развеялись теории его свержения извне или изнутри. А затем стало ясно, что никакой «конвергенции» тоже не происходит, и эволюционировать большевизм отнюдь не собирается. Таким образом, любая надежда на возвращение в ближайшем будущем становилась несбыточной, а значит и сама идея "жизни для возвращения", "работы для возвращения" теряла смысл. Старикам теперь оставалось только доживать свой век, а среди их детей ускорилась ассимиляция с коренным населением Европы и Америки. "Зарубежная Россия" начала превращаться в "Русское Зарубежье". Разница не только в перестановке мест слагаемых, но и качественная. Одно, несмотря на пребывание за границей, по внутренней Сути оставалось «Россией», другое, несмотря на национальность, стало уже "Зарубежьем".

В результате войны выплеснулась за границу "вторая эмиграция", но из-за массовых насильственных репатриаций она оказалась куда малочисленнее, чем первая. Из 5–6 млн. пленных, «остарбайтеров», беженцев, на Западе смогло остаться лишь около 100 тыс. Впрочем, может и больше — чтобы избежать выдачи советским властям, эти люди старались быстрее раствориться и затеряться, жили по чужим и поддельным документам, называли себя поляками, венграми, словаками, евреями. У "второй эмиграции" была уже совершенно другая психология, выработанная не дореволюционным воспитанием, а в советское время, с куда менее прочными моральными устоями. Она выросла в условиях советского режима, хорошо испытав его на своей шкуре. Поэтому и настроения в ней преобладали другие — не бороться против этого режима, а бежать от него подальше, не цепляться за звание «русского» в надежде на возрождение родины, а как можно скорее стать "настоящим не-русским" французом, американцем, канадцем, чтобы пользоваться в полной мере их ошеломляющими жизненными благами, о которых дома и мечтать не могли.

Из всех русских политических организаций в Европе войну пережил только НТС. Он понес значительные потери, многие члены отошли от организации, вынужденные заново устраивать свою жизнь и разочаровавшись в возможности успешной российской революции. Но Союзу удалось привлечь в свои ряды значительное количество представителей "второй эмиграции" — частью из тех, сотрудничество с которыми началось в годы войны, частью из новых членов, избежавших репатриации и сохранивших желание активно бороться с коммунизмом. В 1945-48 гг. НТС восстанавливал свои связи и структуры, начали выходить его новые издания — журналы «Посев» и «Грани», газеты «Эхо» и «Новости». Союз действовал в беженских лагерях, помогая организовать быт, а, заодно стараясь хоть кому-то помочь избежать выдачи в СССР. Придумывали разные уловки, организовывали укрытия, по возможности обеспечивали подходящими документами. Пытались через средства массовой информации настроить общественное мнение против депортации несчастных, искали контактов с государственными и политическими деятелями, чтобы как-то повлиять на них. Однако такие обращения наталкивались на бетонную стену непонимания, а главное — нежелания прислушиваться ни к каким доводам. А западная пресса при всей своей хваленой "свободе слова" и в этом вопросе строго придерживалась заданного политического курса, поэтому попасть на страницы самых популярных изданий столь "сомнительные публикации" не имели никаких шансов. Так что чудовищное преступление с выдачей на страдания и смерть миллионов русских осталось совершенно незамеченным для "мировой общественности".

Разумеется, в Русском Зарубежье появлялись и новые организации. Но те, которые образовывались "старой эмиграцией", больше напоминали теперь обычные клубы. Занимались вопросами своей внутренней деятельности, общались между собой. Так возродились, например, монархические общества, группирующиеся вокруг представителей императорского дома. Со временем ожил и РОВС, однако теперь он стал уже совсем другой организацией, чем-то вроде "общества ветеранов", и ориентировался главным образом на военно-исторические вопросы. На события в России такие группировки влияния уже не оказывали, да и не нацеливались.

Что касается "второй эмиграции", то сперва она старалась носа не высовывать, чтобы не обратить на себя внимания англо-американской администрации. А потом на ее политическую деятельность оказала определяющее влияние холодная война, и различные антикоммунистические организации стали создаваться под эгидой США. Как характеризует настроение данной части эмигрантов одна из брошюр НТС, "если кто и думал о возобновлении борьбы, то разве что о новом власовском движении без Власова на стороне американцев". Подобное определение не совсем точно. Власовское движение при всех своих противоречиях все же оставалось «российским» явлением, оно возникло из массовых народных выступлений против сталинского режима и ориентировалось на преобразование России внутренними силами (хотя бы и при поддержке немцев). И политику старалось проводить свою собственную, независимую или минимально зависимую. Теперь же ни о какой опоре на внутренние силы речь уже вообще не шла, и вся деятельность таких группировок организовывалась и направлялась только в рамках американской внешней политики. То есть, сводилась к обычной наемной службе, финансируемой и направляемой другим государством в собственных интересах.

И представляется характерным, что для своих целей США привлекали главным образом представителей «второй», а не «первой» эмиграции. Люди советского воспитания не обладали моральными барьерами и комплексами, мешающими всецело подчиняться требованиям хозяев. Американцы считали новую эмиграцию "более реалистичной" и спорили с англичанами даже по поводу сотрудничества с Бандерой, указывая, что его организация уходит корнями в "старую эмиграцию", а взгляды "недостаточно демократичны", т. е. не ориентируются целиком и полностью на западные модели. И, например, русскую службу "Голоса Америки" возглавил не монархист или белогвардейский деятель, а уже упоминавшийся Бармин, легко переключивший свой профессионализм советского дипломата и разведчика в обратную сторону. Если в 1944 г. его уволили из американской разведки за антикоммунистическую публикацию, то в период холодной войны он пришелся как раз кстати. И между прочим, чисто по-советски принялся стучать на американских коллег и начальников в комитет Маккарти (они, дескать, "саботировали ценные предложения по усилению антисоветской пропаганды").

Старая эмиграция проводила четкое разделение между Россией и коммунистической властью, отождествляла с Россией самих себя, и любое свое действие, а уж тем паче совместное с иностранцами, прежде всего взвешивала — не нанесет ли оно ущерба российской государственности и русскому народу. И когда в войну стало очевидным прочное сращивание коммунистических и государственных структур, то как раз это стало для многих причиной отказа от дальнейшей борьбы — идти против своего государства они не могли. Новая эмиграция другой России не знала и не представляла, она воспитывалась в условиях отождествления партии и государства. Поэтому отделяла себя от России как таковой, в целом. И антикоммунистическая борьба становилась для нее одновременно антигосударственной. Что вполне устраивало американцев, которые вели соперничество вовсе не с коммунистической идеологией, а с конкурирующей мировой сверхдержавой, с «русскими». Ну а идеологические аспекты рассматривались лишь в качестве удобных тактических приемов.

Наконец, надо учесть и тот аспект, что в отличие от антисоветских движений 20-30-х годов, деятельность проамериканских организаций стала щедро финансироваться. Поэтому далеко не у всех, включавшихся в их работу, антикоммунизм был искренним смыслом бытия, иногда он получался «профессиональным» и определялся лишь возможностью заработка. Но деятельность таких структур, создававшихся под эгидой США и их союзников по НАТО, относится, скорее, уже не к области российского антикоммунистического сопротивления, а к противоборству советских и западных спецслужб или, скажем, пропагандистских машин, составными частями и винтиками которых становились представители Русского Зарубежья. Поэтому в данной работе я не касаюсь подобных организаций, предоставляя это более компетентным исследователям, занимающимся вопросами разведывательно-диверсионных войн и имеющим доступ к соответствующим источникам информации.

Ну а в СССР даже по окончании Великой Отечественной отголоски и рецидивы вызванной ею "третьей гражданской" продолжали греметь еще долго. В Прибалтике сражались отряды "лесных братьев". На Украине воевали бандеровцы, их движение перехлестнуло и в Западную Белоруссию. Это были не только остатки формирований, созданных при немцах — после победы тут начали проводить коллективизацию и раскулачивание, то есть то, что не успели сделать перед войной. И так же, как в начале 30-х, действия властей вызвали крестьянское сопротивление, а подавить его оказалось не так-то просто прокатившиеся фронты оставили людям много оружия, а прежние националистические отряды становились готовыми центрами кристаллизации для повстанцев. Как и всякая партизанская война, она велась без определенной линии фронта, рассредоточенно, на большой территории. И как всякая партизанская война, характеризовалась крайней жестокостью — тем более что велась под националистическими знаменами. С обеих сторон страдало множество невиновных. И мирные украинские или литовские крестьяне, которых по одному лишь подозрению в связях с повстанцами отправляли в лагеря целыми семьями, а то и деревнями. И случайные русские, попадавшие в руки бандеровцев. И украинцы или прибалты, обвиненные националистами в связях с русскими…

Эта война продолжалась в течение четырех лет. В сентябре 1947 г., когда поражение повстанцев стало очевидным, бандеровцы собрали последний крупный кулак из четырех своих полков и попытались прорваться в Словакию. Против них было брошено четыре дивизии НКВД, обложивших их со всех сторон. Большинство повстанцев погибло или попало в плен, но некоторым отрядам все же удалось вырваться из окружения, пробиться через несколько государственных границ и выйти в Австрию и Баварию. Там они были разоружены и интернированы англо-американцами, а начавшаяся холодная война спасла их от выдачи. После этой битвы восстание пошло на спад, и отдельные очаги сопротивления, еще тлевшие на Украине и в Литве, были постепенно выявлены и подавлены. Сам С. А. Бандера был 15. 10. 1959 г. убит в Мюнхене агентом КГБ Богданом Сташинским по личному приказу Хрущева. В ФРГ Сташинский получил довольно небольшой срок — учли, что он был лишь исполнителем, а «заказчик» для германского суда недосягаем, и лучше этого заказчика вообще не задирать. А по возвращении в СССР агента наградили орденом Красного Знамени.

Оппозиционные настроения в СССР проявлялись и в других формах. Война смыла "революционную романтику", эйфорически оболванивавшую молодежь 30-х, воочию показала несоответствие ярких лозунгов и того, что получалось в действительности. И молодежь, вступающая в жизнь в послевоенные годы, уже куда более критически воспринимала официозную пропаганду. Начинала задумываться, искать свою, «настоящую» правду. Во второй половине 40-х было раскрыто множество молодежных кружков и зачаточных организаций — и в Москве, и в Ленинграде, и в Воронеже. Искали правду интуитивно, наобум. Одни считали себя «коммунистами», но антисталинистами, другие уже и до отрицания коммунистических ценностей додумывались самостоятельно.

Проявлялись оппозиционные взгляды и в войсках. Многие современники отмечают, что точно так же, как после европейского похода 1812 г., в послевоенной Советской Армии наблюдался всплеск «вольнодумства», организовывались тайные политические кружки — о них пишет, например, Ю. Орлов. На попытке создания такой организации погорел А. Солженицын. За антисталинские и антисоветские высказывания были осуждены и расстреляны генералы В. Н. Гордов и Ф. Т. Рыбальченко В июне 1953 г. разразился первый берлинский кризис. В результате ухудшения жизни из-за "строительства социализма" начались массовые выступления немецких трудящихся, жестоко подавленные танками и стрельбой по демонстрациям — но многие советские военнослужащие отказывались открывать огонь, и 17. 6. 53 г. более 40 солдат были за это расстреляны в Берлине и Магдебурге. В мае 1954 г. в оккупационных частях в Германии прошли массовые обыски и аресты за хранение и распространение антисоветской литературы.

Прокатилась целая серия бунтов и восстаний в советских лагерях. Большой перечень таких выступлений приводится в «ГУЛАГе» Солженицына. В данный период в места заключения попало множество военных — и «окруженцев», и бывших пленных, и власовцев, и бандеровцев, и победителей, солдат с офицерами, арестованных за неосторожное слово, за излишние контакты с иностранцами, по ложным доносам. У них была привычка к организации, боевая выучка. И контингент этот был совершенно другим, чем те военные, которых удавалось так запросто гнать на убой после гражданской. Ведь белогвардейцы и «буржуи», уничтожавшиеся тогда, были уже сломлены морально, их борьба была проиграна, их Россия погибла, поэтому и свою смерть они воспринимали как неизбежную частицу общей катастрофы. Теперь же под репрессии попадали люди, уверенные, что настоящая борьба еще и не начиналась. Ошеломленные, униженные, но не деморализованные. И это стало проявляться то в одних, то в других местах заключения.

В 1948 г. на строительстве железной дороги Севская Маска — Салехард бригада под руководством полковника Воронина и старшего лейтенанта Секуренко перебила конвоиров и напала на лагерную охрану. Большинство заключенных за ними не пошло, а повстанцы решили двигаться на Воркуту. На них были брошены войска вплоть до высадки десантов и применения штурмовой авиации. Кого перебили, кого поймали и расстреляли. В 1949 г. в Берлаге бригада по пути на работу тоже разоружила конвой, напала извне на лагерь, смяв охрану. Точно так же большинство мятеж не поддержало, и восставшие отправились в сторону Мылги. Их перехватили войска с танками и бронемашинами во главе с генералом Селивановым, и все были перебиты. В 1951 г. забастовал и объявил голодовку лагерь Вахрушево на Сахалине. В 1952 г. крупные волнения произошли в Озерлаге. В том же году бунтовал Экибастуз заключенные штурмовали лагерную тюрьму, были расстреляны пулеметным огнем с вышек, после чего весь лагерь бастовал, была объявлена голодовка.

В 1953 г. случились мятеж в 12-м лагпункте Карлага, большое восстание в норильском Горлаге, забастовка и массовые выступления в Воркуте — они подавлялись войсками, 66 чел. было убито. В 1954 г. — восстание в Кенгире. Заключенные изгнали надзирателей, образовав самоуправляемую «республику», которая продержалась в осаде 40 дней. Против нее развернули настоящую боевую операцию с применением танков, шквальным огнем автоматов и пулеметов. Более 700 чел. было убито.

Впрочем, А. И. Солженицын пишет, что в условиях тщательного сокрытия подобных случаев собранный им перечень волнений и бунтов наверняка не полон. И действительно, в других источниках можно найти, например, упоминание о восстании в Воркуте в марте 1955 г. В период выборов в Верховный Совет заключенные забастовали, взяли заложников из лагерной администрации и забаррикадировались в лагере, требуя пересмотра своих дел, освобождения 25-летников и 10-летников. На подавление были брошены не только танки, но и артиллерия. Количество погибших осталось неизвестным, 16 «зачинщиков» были потом расстреляны.

Из русских зарубежных организаций в развертывании послевоенной антикоммунистической борьбы активное участие принял НТС. В 1948-49 гг. его председатель В. Д. Поремский разработал так называемую "молекулярную теорию". Признавая невозможность создания в сталинской России крупной подпольной организации, он призвал вести революционную работу в других формах — добиваться, чтобы в СССР возникло множество «молекул», мелких групп, не связанных ни между собой, ни с зарубежным центром, образующихся вообще независимо от него путем «самоприема», и объединенных лишь общими принципами идей и действия — "против чего", "за что" и «как». Такие ячейки могли бы получать из-за рубежа одностороннюю, безадресную информацию, и так же безадресно сообщать о своем существовании — надписями, нарисованными на стене символами, листовками. Действия предполагались в меру возможностей самообразование, общение внутри групп, изготовление и распространение литературы. Но в своей совокупности работа таких «молекул» должна была постепенно разъедать твердыню советской системы, способствовать изменению психологического климата в стране, "перебороть страх, дать чувство плеча, подточить миф о всемогуществе власти и вселить веру в собственные силы". И тем самым открылись бы возможности для дальнейших революционных процессов.

Операции развернулись по нескольким направлениям. Агитационные центры были созданы в Германии и Австрии вблизи демаркационной линии для работы среди солдат советских оккупационных войск. В расположение частей забрасывалась литература, иногда удавалось установить личные контакты. В 1950 г. начала действовать радиостанция "Свободная Россия" — первый самодельный передатчик был смонтирован на старой машине, которая во избежание пеленгации колесила по лесам и из разных мест вела трансляцию. Потом в Западном Берлине начал действовать и стационарный передатчик.

Радиостанция была маломощной, всего 1 кВт, глушилась советскими службами перехвата, из-за чего вынуждена была то и дело менять длину волны. Правда, вскоре замаячил более солидный проект. Американцы с 1950 г. от стратегии "сдерживания коммунизма" стали пытаться перейти к стратегии «освобождения», и в частности, начали оказывать поддержку антисоветским эмигрантским группировкам. С их подачи и при их финансовых возможностях была создана мощная радиостанция «Освобождение» — позже радио «Свобода» которая по изначальным замыслам должна была стать "голосом объединенной российской эмиграции", в том числе и НТС. Но "кто платит, тот заказывает музыку", так что очередной «голос» очень быстро стал отнюдь не эмигрантским, а чисто американским, озвучивая то, что требуется США и в том ключе, в котором это задано. Поэтому радиостанцией НТС так и осталась "Свободная Россия", разве что мощность ее со временем удалось повысить. А иногда получалось договориться с руководством некоторых государств о трансляции передач "Свободной России" с их станций. Так, с 1956 г. они начали передаваться с Тайваня, с 1959 г. — по 20 минут в сутки из Южной Кореи.

В 1951-57 гг. была проведена большая кампания по заброске литературы в СССР с помощью воздушных шаров. Применялись и большие самодельные аэростаты, изготовленные бригадой энтузиастов и оборудованные специальными сбрасывателями, и стандартные метеорологические зонды. Всего таким способом было отправлено 97 млн. листовок, около 8 млн. газет, более 900 тыс. брошюр и журналов. Наверное, большую их часть довелось читать лишь степным сайгакам и медведям в лесах, но при такой массовой заброске что-то попадало и в руки людей.

Возникали и организации НТС в России, причем разными способами. Были группы, слушавшие радио "Свободная Россия" и записывавшие их на пленку. Создавались ячейки и старыми активистами Союза. Например, И. Хлобыстов, перешедший границу еще в 1939 г., а в период оккупации действовавший в Смоленске, остался там после ухода немцев, был призван в армию, дошел до Берлина и служил в оккупационных частях — здесь он восстановил связь с зарубежной организацией НТС, а после демобилизации создал подпольную группу в Горьком. Ее раскрыли через несколько лет по доносу. Больше сотни членов НТС очутились после войны в сталинских лагерях, арестованные и в России, и в странах Восточной Европы. Многие из них тоже продолжали вести агитационную работу. Е. И. Дивинич в 1953-54 гг. создал группу в Воркуте, а после освобождения он и Б. Оксюз организовали подпольный Всероссийский Народно-Трудовой " Союз, имевший отделения в нескольких городах и действовавший до 1959 г., когда он был раскрыт из-за предательства, и все участники снова оказались за решеткой. Точно так же с 1956 г. свои группы создавали другие члены НТС, выходящие из лагерей на свободу. Некоторые потом выехали на Запад, другие попадались и возвращались в места не столь отдаленные.

В первой половине 50-х было сделано несколько попыток нелегальной заброски новых активистов. Произошло это благодаря упоминавшейся американской стратегии «освобождения», в рамках которой западные спецслужбы предоставили НТС возможности для подготовки и переправки через границу таких эмиссаров. В апреле 1953 г. в Советском Союзе высадились на парашютах С. Горбунов, А. Лахно, А. Маков и Д. Ремига. Они были почти сразу же пойманы и по приговору суда расстреляны. В последующие годы были арестованы еще несколько активистов, засланных в этот период — М. Кудрявцев, В. Якута, А. Новиков, К. Хмельницкий, В. Кравец, В. Славнов, М. Платов. Некоторые из них сумели проработать в подполье до шести лет и попались только в 1960 г. Впрочем, в условиях «молекулярной» деятельности и отсутствия двухсторонней связи сведения сохранились только о тех группах и активистах, которые были раскрыты, и о которых сообщали советские средства массовой информации, либо каким-то другим способом просачивались за рубеж случайные известия. Так что многие события этой борьбы остаются неизвестными до сих пор. НТС принял участие и в венгерской революции 1956 г. В Вене был создан "полевой штаб" Союза, его члены переходили границу, действовали в составе повстанческих отрядов и опять пытались вести посильную агитацию среди советских войск.

Надо сказать, что чекисты очень быстро оценили опасность, которую представляют операции НТС для коммунистического режима, и пошла жестокая тайная война не на жизнь, а на смерть. Уже с 1947 г. начались попытки похищения активистов НТС в Западном Берлине. С помощью своей шпионки Е. Ключевской МГБ заманило в ловушку и выкрало Ю. А. Трегубова несмотря на его германское гражданство. Развернулась охота на руководителя организации НТС в Германии Г. С. Околовича и других лидеров. Однако НТС оказался куда более умелым и профессиональным противником, чем доморощенные конспираторы-белогвардейцы из РОВС или БРП. Он создал собственную агентурную сеть в советской зоне и получал от нее предупреждения о готовящихся акциях. Например, агент советской госбезопасности Клара Кюн перешла на сторону НТС и два года успешно вела двойную игру. От нее и других друзей поступала своевременная информация, позволявшая Союзу противостоять мощной чекистской машине — так, в 1951 г. были разоблачены три немца, завербованные советскими спецслужбами и пытавшиеся похитить Околовича.

Пробовали чекисты действовать и испытанными методами «Треста» — в Тюрингии их агент Новок создал фиктивную группу НТС для приманки настоящих деятелей и завлечения их в ловушку, Но и об этом трюке Союз был вовремя предупрежден с советской стороны. Наносились и удары через западную прессу. Скажем, в журнале "Дойче Иллюстрирте" была инспирирована «разоблачительная» статья, обвинявшая НТС в связях с гестапо. Однако Союз подал на журнал в суд за клевету и выиграл дело. Осенью 1953 г. МВД издал специальную "Ориентировку на НТС", объявив эту организацию врагом номер один. И вскоре в Германию прибыл капитан госбезопасности Н. Е. Хохлов, которому с санкции Политбюро предписывалось убить Околовича. Да только Хохлов предпочел стать невозвращенцем, явился к Околовичу, раскрыл ему план операции и заявил, что готов перейти в его распоряжение. Затем он выступил на пресс-конференции, продемонстрировав свое шпионское снаряжение, чем вызвал крупный международный скандал.

Однако силовые акции чекистов это не остановило, и последовала целая череда похищений и покушений. В том же 1954 г. с помощью провокатора А. Глезке в Берлине был схвачен и вывезен на Восток председатель комитета помощи русским беженцам А. Р. Трушнович. В Австрии советские агенты Геннадий и Мария Волковы и Р. Гинтер похитили активиста НТО В. Треммеля. Другой активист, Г. Хрулев, был захвачен среди бела дня у памятника погибшим воинам в Западном Берлине. В 1955 г. похитили и убили С. И. Попова, а восточногерманский агент В. Вильдпретт был направлен для уничтожения председателя НТС В. Д. Поремского. Но и он последовал примеру Хохлова и сдался западным властям. За 50-е годы было предпринято 15 попыток внедрить в Союз советских шпионов. И все они сорвались, Основой организации НТС считалась "дружеская спайка в малых группах", где каждый знал каждого, а новые члены принимались лишь после длительного личного знакомства и строгого отбора. Поэтому засылаемая агентура неизменно проваливалась, и потери несли советские спецслужбы. Скажем, засланный ими Мюллер-Хорунжий попал в руки западногерманских властей и получил 14 лет за шпионаж.

Затем КГБ сменил тактику, и пошла серия взрывов. В 1958 г. был взорван дом в г. Шпрендлингене, где проживали несколько членов НТС с семьями, и размещалась радиостанция. Лишь по случайности обошлось без человеческих жертв. В 1961 г. последовал взрыв во Франкфурте, во дворе издательства «Посев». Потом взрывное устройство обнаружили на стройплощадке, где в это время возводилось новое здание для «Посева». В 1963 г. шесть взрывов прогремели вблизи радиостанции "Свободная Россия". Правда, во всех этих акциях, кроме первой, применялись бомбы небольшой мощности, и взрывы предназначались, собственно, не для уничтожения зданий, а для того, чтобы напугать местных обывателей. Чтобы их протесты против опасного соседства заставили НТС выселяться и переезжать с места на место, не давая нормально работать. Оказывалось и давление вполне легальными средствами — через подконтрольные коммунистам средства массовой информации, а также дипломатическими мерами, вплоть до протестов в ООН. Хотя надо отметить, что сама советская сторона понимала нормы международного права весьма специфически — так, иностранным гражданам, похищенным на территории иностранных государств, лепили советские сроки по советским законам и отправляли в советские лагеря. И что особенно характерно, после отсидки позволяли вернуться на Запад, как вернулись Б. Трегубов и Г. Хрулев. А как же, все-таки иностранцы — значит, имеют право…