Конференция в Сан-Франциско

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Конференция в Сан-Франциско

Победа союзников над гитлеровской Германией выдвинула на первый план мировой политики вопрос о характере отношений между великими державами антигитлеровской коалиции в послевоенный период. Сумеют ли Советский Союз, США и Англия продолжать политику сотрудничества и выступать согласованно по важнейшим международным вопросам тогда, когда отгремят последние залпы второй мировой войны? Будет ли долгожданный мир прочным и длительным или он явится краткой передышкой перед новой мировой катастрофой?

Ответ на эти вопросы должна была дать, в частности, крупнейшая международная конференция периода второй мировой войны – учредительная конференция Объединенных Наций, которая, как это и было предусмотрено ялтинскими решениями, открылась в Сан-Франциско 25 апреля 1945 г. В ее работе участвовало 50 государств: все подписавшие 1 января 1942 г. Декларацию Объединенных Наций, а также присоединившиеся к ней впоследствии и объявившие войну фашистским державам[26].

На открытие конференции прибыли министры иностранных дел СССР, США, Англии и ряда других стран. 26 апреля на конференции началась общая дискуссия. Выступивший в ходе ее народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов напомнил об ответственности правительств за будущее миролюбивых народов после окончания войны. «Это тем более необходимо сделать, – говорил он, – что перед нынешней войной предостерегающий голос Советской республики не был выслушан с должным вниманием». С высокой трибуны конференции в Сан-Франциско было заявлено, что Советское правительство является искренним и твердым сторонником создания сильной международной организации безопасности. «Мы будем полностью сотрудничать в решении этой великой задачи со всеми другими правительствами, действительно преданными этому благородному делу», – говорилось в советском заявлении. В нем было также обращено внимание на то, что успех новой международной организации будет в значительной степени зависеть от способности и готовности главных государств антигитлеровской коалиции к дальнейшему сотрудничеству. Кроме того, Советское правительство придавало большое значение и тому, насколько другие миролюбивые страны проявят готовность к созданию дееспособной международной организации безопасности[766].

Представители различных стран выражали признательность главным государствам антигитлеровской коалиции за их большой вклад в военные усилия Объединенных Наций, благодарность советскому народу за его героическую борьбу против фашизма, решающие победы на фронтах второй мировой войны. Об этом говорили делегаты Чехословакии, Норвегии, Либерии и др.

Идея единства Объединенных Наций, коллективных действий против агрессии была настолько популярна, что она явилась лейтмотивом выступлений почти всех участников конференции. Так, государственный секретарь США Стеттиниус отметил, что одно из главных условий успеха новой организации заключается в том, что «те миролюбивые нации, которые обладают военной и промышленной мощью, необходимой для предотвращения или подавления агрессии.

должны прийти к соглашению и действовать совместно против агрессии». В этом же ключе выступил и министр иностранных дел Англии А. Иден: «Либо мы должны найти какие-то средства согласовать наши отношения с принципами справедливости и честности, предоставляя в то же время большим и малым нациям полную возможность развернуть свою свободную, независимую жизнь, либо мы вскоре станем перед угрозой нового мирового конфликта, который на этот раз должен повлечь за собой полное уничтожение цивилизации»[767].

Таковы были слова. Когда же конференция перешла к практической работе, обстановка на ней стала накаляться, добиться согласования вопросов, по которым имелась даже предварительная договоренность между СССР, США и Англией, оказывалось невозможным.

Наряду с естественными разногласиями, вытекавшими из различия в интересах отдельных государств, отличавшихся многообразием государственных структур, социальных и политических систем, дополнительные препятствия на пути успешного решения задач, стоявших перед конференцией, создавали противники международного сотрудничества, сторонники «жесткого курса» в отношении СССР, оказывавшие все возрастающее влияние на политику США и Англии. Некоторые влиятельные круги в Вашингтоне пытались использовать конференцию для того, чтобы продемонстрировать свои амбициозные претензии на руководящую роль США в мировой политике. С этой целью американской делегации было дано указание «предупредить Россию», что ее позиция не является «аналогичной» той, на которую претендуют США.

Накануне конференции в Сан-Франциско новый президент США Трумэн пришел к выводу, что «если русские не захотят присоединиться к планам (США. – В.И.) в Сан-Франциско, то они могут убираться к черту». Свою первую встречу с наркомом иностранных дел СССР Трумэн старался провести в возможно более жесткой форме, а потом еще и хвастался этим.

В числе наиболее рьяных проводников антисоветского курса были влиятельные члены американской делегации сенаторы А. Ванденберг и Дж. Ф. Даллес. По свидетельству участника конференции, видного американского сенатора Т. Коннэлли, Ванденберг часто употреблял термин «заговор» в отношении различных договоренностей, достигнутых в Ялте. Настроение Ванденберга было настолько антисоветским, что у Коннэлли возник законный вопрос: «С какой целью американцы пошли на встречу с русскими: чтобы сотрудничать с ними или подвергнуть их наказанию»[768]. Ч. Болен вспоминал, что в ходе конференции тогдашний посол США в Москве А. Гарриман встретился с рядом американских журналистов и в осторожной форме изложил мнение, согласно которому «цели Советского Союза и Соединенных Штатов столь диаметрально противоположны, что любая возможность будущего сотрудничества представляется нереалистичной».

Широко были распространены антисоветские настроения и среди членов английской делегации. Министр иностранных дел Англии А. Иден пытался ослабить принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности и, по существу, был одним из вдохновителей антисоветских маневров на конференции. Накануне ее открытия Иден добивался даже, чтобы ее отложили с целью оказать давление на СССР[769]. О настроениях его заместителя А. Кадогана, значительную часть времени руководившего английской делегацией, свидетельствует запись в его дневниках, сделанная 30 мая 1945 г.: «Рад сообщить, что я только что получил от Антони (Идена. – В.И.) полномочия голосовать против них (советской делегации. – В.И.), если придется и если американцы будут голосовать вместе с нами. Это даст мне хоть какое-то личное удовлетворение, хотя и не принесет никакой пользы»[770].

Иными идеями руководствовались представители СССР. Несмотря на серьезные трудности и разногласия между участниками конференции, советская делегация стремилась к согласованию точек зрения, к международному сотрудничеству. Она исходила из достигнутой между главными державами антифашистской коалиции договоренности о необходимости придерживаться на конференции основных положений, изложенных в предложениях, принятых в Думбартон-Оксе, с дополнениями, согласованными в Ялте.

С первых же дней противники международного сотрудничества старались отравить атмосферу конференции, создать неуверенность в успешном ее завершении. Даже при решении организационных вопросов создавались искусственные трудности. Советской делегации пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться справедливого решения вопроса о председателях конференции; ими были избраны представители приглашающих государств. Были сделаны попытки затянуть решение вопроса об участии Украины и Белоруссии в конференции с самого ее начала. Но и здесь удалось преодолеть надуманные трудности.

А вот что касается вопроса об участии Польши в работе конференции в качестве первоначального члена ООН, то решение по нему было принято только на завершающем этапе конференции.

Американская делегация, выступавшая главным противником приглашения Польши, ссылалась на то обстоятельство, что решения Крымской конференции о реорганизации польского правительства не были еще в ту пору претворены в жизнь. За этой формальной отговоркой скрывалось стремление правящих кругов США оказать давление на СССР и демократические круги Польши. Дело дошло даже до того, что государственный секретарь США незадолго до открытия конференции приглашал посла, представлявшего польское эмигрантское правительство в Лондоне, прибыть в Сан-Франциско, выражая надежду на встречу с ним на конференции.

«К концу апреля./, – пишет Г. Колко, – малые периферийные вопросы создали атмосферу соперничества и конфликта из-за мелких проблем, без каких-либо благородных жестов по непринципиальным вопросам навстречу русской позиции»[771].

После общих выступлений министров иностранных дел делегации перешли к рассмотрению вопросов повестки дня конференции. Были созданы различные рабочие органы, однако наиболее важное значение для всего хода конференции имели заседания глав делегаций СССР[27], США, Англии, Франции и Китая. На них обсуждались самые существенные вопросы и принимались соответствующие решения, которые затем выносились на конференцию.

Участники конференции внесли многочисленные поправки (всего около 1200) к предложениям, подготовленным в Думбартон-Оксе. Эти поправки делились на несколько групп. Одна касалась общих вопросов; другая – требований расширения прав Генеральной Ассамблеи; третья – предусматривала ограничение прав Совета Безопасности и его постоянных членов, а также увеличение количества членов Совета Безопасности; четвертую составляли предложения о расширении прав Международного Суда.

Советская делегация передала государствам – инициаторам конференции свои поправки и дополнения к предложениям, принятым в Думбартон-Оксе, которые предусматривали включение в Устав ООН следующих принципиальных положений: 1) урегулирование и улаживание мирными средствами международных споров, которые могут привести к нарушению мира, должно происходить «в соответствии с принципами справедливости и международного права»; 2) развитие дружественных отношений между государствами должно быть основано «на уважении принципа равно правил и самоопределения народов»; 3) одной из целей международной организации должно являться «поощрение уважения прав человека, в особенности права на труд и права на образование, а также основных свобод для всех, без различия расы, языка, религии и пола»; 4) никакие принудительные действия не могут быть предприняты, в соответствии с региональными соглашениями или региональными органами, без полномочий от Совета Безопасности, за исключением мероприятий, предусмотренных в уже заключенных договорах, направленных против возобновления агрессивной политики со стороны государств – агрессоров в нынешней войне[772]. Внесли свои поправки и остальные приглашающие государства – США, Англия и Китай.

В результате обсуждения на совещании глав делегаций пяти постоянных членов Совета Безопасности в разделе «Цели» было специально сказано о соблюдении принципов справедливости и международного права, а также о необходимости уважения принципов равноправия и самоопределения народов, чему Советский Союз всегда придавал первостепенное значение. Кроме того, в этот раздел было включено положение о поощрении уважения прав человека и основных свобод для всех людей, без различия расы, языка, религии и пола. Советская делегация не стала настаивать на своем предложении указать, что к важнейшим правам человека должны быть отнесены право на труд и право на образование, против которого выступили делегации капиталистических государств.

Важное значение имел также вопрос о строгом выполнении государствами – членами ООН своих обязательств в соответствии с Уставом Организации. Советская делегация настаивала на том, чтобы в Уставе было ясно сказано о намерении ООН активно бороться с нарушителями международного мира и безопасности. В результате в Уставе было записано, что член Организации, систематически нарушающий принципы Устава, «может быть исключен из Организации Генеральной Ассамблеей по рекомендации Совета Безопасности».

Основное внимание участников конференции было сосредоточено вокруг поправок, касающихся Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности. Смысл многих из этих поправок заключался в том, чтобы предоставить Генеральной Ассамблее все права, присущие Совету Безопасности, а последний подчинить Генеральной Ассамблее как высшему органу ООН. Борьба между сторонниками согласованных в Думбартон-Оксе предложений и их противниками развернулась с самого начала работы конференции и продолжалась до ее конца. Противники согласованных предложений фактически находили по многим вопросам скрытую или открытую поддержку со стороны делегаций США и Англии.

В этих условиях от советской делегации потребовались большие усилия для того, чтобы не допустить неприемлемых для СССР решений и отстоять существо предложений, согласованных между СССР, США и Англией в Думбартон-Оксе и Ялте. Так, когда новозеландская и австралийская делегации, поддержанные США и Англией, предложили наделить Генеральную Ассамблею правами обсуждать любые вопросы международных отношений без всякого ограничения, советская делегация решительно выступила против этого. «Включение такого положения в Устав, – говорилось в донесении А.А. Громыко в Москву, – будет означать, что любой член Организации может поставить на обсуждение Ассамблеи любой из вопросов, не имеющих никакого отношения к поддержанию мира и безопасности. Такое положение противоречило бы принципу суверенитета государств – членов Организации»[773]. Созданная в составе А.А. Громыко, Э. Стеттиниуса и австралийского представителя Г. Эватта группа разработала приемлемый текст, относящийся к этому вопросу, который и был включен в соответствующую часть Устава ООН, относящуюся к Генеральной Ассамблее. В этой важной части определены функции и полномочия Генеральной Ассамблеи. Они предоставляли большие возможности вносить существенный вклад в дело поддержания мира и безопасности, экономического, социального, политического и культурного сотрудничества в пределах функций и полномочий предусмотренных Уставом органов: Экономического и Социального Совета, Совета по Опеке и др.

Вместе с тем советская делегация выступила против предложений ряда стран, которые предусматривали предоставление Генеральной Ассамблее права пересматривать международные договоры. Включение в Устав соответствующего положения могло бы иметь отрицательные последствия для дела мира и международного сотрудничества, так как ставило под вопрос надежность любого международного договора. Время подтвердило правильность советской позиции. В начале 80-х годов, когда страны НАТО пытались ревизовать один из важных международных договоров в области разоружения – Женевский протокол о запрещении применения химического и бактериологического оружия 1925 года, Советский Союз решительно выступил против этого, указав, в частности, на противоправный характер такой затеи.

Самым острым на конференции в Сан-Франциско был вопрос о Совете Безопасности. Несмотря на попытки некоторых делегаций расширить состав Совета путем увеличения числа непостоянных его членов, конференция пришла к конечному выводу о необходимости сохранить первоначальный план, выработанный в Думбартон-Оксе, а именно: пять постоянных членов Совета Безопасности – СССР, США, Англия, Китай, Франция – и шесть непостоянных, избираемых на двухгодичный срок, при ежегодном обновлении половины состава непостоянных членов. Конференция одобрила также текст раздела Устава ООН, который предусматривал, что при избрании непостоянных членов Совета Безопасности будут приниматься во внимание два соображения: 1) способность того или иного государства внести определенный вклад в дело поддержания международного мира, безопасности и выполнение других задач международной организации и 2) равномерное географическое распределение непостоянных мест в Совете.

Наиболее сложно проходило обсуждение вопроса о порядке голосования в Совете Безопасности. Предусмотренный решениями Крымской конференции принцип единогласия между постоянными членами Совета Безопасности при принятии решений по всем вопросам, кроме процедурных, вызвал критику со стороны ряда делегаций, главным образом латиноамериканских стран, находивших определенную поддержку со стороны некоторых членов американской и английской делегаций.

Вопрос о процедуре голосования в Совете Безопасности обсуждался на нескольких заседаниях глав делегаций пяти держав. Основные усилия США и Англии были направлены на то, чтобы добиться отступления от смысла ялтинской формулы о голосовании в Совете Безопасности. Представитель Англии А. Кадоган в одном из своих выступлений дал такое толкование процедуры голосования в Совете Безопасности, которое никак не вытекало из решений Крымской конференции. Оно, однако, было поддержано делегацией США. Это толкование имело своей целью в максимально возможной степени ограничить применение принципа единогласия постоянных членов при вынесении Советом решений. Политический смысл этого маневрирования заключался в том, чтобы сделать возможным при определенных обстоятельствах использование системы голосования и метода принятия решений в Совете против СССР. Встретив решительное противодействие такого рода маневрам со стороны советской делегации, представители США и Англии попытались с целью нажима на нее перенести обсуждение данного вопроса прямо в соответствующий комитет, а американская делегация рекомендовала Трумэну, чтобы США пригрозили отказом стать членом ООН, если не будет принята предлагавшаяся ими формулировка. Следует заметить, что государственный секретарь Стеттиниус признался в беседе с Гарриманом 3 июня, что толкование, данное Кадоганом, ранее не обсуждалось ни в Думбартон-Оксе, ни в Ялте. Несмотря на это, а также на его замечание о том, что «русская делегация проявила исключительное сотрудничество по всем другим вопросам, которые обсуждались», американцы угрожали своим неучастием в международной организации, которая еще не была даже создана[774]. Это было весьма характерно для курса новой американской администрации.

Советская делегация выступала последовательным защитником принципа единогласия постоянных членов Совета Безопасности, идеи эффективного международного сотрудничества и давала отпор любым попыткам, с какой бы стороны они ни делались, вольной интерпретации договоренности, достигнутой на Крымской конференции.

В интересах окончательного согласования вопросов, относящихся к голосованию в Совете Безопасности, и укрепления единства постоянных членов Совета Советское правительство проявило определенную гибкость и готовность к компромиссам. Хотя оно считало, что решение о начале дискуссии для рассмотрения в Совете Безопасности представленного ему конфликта является решением по существу, а не процедурным, оно согласилось принять новое американское предложение, суть которого состояла в том, что при разрешении спорного вопроса следует различать две стадии: 1) выслушать на заседании Совета Безопасности заявление государства, которое ставит данный вопрос перед Советом, и 2) обсудить и принять решение по данному вопросу. При этом голосование применительно к первой стадии проводилось бы как по процедурным вопросам, а по второй – как по вопросам существа. В результате достигнутого компромисса 7 июня главы четырех приглашающих правительств сделали совместное заявление о порядке голосования в Совете Безопасности, где подчеркивалось, что они «согласны с ялтинской формулой и представляют ее этой конференции как необходимую для того, чтобы была создана международная организация…»[775].

Таким образом, был утвержден принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности, который является ключевым в Уставе ООН. На протяжении многих десятилетий существования ООН этот принцип себя полностью оправдал, так как содействовал укреплению международного сотрудничества и обеспечению мира. СССР прибегал к использованию принципа единогласия в тех случаях, когда требовалось предотвратить принятие решений, которые были направлены против дела мира и независимости народов, угрожали вмешательством во внутренние дела суверенных государств.

Право единогласия или право вето, как показала история ООН, имеет большое значение не только для урегулирования отношений между государствами – постоянными членами Совета Безопасности. Видный мексиканский дипломат и исследователь Кастаньеда отмечает, что «отмена права вето в случаях серьезной угрозы миру, нарушения мира или актов агрессии не будет на пользу малым и средним государствам. Вето служит преградой, не позволяющей втягивать малые страны, часто против их воли, в предприятия, которые в основном служат интересам великих держав. Парадоксально, но вето служит для защиты малых стран больше, чем для защиты великих»[776].

Острые разногласия на конференции проявились также по вопросу о международной опеке. Решение этого вопроса имело особое значение в свете нового подъема национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах в годы второй мировой войны. Проблема послевоенного устройства колоний обсуждалась уже в ходе ряда международных переговоров в годы войны. Тогда США и Англия не скупились на заверения в своей готовности содействовать предоставлению независимости всем колониальным народам и странам, обеспечению их права на самоопределение. Особую щедрость на такие заявления проявляло правительство США, полагавшее, что ликвидация существовавшей в ту пору колониальной системы империализма ослабит старые колониальные империи и откроет широкие возможности для американской экспансии. Однако на конференции в Сан-Франциско, когда необходимо было практически решать вопрос о судьбе колониальных народов, английское и американское правительства резко изменили тональность своих выступлений. Теперь они вели речь уже не о всех колониальных народах и странах, а только об ограниченном их круге. Вместе с другими колониальными державами они стремились приуменьшить значение вопроса о судьбе колониальных народов, свернуть его обсуждение. Этот подход нашел свое отражение и в документах, представленных на конференции по этому вопросу США, Англией и Францией. Во французском проекте, например, ни слова не говорилось о предоставлении независимости колониям даже в отдаленном будущем, а круг территорий, подлежащих включению в международную систему опеки, предлагалось ограничить только 1) подмандатными территориями и 2) территориями, которые могут быть отторгнуты от вражеских государств в результате настоящей войны[777].

Особенно заметной была метаморфоза в позиции правительства США. Одна из причин ее заключалась в следующем. Война близилась к концу, и в этих условиях американские правящие круги стремились к закреплению завоеванных в ходе войны важнейших стратегических позиций, которые обеспечили бы США «руководство миром». С их точки зрения, создание широкой системы международной опеки было куда менее заманчивой перспективой, чем передача под единоличную опеку США ряда колониальных владений. На этом настаивали многие американские конгрессмены и военные деятели, которые имели особые виды, в частности, на значительную часть японских островов. Об этом сообщал в Москву А.А. Громыко: «Американцы прямо заявили, что на ряде территорий, которые должны быть поставлены под опеку, США построили большое количество аэродромов, линий коммуникаций и приобрели некоторый торговый интерес. Американское правительство хочет полностью сохранить свои права на эти приобретения и поэтому решительно будет настаивать на том, чтобы это было оговорено в главе по территориальной опеке». Представитель США Стассен заявил, что «в данном запросе американское правительство не может пойти на уступки»[778]. Военно-морское ведомство США потребовало, по существу, аннексии Микронезии как имеющей «жизненно важное значение» для безопасности США. «Государственный департамент, – пишет американец Ньюмэн, – вначале возражал против отхода от первоначального намерения, касающегося концепции международной опеки, и боролся против предложения военно-морского ведомства. Рузвельт не сумел принять решения в этом споре, и после его смерти военно-морское ведомство добилось победы с помощью аргумента о национальной безопасности»[779].

Другой причиной изменения американской позиции было, очевидно, то, что с приближением окончания войны правящие круги Соединенных Штатов Америки переставали ощущать потребность в поддержке со стороны колониальных стран, с которыми они так усиленно заигрывали в ходе войны.

Сначала в предложениях английской и американской делегаций можно было отметить определенную разницу. Проявляя заинтересованность в том, чтобы колониальная система была сохранена в возможно более неприкосновенном виде, английская делегация внесла предложение предоставить право на опеку только тем странам, которые владели колониями, или, как говорилось в английском предложении, странам, «которые лучше подготовлены (?! – В.И.) к принятию этой ответственности». Показательным было сформулированное в английском проекте требование о недопустимости «никаких ревизий существующих мандатов Лиги наций… без согласия заинтересованной державы-мандатария»[780]. Таким образом, Англия сделала попытку сохранить незыблемым установленный Версальским миром раздел колоний. США, позже других вставшие на путь политической и экономической экспансии и не имевшие обширных колониальных владений, были заинтересованы в политике «открытых дверей» в колониях, в широком доступе американских товаров и капиталов на колониальные рынки, чему препятствовала политика экономических преференций, осуществлявшаяся колониальными державами. В американском проекте предусматривалось поэтому запрещение на подмандатных территориях всякой дискриминации в области экономических, социальных и торговых интересов. Однако уже в середине мая 1945 года американская делегация представила новый проект, который, по существу, совпадал с предложениями колониальных держав, так как предусматривал сохранение незыблемости колониальной системы во всех ее частях. Американский автор Р. Расоел справедливо замечает, что в Сан-Франциско позиций великих держав по вопросу о судьбе колониальных стран разделились принципиальным образом, и этот раздел сохранялся в течение всего послевоенного периода[781].

Позиция Советского Союза в отношении колониальных и зависимых стран вытекала из основных принципов социалистического государства, руководствующегося ленинскими положениями о праве каждой нации на самоопределение и достижение полной независимости, об уважении к правам и суверенитету всех народов. «Для советской делегации ясно, – заявил на конференции В.М. Молотов, – что с точки зрения интересов международной безопасности мы должны заботиться прежде всего о том, чтобы зависимые страны поскорее могли выйти на дорогу национальной независимости»[782]. Руководствуясь этими положениями, советская делегация еще в начале работы конференции внесла две поправки в главу «Цели» Устава ООН, подчеркивавшие необходимость уважения принципов равноправия и самоопределения народов и уважения прав человека и основных свобод для всех людей без различия расы, языка, религии и пола.

В поправках советской делегации к проекту о международной опеке, представленному делегацией США, говорилось о том, что одной из основных целей ООН должна быть подготовка несамоуправляющихся территорий «при активном участии населения этих территорий к самоуправлению и самоопределению, имея целью ускорить достижение ими полной национальной независимости»[783]. Несмотря на то что предложенная советской делегацией ясная формулировка главной цели системы опеки полностью соответствовала Уставу ООН, она встретила возражения делегаций западных держав.

В результате обсуждения вопроса об опеке в Устав ООН было включено несколько глав, устанавливающих систему международной опеки. Конференция пришла к компромиссному соглашению, что система опеки будет способствовать прогрессивному развитию населения подопечных территорий «в направлении к самоуправлению или независимости, как это может оказаться подходящим для специфических условий каждой территории и ее народов и имея в виду свободно выраженное желание этих народов…»[784]. Хотя принятая компромиссная (формулировка представляла собой шаг назад по сравнению с первоначальным советским предложением, тем не менее признание в качестве одной из основных задач системы опеки достижения подопечными странами независимости было в тех условиях важным фактом.

Конференция в Сан-Франциско учредила Международный Суд и разрешила ряд других вопросов, связанных с созданием новой международной организации. 26 июня 1945 г. принятием Устава ООН конференция завершила работу.

Разумеется, разработанный в Сан-Франциско документ носил определенный отпечаток компромисса. По мнению ряда исследователей, он во многом отходил от тех концепций, которые определяли подход к новой международной организации одного из главных сторонников ООН в США – президента Рузвельта. «Доминирующая роль его «четырех полицейских», – пишет в своей книге Ньюмэн, – была значительно ослаблена путем расширения членского состава Совета Безопасности до И. Ассамблее была предоставлена большая роль, чем, видимо, он предполагал»[785]. В Устав ООН не были включены некоторые предложения Советского Союза, направленные на скорейшую и радикальную ликвидацию империалистической системы колониализма, в нем не указано, что к важнейшим правам человека должны быть отнесены право на труд и право на образование и т. д.

И тем не менее трудно переоценить прогрессивное значение Устава ООН, в котором в качестве общепризнанных принципов современного международного права закреплены такие важные демократические принципы, как равноправие и самоопределение народов; международное сотрудничество и невмешательство во внутренние дела других государств; разрешение международных споров мирными средствами, воздержание в международных делах от угрозы применения силы. Эти принципы являются свидетельством того, что в Уставе ООН заложено твердое признание принципа мирного сосуществования и сотрудничества государств с различными социально-экономическими системами. «Устав Объединенных Наций родился на свет в результате серьезных споров и дискуссий на конференции в Сан-Франциско, – отмечалось в редакционной статье газеты «Известия». – Было немало «пророков», предрекавших неудачу конференции в ее стремлении заложить основы прочной организации международной безопасности и мира. И если все пророчества провалились и конференция выработала хартию международной безопасности мира, то это подтверждает ту истину, что, несмотря на наличие отдельных разногласий и противоречий, народы кровно заинтересованы в главном – поддержании прочного и справедливого мира»[786].

Устав ООН начинается словами о том, что народы Объединенных Наций преисполнены решимости «избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе». Несмотря на то что из-за политики империалистических государств ООН во многих случаях оказалась бессильной в решении различных международных конфликтов, в целом благодаря усилиям миролюбивых народов эта организация, как свидетельствует вся послевоенная история, вносит полезный вклад в дело укрепления мира и играет позитивную роль в развитии отношений сотрудничества между странами с различным общественным строем.