Противодействие унии со стороны православных

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Противодействие унии со стороны православных

Что же предпринимал православно-русский на­род в защиту свою и своей веры?

Несправедливое решение дела унии не столько напугало, сколько озлобило православных, но они на первых порах не теряют надежды на милость и справедливость короля и на поддержку сеймов. Еще 9 октября 1596 г. православные, чувствуя наступа­ющую грозу, избрали из своей среды двух светс­ких депутатов — Малиновского и Древинского — и снабдили их инструкцией, как они должны действо­вать и чего требовать от короля и сейма. В инструк­ции говорилось, что их предки и они сами более 600 лет подчинялись Константинопольскому Патри­арху, что, составляя только часть Восточной Церк­ви, они одни не могут признать над собой власть папы. В конце просили короля низложить митропо­лита Михаила Рагозу и епископов, принявших унию, и лишить их прав на церковные имущества. В 1598 г. православные подали королю жалобу на митрополита и епископов, принявших унию, но рас­смотрение жалобы было отложено. Король, руково­димый иезуитами, всецело был на стороне униатов и вовсе не желал разрушать так успешно начатое дело унии.

Православным оставалось только надеяться на свои силы, и они, действительно, повели муже­ственную борьбу за родную веру всеми возможны­ми способами. В это смутное время насаждения унии неоцененные услуги Западно-Русской Цер­кви оказывали православные братства, православ­ные вельможи, Константинопольские Патриархи и другие православные иерархи.

Православные братства со времени объявления унии сделались главной опорой православия в за­падно-русских областях Польско-Литовского госу­дарства. Братства по преимуществу развивались и были сильны в тех городах, где существовало магдебургское право, передававшее управление горо­дом в руки самих горожан, что представляло нео­ценимую выгоду для братств. Под знаменем самостоятельного самоуправления выступали братства и в делах религиозных, в которых участие их развито было давно историческим складом об­стоятельств. Такое счастливое объединение в одной корпорации религиозных и мирских начал жизни представляло братствам исключительную в то вре­мя выгоду. Особенно сильны были в борьбе за православие братства: в Галиции — Львовское, в Лит­ве — Виленское Свято-Троицкое, в Белоруссии — Могилевское, на Волыни — Луцкое, в Киеве — Со­фийское. Не щадя средств, братства основывали новые монастыри, как бы взамен отнятых у них униатами. Так, в первое время существования унии у православных при помощи братств и православ­ных благотворителей появилось около десяти но­вых монастырей: например, на Волыни— Почаевский (1597), в Вильне— Братский Свято-Духов (1605), в Киеве— Братский Богоявленский и др. Братства открывали школы, учреждали типогра­фии, издавали сочинения, в которых доказывали истину православия, ложь унии и указывали на предстоящие православным опасности и на сред­ства спасения от них. Особенную ревность в этом деле проявило Виленское братство. Его старания­ми в братской типографии в 1596 г. были изданы первая в России славянская азбука и «Грамматика словенска», составленная Лаврентием Зизанием (Тускановским). В типографии Виленского братства напечатан был в 1597 г. и знаменитый «Апокрисис, альбо отповедь на книжку о Соборе Берестейском» — книга, блистательно раскрывавшая и дока­зывающая неправды Брестского Собора, провозгла­сившего унию. Из этой же типографии вышел в 1608 г. «Антиграф», предавший разбору и посрам­лению хитросплетения деятелей унии Поцея и Скарги. А в 1610 г. Виленское братство выпустило из своей типографии весьма полезную и нужную для борьбы с унией апологию православия, состав­ленную иеромонахом Свято-Духовского монастыря Мелетием Смотрицким, под названием «Фринос», т.е. плач Восточной Церкви на отступление некоторых сынов ее от греческого исповедания и от повиновения Константинопольскому Патриарху. В ней, по отзыву известного униата Холмского епис­копа Иакова Суши, «что ни слово — жестокая рана, что ни мысль — смертельный яд» (для унии и пап­ства). Сочинение это, по свидетельству самих уни­атов, пользовалось бесконечным уважением не только у православных, но и у протестантов; его пе­редавали, как сокровище, из рода в род, по завеща­нию, а некоторые завещали даже класть его с со­бой в гроб, после своей смерти. Чтобы оградить законные права православных, Виленское братство отпечатало и в 1632 г. отправило на конвокационный съезд со своими уполномоченными посвящен­ную сенаторам и послам сейма книгу «Синопсис, или краткое описание прав, привилегий, свобод и вольностей, данных литовскими князьями и польскими королями народу русскому, находяще­муся неизменно в послушании Константинополь­скому Патриарху». В этой книге излагалась жало­ба западно-русского народа на те несправедливости и притеснения, которые из-за своей стародревней греческой веры столько лет терпит русский народ, и просьба, чтобы сенаторы благосклонно приняли подносимую книгу, обсудили дело с беспристрас­тием и оказали невинно страдающему русскому народу должную справедливость. Типография брат­ства работала непрестанно. Кроме указанных книг, она издала: Псалтирь (1621), Требник (1624), Служеб­ник (1624), Полуустав (1622), Новый Завет с Псалтирью (1623), Часослов с Псалтирью (1631). Братства вели с латинянами и униатами судебные тяжбы из-за церковных и монастырских имений, а также переписку, подавая друг другу советы и помощь в борьбе с врагами Православной Церкви. Наконец, каждый православный, кто бы он ни был и откуда бы ни был, приходил к братствам, как к своим род­ным, и получал все, чего мог ожидать от людей не­всесильных. Знамя веры было здесь знаменем вся­кой помощи духовной и житейской. Чтобы укрепить это знамя в своих слабых человеческих руках, чле­ны братств «целовали каждый за всех, и все за каж­дого Честный Крест», давали клятву стоять за веру православную «до последней капли крови, до пос­леднего издыхания, клялись всеми силами проти­востоять унии, дабы ни один из них соблазном или насилием, или страхом не был исторгнут из недр православия».

Вот какую нравственную силу представляли из себя в то время братства! И неудивительно, что к таким полезным для защиты православия корпо­рациям примыкал не только простой народ, но и вельможные люди, истинные вожди литовско-рус­ского народа, о чем свидетельствуют дошедшие до нас братские списки: там записаны и светлейшие князья, и простой народ. Православные вельможи помогали братствам деньгами, пожертвованием земель и угодий и своим влиянием на сеймах; на их средства братства созидали монастыри и хра­мы, содержали школы. В имениях православных панов, под их покровительством и защитой, пра­вославные миряне свободно исповедовали свою веру, а православные пастыри беспрепятственно продолжали священствовать, несмотря на запре­щение униатских епископов. Но при всех благо­приятных условиях для деятельности братств на пользу православия, они не в состоянии были при­влечь на свою сторону большинство православных аристократов. Такая кипучая и полезная для Цер­кви деятельность братств не только не вызвала сочувствия лучших православных аристократов, но, к стыду последних, большинство из них, про­никнутых сословными предубеждениями и стрем­лениями польской аристократии, оттолкнула от братств. Многим из них показалось обидным и опасным, что люди незнатные — сапожники, ша­почники, перчаточники— вырвали из их рук заботу о вере, действуют так успешно и так силь­но привлекают к себе любовь народа. Этому нерас­положению к братствам в большей степени содей­ствовали и иезуиты, внедряя в среде православных аристократов ту мысль, что братства разрушают их общее дело — объединение литовско-русского народа с польским, к которому так усердно стре­милась в то время и русская аристократия. Вот одна из многих причин, почему большинство знат­ных патронов мы видим не в кругу братств, а зап­рятавшимися в свои дворцы, где они были прият­но развлекаемы посещением льстивых иезуитов, из рук которых большей частью выходили не пат­ронами Западно-Русской Церкви, а ее врагами — униатами, а то и латинянами. Конечно, братства в этом неповинны, но все это послужило едва ли не главной причиной, ослабившей так успешно начавшуюся деятельность братств. Не встречая себе опоры в западно-русских патронах, а в иных слу­чаях встречая и противодействия со стороны пос­ледних, братства оказались бессильными довести до конца принятую на себя миссию защиты инте­ресов православия.

На пути деятельности братств лежало еще и дру­гое препятствие, по-видимому незначительное, но в результате принесшее горькие плоды. Как извес­тно, уния была введена высшей иерархией, и у пра­вославных осталось только два епископа, вслед­ствие чего в братствах насколько выдвигалось участие мирян в Церкви, настолько слабело учас­тие и значение духовенства, что это давало себя чув­ствовать и умаляло значение братств. Братства мог­ли рассылать пламенные воззвания, издавать прекраснейшие книги, но нелегко им было посы­лать, куда было нужно, священников, а без этого все труды братств для общего блага на деле оказы­вались ничтожными. Православные внимали голо­су братств и готовы были положить свою душу за веру, но они лишены были Церкви, лишены были священников и, стало быть, возможности выпол­нить религиозные нужды свои и своей семьи. Прав­да, братства старались покрыть эту недостачу ду­ховенства, образовывали прекраснейших клириков, рассылали их по приходам, но все же они не в со­стоянии были посылать их в потребном количе­стве, в силу чего православные вынуждены были обращаться за делом к униатскому священнику, часто бывшему их духовнику, и, таким образом, те­ряли всякую связь с православием. Коротко сказать, в братствах год от году слабел элемент церковный, духовный. Пока живы были епископы Гедеон Ба­лабан и Михаил Копыстенский, оставшиеся верны­ми православию, они неутомимо защищали его от нападок унии и латинства. Гедеон заменял для За­падно-Русской Церкви и православного митрополи­та и оказал ей незабвенные услуги. Он мужествен­но боролся с двумя униатскими митрополитами — Рагозой и Поцеем — за свою паству и ни в чем не уступал им; не обращал он внимания и на угрозы короля, считая их незаконными. Свои архипастыр­ские заботы Гедеон безбоязненно простирал и за пределы своей епархии, рассылая по приходам, не признающим власти униатских епископов, священ­ное миро, антиминсы, книги; поставлял для них священников. Так же мужественно охранял свою паству от расхищения и Перемышльский владыка Михаил. Когда после его смерти на Перемышльскую кафедру был поставлен униат Крупецкий, то, по словам последнего, он «не нашел там еще ни одного униата».

Так же много потрудились для сохранения и поддержания православия в Западной Руси после введения в ней унии и Константинопольские Пат­риархи и особенно Патриарх Мелетий. Он утвер­дил постановления Брестского Православного Со­бора и советовал православным избрать себе нового митрополита и епископов вместо совратив­шихся в унию, а чтобы Западно-Русская Церковь не осталась без правителей, для управления ею назначил трех экзархов: Гедеона, епископа Львов­ского, Кирилла Лукариса и князя К.К. Острожского. Для поддержания же бодрости духа среди пра­вославных и укрепления их в твердом стоянии за православие Патриарх вел деятельную переписку с литовско-русскими православными вельможами и братствами. В своих письмах он требовал от братств, чтобы они, под страхом «вечного отлуче­ния от Бога Вседержителя, не принимали никого, ни из лиц священных, ни из светского начальства, ни самого наместника епископского, кто бы дерз­нул вносить и превозносить унию».

В тяжелую годину для православных, когда пра­вославные церкви в Литве и Западной Руси остава­лись без священников, большую помощь православ­ным оказывали приходившие туда из-за границы православные владыки. Они не только утешали на­род, но и поставляли для него священников, чем и наносили вред унии. Вот в каких слс}вах жаловался на них униатский митрополит Рутский: «Немало вре­дят унии в нашем королевстве иноземные владыки — греки, сербы, — которые, когда хотят, приезжают, ни­кому не являясь и никому не предъявляя своих ох­ранных листов, они рукополагают священников и со­вершают все епископское в наших городах».

Раздавался бодрящий и предостерегающий против унии голос и с далекого Афона. Подвизавшиеся там западно-русские иноки, услышав о появлении на их родине унии, составили пламенное послание к своим соотечественникам, убеждая их отвращаться от вла­дык-изменников, предавших православие из-за земных выгод, мужественно стоять за прадедовскую веру и тер­пеливо нести крест свой. Особенной страстностью и убедительностью отличались письма афонского инока Иоанна Вышенского. Он посылал их князю Острожскому, Львовскому братству и даже перешедшим в унию епископам. Эти послания и письма с Афона печа­тал в своей типографии князь Острожский и в большом количестве распространял среди православных.

Противился унии и простой народ. Православные крестьяне, теснимые за веру, целыми массами бе­жали в украинские степи к казакам и вместе с ними пытались защищать родную Церковь силой оружия. Так, еще до формального объявления унии, лишь только появилось послание князя Острожского, в Малороссии поднялось казацкое восстание, приняв­шее религиозный характер (1595—1596). Восстание это было подавлено поляками и причинило народу неисчислимые беды. Предводитель восстания Наливайко был предан мучительным пыткам, в Малорос­сию были введены королевские войска, жители были лишены всех прав и подвергались страшным при­теснениям в отношении своей веры. Но это не успо­коило, а еще более раздражило народ, и вооружен­ные восстания за веру еще не раз вспыхивали после этого в Польше, пока Малороссия не соединилась с Москвой. Так враждебно встретил при Сигизмунде III русский народ насильно навязанную ему унию.

Казалось, что горький для Польши опыт насиль­ственного насаждения унии образумит короля и его правительство, но латиняне хорошо учли, что если уния будет предоставлена ее собственным нрав­ственным силам, то она, без сомнения, скоро окон­чит свое существование. А это было вовсе не в видах латинской партии — ей слишком важно было суще­ствование унии, и она решилась поддерживать ее во что бы то ни стало. Поддерживать же ее одной толь­ко внешней силой было опасно, поэтому явилась не­обходимость удачно соединить внешнюю силу с нравственной и удачно направить обе к благу унии и латинства. Этого латиняне и достигли, поставляя во главе унии энергичных, образованнейших и даровитейших людей, но с латинскими убеждениями. Ряд таких людей и появился в униатской Церкви и, спасая погибающую унию, принесли неисчисли­мый вред православию. Это были: Ипатий Поцей, Иосиф Рутский и Иосафат Кунцевич.