Глава XI ПОСЛЕДСТВИЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО СОБОРА И ПРИНЯ­ТОЙ НА НЕМ УНИИ

Глава XI

ПОСЛЕДСТВИЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО СОБОРА И ПРИНЯ­ТОЙ НА НЕМ УНИИ

Уже до отъезда императора и греческих епис­копов из Флоренции явно обнаружилось, что зак­люченная между Восточными Церквами и Римом уния имела только формальный, чисто бумажный характер и не заключала в себе задатков единения духовного. Папа Евгений высказал пожелание, чтобы православные епископы приобщились за совершаемой им литургией, назначенной на день 6 июля, который должен был стать юбилейным днем унии, но православные на это не согласились. Торжество ограничилось прочтением в церкви акта соединения на греческом и латинском язы­ках и взаимным целованием митрополита Никейского и кардинала Иоанна, провозглашавших этот акт. На предварительный вопрос после прочтения «Угодно ли сие соединение?» римляне отвечали «Угодно!», а большинство греков промолчало. Все общение состояло только в том, что восточные епископы пребывали в храме во время соверше­ния в нем литургии в облачениях вместе с импе­ратором, но отдельно от латинян, и при чтении Символа Веры целовались, но опять-таки между собой. Епископ же Анхиальский, дабы не участво­вать и в этом малом торжестве, не хотел даже сто­ять со своими.

Через несколько дней после сего император предложил также и папе присутствовать на торжественно совершаемой литургии православными епископами, дабы тот мог убедиться в великоле­пии восточного чина, но папа на это не согласил­ся, а предложил отслужить литургию тайно, яко­бы с тем чтобы удостовериться, благолепен ли ее чин и возможно ли будет дозволить совершить ее открыто. Возмущенный такими словами импера­тор воскликнул: «Мы надеялись исправить мно­жество погрешностей латинских, ныне же, на­против, латины, непрестанно нововводящие и погрешающие, хотят исправить нас, никогда не от­ступавших от канонов!» И больше не напоминал о литургии.

Вслед за тем папа предложил православным 10 вопросов, главным образом касающихся чина ли­тургии, на которые ему ответил Митиленский епископ, и настоятельно потребовал от императо­ра осуждения Марка Ефесского за его сопротивле­ние унии, а также избрания и хиротонии во Фло­ренции Патриарха Цареградского, угрожая в случае сопротивления поступить по собственному усмот­рению. Император, невзирая на угрозы, отверг тре­бование папы, Марку же Ефесскому повелел лич­но явиться к папе, что тот и исполнил к вящему позору последнего. Так, когда Марк вошел в зал, где восседал папа, окруженный кардиналами, то, по­чтительно поклонившись лежащему в зале на аналое Евангелию, сел впереди кардиналов, со­славшись на подагрическую болезнь от трудов со­борных, а услышав угрозы папы, мужественно от­ветил ему: «Соборы всегда осуждали возмутителей, которые, отклоняясь от догматов церковных, проповедовали другим свои заблуждения, и посему правильно назывались еретиками и извергались вместе со своей ересью; я же не преподавал никог­да какого-либо частного моего мнения и не вводил ничего нового в Церковь или защищал какой-либо незаконный догмат, но держался твердо того уче­ния, какое Церковь вначале прияла непосредствен­но от Самого Христа Спасителя и какое содержала Святая Римская Церковь до ее отделения едино­мышленно с нашей Восточной; учение это как и прежде все восхваляли как православное, так и на нынешнем Соборе воздавали ему должную похва­лу, и никто не сможет осудить его или изменить.

Если же я твердо защищаю такое учение и ни­как не хочу от него отступиться, то почему Собор намеревается осудить меня как еретика? Есть ли тут какое благочестие и справедливость? Должно прежде осудить самое учение, мною проповедуе­мое, а если оно признается правильным и благо­честивым, какого суда еще могу страшиться?» (Скиропул. Кн. X, гл. 9—15). Папа не посмел после этого подвергать Марка суду.

Чтобы избежать постоянных требований папы об избрании при его участии Константинопольского Патриарха на место умершего Иосифа, император отпустил в Венецию старших митрополитов и от­говаривался невозможностью выполнить без них столь важное дело, сам же между тем начал требо­вать от папы условленных денег на свое содержа­ние и прибывших с ним епископов. С великим тру­дом он добился уплаты следуемого грекам за пять месяцев содержания и то только к концу отъезда, что свидетельствует, какими нечестными путями домогался папа принудить греков к подписи акта.

Отослав в Венецию остальных епископов, импе­ратор удержал при себе епископа Марка, дабы огра­дить его от злобы латинской. Когда же он прибыл в Венецию и повелел митрополиту Ираклийскому совершить в соборе литургию в присутствии дожа Венеции, митрополит сначала отказался и только тогда дал согласие, когда ему разрешено было упот­ребить для богослужения свои сосуды, совершать богослужение без участия латинского духовенства и не поминать имени папского.

Когда же, еще до прибытия в Венецию импера­тора, митрополит Кизичский отважился совер­шить в одном из венецианских монастырей литур­гию и помянуть имя папы, то был осужден за это восточными епископами. Так, уже с начала при­знания унии стало обнаруживаться отрицательное отношение к ней даже епископов, подписавших акт соединения. Сразу стало очевидным, что соеди­нение это не носило характера непринужденнос­ти и братолюбия, ибо и сами участники соедине­ния, освободившись от посторонних давлений, тотчас же выказали к нему недружелюбие.

Только через полтора года, после тяжелых ис­пытаний, возвратился император Палеолог со сво­ими епископами в Константинополь, не получив в борьбе с турками ни от папы, ни от западных го­сударей никакой помощи, на которую он сильно надеялся, заключая Флорентийский союз.

Как же отнеслись к унийному акту в Константино­поле? Духовенство и народ не только встретили его с негодованием, но и с решительным протестом. Сто­лица наполнилась внутренним смятением, и в церк­вах не только не поминалось имя папское, но иногда, в виде протеста, и царское. Против навязанной унии даже открыто восстали братья императора.

Через три месяца после прибытия в Константи­нополь император стал помышлять об избрании Патриарха и предлагал кафедру Марку Ефесскому, но тот решительно отказался. Примеру его после­довали митрополит Ираклийский и Трапезундский. Первый с горечью обличал самого себя перед епископами в малодушии, говоря, что следовало бы отсечь ему ту руку, которой он подписал унию, и что сердце его облегчилось только с той минуты, когда он мог отвергнуть это беззаконное соедине­ние, и теперь готов понести церковное наказание за свое малодушие. Тогда по поручению императо­ра обратились к митрополиту Кизичскому Митрофану, утверждавшему, что раз уния принята, ее следует держаться, и он был избран в Патриархи. Митрополиты Ираклийский и Трапезундский от­казались участвовать в его интронизации, но легат папский не отходил от нового Патриарха во время его торжественного шествия в царские палаты пос­ле поставления и тем возбудил народное негодова­ние. Никто из епископов не соглашался служить с ним литургию, и когда император хотел принудить к тому митрополитов Ефесского и Ираклийского, они удалились из столицы. Даже многие духовные сановники, несмотря на увещания императора, от­казались от своих должностей, так как не хотели признать поминовения папского. Новый Патриарх, покинутый духовенством, хотя и имел поддержку в императоре и угрожал покинуть престол свой, не добился никакого порядка в церковном управлении и через три года скончался, ничего не сделав для укрепления унии. Среди таких шатаний папа для поддержания унии прислал в Константинополь с флотом своего племянника, но это только ожесто­чило народ и вызвало еще большую ненависть к унии (Скиропул. Кн. XII, гл. 3—12).

Как же отнесся к Флорентийскому Собору и его главному вдохновителю, папе Евгению, Запад?

Базельский Собор еще продолжался, т.к. от него откололись для составления Флорентийского Со­бора только италийские епископы. Неповинове­ние папы этому Собору и внесенный в Западную Церковь раскол открытием Собора в Ферраре по­нудили базельских отцов низложить его, что и было сделано следующим определением: «Гос­подь услышал стенания своей Церкви о бесчис­ленных бедах, какие ей угрожают, и благоволил совершить суд над единым человеком, с которым пришел соблазн и который навлекает гнев небес на весь народ, — это папа Евгений IV. Предвидя затруднения, которые он будет противопоставлять преобразованию Церкви, Господь внушил Собору Базельскому объявить как истину веры Кафоли­ческой, что Вселенский Собор имеет власть свою непосредственно от Иисуса Христа и что всякий христианин обязан ему повиноваться во всем, что касается веры и преобразования Церкви. По этому объявлению Собор Вселенский Базельский впра­ве судить Евгения, преступления которого столь явны, т.к. он упорно отказывается повиноваться Церкви, употребляя ей во зло долготерпение и пре­небрегая снисходительными увещаниями. Итак, настоящий Собор этим решительным определени­ем изрекает и объявляет, что Гавриил, прежде на­зываемый папой Евгением IV, явно виновен и есть открытый ослушник Церкви, и, следовательно, раскольник, еретик и расточитель всяких прав и благ церковных, и недостойный всякой почести и достоинства. Собор объявляет его лишенным первосвятительства Римского, низлагает его и запре­щает ему впредь именоваться папой и всем вер­ным признавать его таковым или повиноваться ему в чем бы то ни было под страхом наказания, присуждаемого раскольникам и еретикам, и ли­шения всех почестей» (Флери. Кн. СIII, гл. 1—2).

Но привести в исполнение это определение Базельский Собор не был в силах, т.к. Евгений опирался на поддержку короля Франции Карла VII и императора Альберта П. Напрасно Альберт старался примирить папу с Собором — непримиримые враги угрожали друг другу проклятиями. Наконец отцы базельские избрали и посвятили на место Евгения папу Фелик­са V, который носил папский титул около десяти лет, хотя власть его признавали немногие, большинство же императорских князей оставалось к обоим папам нейтральным. Опять зарождался раскол в Римской Церкви, ввиду чего Карл VII французский, указывая Евгению на слова Спасителя, требовавшего от Своих учеников смирения: «Князья языков господствуют над ними, вы же не так, но первый из вас да будет всем слуга», увещевал его созвать новый Вселенский Со бор, более удовлетворительный, нежели Базельский и Флорентийский. Евгений наконец, поддерживае­мый римским императором Фридрихом, примирил­ся с имперскими князьями, приняв поставленные ими условия: созвать новый Собор и сохранить каса­тельно папской власти постановления Базельского. Выполнить это условие ему не пришлось, ибо он вско­ре скончался. На папский престол вступил Нико­лай V, который восторжествовал над соперником сво­им Феликсом, заставив его отказаться от папского престола, а также и над Собором Базельским, кото­рый, перейдя в Лозанну и постепенно угасая, признал Николая V, избрав его снова, как бы от себя. Так кон­чился опять зарождавшийся раскол в Римской Церк­ви, но не кончились ее внутренние беспорядки, ре­зультатом которых было появление Гуса, Лютера, Цвингли и Кальвина.

Нелишне отметить, что злосчастная Флорентийс­кая уния коснулась своим черным крылом не всех православных стран. Король сербский не посылал сво­их послов на Флорентийский Собор, не принял и его определений; так же поступил и воевода молдавлахийский по возвращении своих послов из Флоренции. То же сделали властитель трапезундский и царь гру­зинский со всеми подвластными им христианами. Энергично восстали против навязанной унии и епис­копы Константинопольской патриархии. Собравшись в Софийском храме, они не только отвергли унию, но и предали анафеме Флорентийский Собор. За ними последовали восточные Патриархи: Александрийс­кий, Антиохийский и Иерусалимский. Собравшись в 1443 г., т.е. через четыре года после объявления унии, в Иерусалим, они не только отвергли флорентийское соглашение, но и отлучили от Церкви Патриарха Кон­стантинопольского Митрофана, ревностного защит­ника унии. Явившись затем через некоторое время в Константинополь, они, соединившись с епископами Константинопольской патриархии, составили Собор, на котором отрешили от престола и преемника Мит­рофанова Григория Мамму, латинствующего участ­ника Флорентийского Собора, и на место его возвели православного Афанасия. После же падения Констан­тинополя патриарший престол унаследовал с име­нем Геннадия знаменитый своей ученостью и твер­достью в православии, друг и последователь Марка Ефесского, Григорий Схоларий, и с тех пор Констан­тинопольская Церковь пребыла непоколебимой в пра­вославии, несмотря на турецкое иго и другие пора­жавшие ее бедствия.

Не посчастливилось унии и в России. Митро­полит Исидор, удостоенный папой звания карди­нала за измену православию, после возвращения в Москву при первом же богослужении стал по­минать вместо Константинопольского Патриарха папу. Великий князь Василий Васильевич, возму­щенный этим, всенародно назвал его «латинским прелестником и еретиком» и велел посадить под стражу впредь до соборного решения. Составил­ся в Москве Собор, который и осудил Исидора за измену, но ему удалось бежать в Рим вместе со своим учеником Григорием, где он и оставался до самой своей смерти. На место Исидора митро­политом был избран Иона. Исидор, однако, не ос­тавил притязаний на Русскую Церковь, но, не имея возможности возвращения в Москву, хотел, по крайней мере, отнять у Ионы юго-западные епар­хии: Черниговскую, Смоленскую, Перемышльскую, Туровскую, Луцкую, Владимирскую на Волыни, По­лоцкую, Холмскую и Галицкую, которые находи­лись во владениях польских королей. Он как бы добровольно уступил их Григорию, разделивше­му с ним позорное бегство из Москвы, и Григо­рий был посвящен в Риме в сан митрополита Киевского, пребывающим там бывшим Констан­тинопольским Патриархом Григорием Маммой, лишенным кафедры за приверженность к унии. Снабженный грамотами Исидора, низверженного Патриарха Григория и папы Пия II, митропо­лит Григорий отправился к своей пастве и посе­лился в Киеве. Заметив, однако, что православие непоколебимо держится в его пастве и что ему нечего помышлять о введении унии в своей мит­рополии, Григорий, хотя и достиг своего сана бла­годаря Риму, прервал с ним всякую связь и обра­тился за благословением к Константинопольскому Патриарху. Ближайшие его преемники также не искали связей с Римом, а искали себе опоры у Константинопольского Патриарха и дорожили со­юзом с ним.

Таковыми оказались плоды Флорентийской унии. Она не только не объединила Восточные Церкви с Римом, но, напротив, внесла разделение в среду епископов православного Востока и православного народа. Не достиг своей цели и император Иоанн Палеолог, предполагавший насильственным соеди­нением Восточной Церкви с Римом получить от папы и западных государей помощь в борьбе с турками. Константинополь пал в 1453 г., не дождавшись ни от папы, ни от европейских властителей никакой поддержки. Гордое папство, добивавшееся сыновне­го подчинения себе православного Востока, равно­душно отнеслось к падению Константинополя, это­го древнего оплота христианства, чем и показало, насколько дорог был ему этот православный Восток.