Что скажете об изнасиловании, домашнем насилии и других формах физического воздействия?

Что скажете об изнасиловании, домашнем насилии и других формах физического воздействия?

Многие действия, считаемые правительством преступлениями, совершенно безвредны; некоторые «преступления», такие как кражи у богатых или диверсия в отношении инструментов ведения войны, могут даже снижать вред. Однако значительное число нарушений закона, считаемых преступлениями, действительно причиняют реальный социальный вред. Из них убийство является самым скандальным, но его редко сравнивают с другими более общими проблемами.

Сексуальное и домашнее насилие неистовствуют в нашем обществе, и даже в отсутствие правительства и капитализма эти формы насилия продолжат существовать, если не обращать на них внимание. В настоящее время многие формы сексуального и домашнего насилия допустимы; более того, некоторые из них исподволь поощряются Голливудом, церковью и другими господствующими институтами. Голливуд часто сексуализирует изнасилования и наравне с другими корпоративными средствами массовой информации восхваляет женскую пассивность и покорность. В рассуждениях, на которые влияют эти институции, часто игнорируется проблема супружеских изнасилований, и в результате многие верят, что муж не может изнасиловать жену, т. к. они связаны договорным сексуальным союзом. СМИ и голливудские кинофильмы постоянно показывают изнасилование совершаемым незнакомцем, особенно часто цветным бедным незнакомцем. По их версии женщина может надеяться на защиту только со стороны полиции или бойфренда. На самом же деле подавляющее большинство изнасилований совершаются бойфрендами, друзьями и членами семьи в ситуациях, теряющихся в неопределённостях общепринятых определений согласия и принуждения. Чаще всего Голливуд полностью игнорирует проблемы изнасилований, оскорблений и домашнего насилия, увековечивая вместо этого миф о «любви с первого взгляда». В соответствии с этим мифом мужчина располагает к себе женщину, и они удовлетворяют эмоциональные и сексуальные потребности друг друга, отлично соответствуя друг другу без разговоров о согласии, работы над коммуникацией или исследования эмоциональных и сексуальных границ.

Полиция и другие институты, претендующие на защиту женщин от изнасилований, рекомендуют им не сопротивляться из опасения разъярить нападающего, хотя очевидность и здравый смысл подсказывают, что сопротивление часто является лучшим выходом. Государство редко предлагает занятия по самообороне для женщин, но часто наказывает женщин, убивших или покалечивших насильников при обороне. Люди, обращающиеся к государству с сообщениями о сексуальном или физическом насилии, сталкиваются с дополнительными унижениями. Суды ставят под вопрос честность и моральную чистоту женщин, имевших храбрость выйти на публику после сексуального насилия; судьи назначают опекунами над детьми жестоких отцов; полиция игнорирует вызовы с сообщениями о домашнем насилии, даже безучастно наблюдая, как муж избивает жену. Иногда местные законы требуют от полиции арестовать одну или обе вовлечённые стороны в случае домашнего насилия, и часто женщина, звавшая на помощь, сама отправляется в тюрьму. Трансгендеры ещё чаще преследуются правоохранительной системой, которая отказывается признавать их индивидуальность и часто отправляет их в тюремные камеры к людям иного пола. Наёмники правоохранительных органов систематически насилуют выходцев из рабочего класса и бездомных транссексуалов.

Значительная часть насилия, не вызванного властями напрямую, является результатом того, что люди вымещают свою злобу на тех, кто находится ниже их в социальной иерархии. Дети, обычно находящиеся в основании пирамиды и часто получают большую долю этого насилия. Те, кто должны бы заботиться об их безопасности, — родители, родственники, священники, учителя — совершают акты насилия над ними чаще всех остальных. Поиск помощи может только ухудшить ситуацию, поскольку ни при каких условиях правоохранительная система не позволит людям вернуть контроль над своей жизнью, даже если именно в нём больше всего будут нуждаться пережившие насилие. Вместо этого каждый случай рассматривается социальными работниками и судьями, которые мало знают о ситуации и должны рассмотреть ещё сотню случаев.

Нынешняя парадигма наказания преступников и игнорирования потребностей жертвы показала свою полную непригодность, и усиливаемое давление законов не изменит её. Люди, которые совершают насильственные акты, часто сами были жертвами насилия; маловероятно, что отправка их в тюрьму заставит их действовать менее жестоко. Людям, пережившим насилие, может быть полезным безопасное место, а отправка насильников в тюрьму лишает их шанса на примирение, а если они ещё и экономически зависят от насильника, как это часто бывает, они могут вообще не сообщать о преступлении из страха остаться бездомными, нищими или у приёмных родителей.

В условиях государственной власти мы считаем сексуальное и домашнее насилие преступлениями — нарушениями дарованных государством прав жертвы, неприемлемыми, поскольку они нарушают государственные заповеди. В отличие от этого многие безгосударственные общества использовали основанную на потребностях парадигму. В этой парадигме такие формы насилия рассматриваются как социальный вред, фокусируясь на потребности потерпевшего исцелиться и потребности причинившего вред стать полноценным человеком, который может иметь дела со всем сообществом. Поскольку акты социального вреда происходят не в изоляции, эта парадигма вовлекает всё сообщество и пытается восстановить всеобщий социальный мир, учитывая при этом независимость и самостоятельно определённые нужды каждого индивидуума.

Метод «миротворчества» индейцев навахо использовался веками, несмотря на колониальное насилие. Навахо до сих пор прибегают к этому методу, чтобы работать с социальным вредительством и уменьшить зависимость от правительства США; люди, изучающие так называемое «восстановительное правосудие» (restorative justice), рассматривают пример навахо, как руководство. В практике восстановительного правосудия уважаемый и считающийся честным и беспристрастным обеими сторонами человек выступает в роли миротворца. Каждая персона может поискать миротворца для помощи в решении личных проблем, если семья или сообщество озабочено её поведением, если она нанесла кому-то ущерб или ущерб был нанесён ей, или если она находится в ссоре с другой персоной и они хотят помощи в решении конфликта. Сравните это с государственной системой карательной юстиции, при которой на людей обращают внимание — всегда негативное — лишь при совершении ими наказуемого законом правонарушения. Сам вред и причины, вызвавшие его, кажутся неуместными в судебном процессе.

Цель процесса навахо — соответствовать нуждам тех, кто пришёл к миротворцу, и найти корни проблемы. «Когда члены сообщества навахо пытаются объяснить, почему люди причиняют вред себе или другим, они говорят, что ответственные за вред ведут себя так, потому что они отсоединились от окружающего мира, от людей, с которыми они живут и работают. Они говорят, что „человек ведёт себя так, как будто у него нет родственников”». Миротворцы решают эту проблему, «высказывая» её и помогая человеку, причинившему вред, воссоединиться со своим сообществом и вновь обрести поддержку и почву под ногами, необходимые ему, чтобы действовать правильно. Кроме того, они обеспечивают поддержку потерпевшему, ища способы помочь этому человеку снова почувствовать себя в целости и безопасности.

С этой целью в миротворческий процесс вовлекаются семьи и друзья участников. Люди рассказывают свои истории, описывают видение проблем и чувства. Конечная цель состоит в нахождении практического решения, восстанавливающего человеческие отношения. Для этого миротворец читает проповедь, часто описывающую истории создания народа навахо, чтобы показать, как традиционные или мифические персонажи решали схожие вопросы в прошлом. В случаях, когда очевидно, что кто-то действовал неправильно и нанёс вред другому человеку, в конце процесса виновный часто должен уплатить установленную сумму возмещения, наальих (N?ly??h). Однако наальих не является формой наказания вроде «глаз за глаз», это просто способ «уладить дела с человеком, потерпевшим потерю». 104 из 110 общин, или полуавтономных сообществ, народа навахо сейчас имеют назначенных миротворцев, и часто в прошлом уважаемые члены семей призывались для разрешения споров на неофициальной основе.[106]

«Критическое сопротивление» (Critical Resistance) — американская антиавторитарная организация, основанная бывшими заключёнными и членами семей заключённых с целью отмены тюремной системы и причин её существования. Пока мы пишем это произведение, группа работает над обустройством «зон, свободных от вреда». Предназначение таких зон — обеспечить «инструменты и тренинги местным сообществам для усиления и развития их способности разрешать конфликты без полиции, судебной системы и тюремной индустрии. В свободных от вреда зонах практикуется аболиционистский подход к развитию сообществ, который означает построение моделей того, как мы хотим жить в будущем, уже сегодня».[107] Путём построения прочных отношений среди соседей и усиленного создания общих ресурсов люди, живущие рядом друг с другом, не допускают торговцев наркотиками, обеспечивают поддержку страдающим зависимостью, вмешиваются в ситуации семейного насилия, присматривают за детьми и создают альтернативы образованию банд, улучшают межличностное общение.

Другие антиавторитарные группы под влиянием этой модели начали упорную работу по устройству зон, свободных от вреда, в своих городах. Конечно, даже при отсутствии насильственных преступлений расистское капиталистическое правительство всё равно находит поводы запирать людей: создание внутренних врагов и наказание отступников всегда было функцией правительства, и сейчас так много частных компаний инвестирует в тюремную систему, что она стала быстрорастущей индустрией. Но когда люди больше не зависят от полиции и тюрем, когда сообщества больше не изуродованы самопричиняемым социальным вредом, гораздо проще организовать сопротивление.

Повсюду в США и других странах феминисты и феминистки организуют мероприятия «Вернём себе ночь» («Take back the night»), чтобы обратить внимание на насилие по отношению к женщинам. Раз в год большая группа женщин и тех, кто их поддерживает, проводят марш по городу или в кампусе ночью — во время, ассоциируемое многими женщинами с повышенными риском изнасилования, — чтобы исправить своё окружение и сделать проблему заметной. Некоторые группы «Вернём себе ночь» также обращают внимание на зверское насилие нашего общества по отношению к транссексуалам. Первый марш «Вернём себе ночь» прошёл в 1976 г. в Бельгии и был организован Международным трибуналом преступлений против женщин (International Tribunal on Crimes against Women). Это мероприятие многое позаимствовало от традиционных германских протестов в Вальпургиеву ночь. Ночь с 30 апреля на 1 мая, известная как ведьмина ночь, традиционно является временем розыгрышей, буйства, языческого и феминистского сопротивления. В 1977 г. немецкие феминисты и феминистки, участвующие в автономистском движении, провели в Вальпургиеву ночь марш под лозунгом «Женщины возвращают ночь!». Первое мероприятие «Вернём себе ночь» на территории США прошло 4 ноября 1977 г. в районе «красных фонарей» Сан-Франциско.

Такие действия являются важным первым шагом к созданию коллективной силы, способной изменить общество. В условиях патриархата каждая семья изолирована, и хотя многие люди переживают одинаковые трудности, они одиноки. Совместные собрания для разговора на запретные темы, для возврата ранее закрытого публичного пространства — ночных улиц — живое подобие анархического общества, в котором люди совместно победят любого представителя власти, любого угнетателя.

Сексуальное насилие в патриархальном обществе касается каждого. Оно случается и в радикальных сообществах, борющихся с сексизмом и сексуальным насилием. Если не фокусироваться на сознательном преодолении патриархального образа жизни, доморощенные радикалы часто отвечают на сексуальное насилие, преследование и другие формы злоупотреблений и насилия точно таким же поведением, столь схожим со всем остальным обществом: игнорированием, осуждением, отказом занять определённую позицию, недоверием или даже обвиняют потерпевшего за случившееся. Для борьбы с этим феминисты и анархисты Филадельфии сформировали две группы. Одна из них, Philly’s Pissed, поддерживает переживших сексуальное насилие:

«Вся деятельность Philly’s Pissed происходит конфиденциально, если только потерпевший не попросит обратного. Мы не сертифицированные «эксперты», а группа людей, в жизни которых неоднократно случалось сексуальное насилие, и мы делаем всё возможное для создания более безопасного мира. Мы используем свои и не только свои знания, чтобы выяснить, что кажется наиболее безопасным каждому человеку. Philly’s Pissed поддерживает переживших сексуальное насилие, удовлетворяя их неотложные нужды, а так же помогая им сформулировать и понять, что необходимо, чтобы они вновь почувствовали себя в безопасности и контролировали свою жизнь».[108]

Если пострадавший ждет какого-то поступка со стороны человека, причинившего ему боль,— например, что совместного обсуждения проблемы, публичного извинения или обещания никогда больше и близко не подходить к пострадавшему, — группа поддержки обеспечивает это. По желанию потерпевшего группа может опубликовать персональные данные насильника, чтобы предупредить других людей или заставить этого человека перестать скрывать свои действия.

Вторая группа, Philly Stands Up, работает с людьми, совершившими сексуальное насилие, чтобы поддержать их во время процесса признания ответственности за свои поступки, обучить их и изменить их поведение, восстановить здоровые отношения с сообществом. Обе группы проводят семинары в других городах, чтобы поделиться опытом ответа на сексуальное насилие.