Каким образом зародится общая антиавторитарная экологическая этика?

Каким образом зародится общая антиавторитарная экологическая этика?

В долгосрочной перспективе анархическое общество будет, безусловно, работать лучше, если выработает культуру, основанную на ценности сотрудничества, автономии и экологически ответственного поведения. То, каким образом будет структурировано новое общество, может или поощрить, или затруднить появление подобной этики, подобно тому, как современное общество вознаграждает соперничество, угнетение и загрязнение окружающей среды, одновременно препятствуя антиавторитарным моделям поведения. В обществе, основанном на ненасилии, социальные структуры уже не смогут заставлять людей жить в соответствии с какими-либо принципами (пусть даже анархическими): у людей должно появиться естественное желание так жить и идентифицировать себя с этой системой ценностей. К счастью, факт восстания против авторитарной капиталистической культуры может сам по себе способствовать популяризации антиавторитарных идей.

Анархист-антрополог Дэвид Грэбер рассказывает о племени тсимихетов на Мадагаскаре, которые восстали против власти династии Мароансетра. Уже больше столетия минуло с тех пор, а тсимихеты до сих пор «отличаются прочно укоренившимися эгалитарными принципами общественной организации и деятельности», которые, зачастую, определяют идентичность представителей этноса.[141] Название тсимихеты, выбранное племенем, означает «те, кто не стрижётся», — это отсылка к традиции, по которой подданные Мароансетра обязаны обстригать волосы в знак подчинения.

Ряд культурных изменений произошёл в испанском обществе во время Испанской Гражданской войны в 1936 г. Активную роль по критическому переосмыслению консервативных обычаев и внедрению анархо-коммунистической культуры в деревнях играла молодёжь. В особенности это касалось быстрого изменения роли женщин. Женщины организовали анархо-феминистскую группу «Свободные Женщины» («Mujeres Libres»), которая должна была помочь делу революции и обеспечить женщинам достойное место в первых рядах борьбы. Женщины воевали на передовой, в составе боевых частей анархической милиции, удерживали фронт перед натиском фашистов. «Свободные Женщины» организовали курсы огневой подготовки, школы, программы ухода за детьми и специальные социальные группы «только для женщин», чтобы помочь женщинам овладеть навыками, необходимыми для равноценного с мужчинами участия в борьбе. Участницы группы часто дискутировали с мужчинами-анархистами, делая акцент на важности освобождения женщин от пут патриархата как необходимой части всякой революционной борьбы. По их мнению, проблемы патриархального угнетения нельзя было рассматривать как второстепенные задачи, которые можно начать решать после победы над фашизмом.

В городах Каталонии удалось существенно снизить социальный гнёт в отношении женского населения. Впервые за всю историю Испании женщины получили право ходить одни по улицам города с непокрытой головой. Не говоря уже о том, что многие сразу же оделись в одежды ополченок и взяли в руки винтовки. Анархистки, вроде Люсии Санчез Саорнил, писали о воодушевлении, которое испытывали, привнося изменения в культуру, ранее пронизанную патриархальным угнетением. Мужчины-современники (Джордж Оруэлл и Франц Боркенау) также отметили перемены в статусе женщины в Испании периода Революции.

Участие в народных ассамблеях в ходе восстания 2001 г. в Аргентине (вызванного экономическим коллапсом) позволило в прошлом аполитичным людям создать антиавторитарную культуру взаимодействия. Ещё одна популярная форма сопротивления — движение piquetero («пикетерос» — блокады и перекрытия дорог, массовые несанкционированные шествия по ним — прим. пер.) — оказала огромное влияние на жизнь и культуру многих безработных. Первоначально пикетерос состояли из безработных, которые закрывали лица масками и устанавливали баррикады на шоссе, чтобы перекрыть транспортные потоки и, таким образом, сделать свои требования справедливого распределения еды или выплат по безработице более весомыми. Помимо упомянутых форм деятельности, пикетерос старались организовать антикапиталистические экономические отношения, которые бы включали школы, группы медиа-активистов, бесплатную раздачу одежды, пекарни, клиники и ремонтные бригады для помощи в быту и создания инфраструктур (например, канализации). Многие из групп пикетерос были связаны с Движением Безработных Рабочих (MTD). К тому времени, когда в декабре 2001 г. средний класс начал громить банки, это движение уже было достаточно сильным, чтобы играть важную роль в антикапиталистической борьбе в Аргентине.

Двое добровольцев проекта Indymedia, отправившихся в Аргентину из США и Британии для документирования восстания для англоговорящих стран, провели некоторое время с группой активистов в районе Адмирал Браун в южном Буэнос-Айресе.[142] Подобно многим другим участникам движения MTD и пикетерос, участницы и участники этой группы перешли к активным действиям под воздействием недавно начавшейся безработицы. Однако их мотивы не ограничивались соображениями материального достатка. Так, они часто организовывали культурные и образовательные хэппенинги. Два активиста Indymedia вспоминали семинар, проводившийся в пекарне, аффилированной с MTD, на котором члены коллектива обсуждали различия между капиталистической и антикапиталистической пекарнями. «Мы производим для соседей... и для того, чтобы овладеть новыми навыками, навыками производства для самих себя», — говорила 50-летняя женщина. Ей вторил юноша в майке Iron Maiden: «Мы производим продукцию ради улучшения жизни всех и каждого».[143] Эта же группа управляла Ropero, мастерской по пошиву одежды, и участвовала во многих других проектах. Она существовала благодаря работе добровольцев и зависела от добровольных пожертвований соседей, хотя весь район считался довольно бедным. Несмотря на трудности, мастерская два раза в месяц устраивала бесплатную раздачу одежды для всех тех, кто не мог себе позволить её купить. В остальное время волонтёры ремонтировали старую одежду, брошенную на улицах. В отсутствие мотивации поощрять капиталистическую систему отношений люди из этих проектов находили повод для гордости в том, чем они занимались, с радостью демонстрируя посетителям, какими хорошими могут быть отремонтированные вещи, даже несмотря на дефицит материалов.

Общий идеал, к которому стремились все пикетерос, включал в себя твёрдую приверженность неиерархическим формам организации и участие в совместной деятельности и дискуссиях всех членов коллектива, независимо от возраста. Зачастую женщины первыми выходили на пикеты, и они владели существенным вниманием внутри движения. Многие женщины впервые в жизни получили возможность участовать в крупных собраниях по принятию решений или исполнять традиционно мужские функции внутри этих автономных организаций. В той самой пекарне, где проходил описанный выше семинар, безопасностью (традиционно мужская стезя) заведовала молодая женщина.

Во время восстания 2006 г. в Оахаке, Мексика, ровно также, как и до, и после этого, коренная культура была неиссякаемым источником сопротивления. Поскольку они являли пример кооперативных, антиавторитарных и экологически устойчивых отношений до колониализма, коренные народы в оахакском сопротивлении стремятся взрастить и усилить те аспекты культуры, которые контрастируют с системой, ценящей собственность дороже жизни, порождающей конкуренцию и господство и эксплуатирующей природу, приводя к вымиранию. Их способности к практике антиавторитарной и экологической культуры, работе в духе солидарности и тому, чтобы кормить себя на маленьких клочках земли, которыми они обладали, увеличили мощь их сопротивления и тем самым шансы к самому их выживанию. Таким образом, сопротивление капитализму и государству — одновременно средство защиты коренных культур и тигель, в котором куется мощный антиавторитарный дух. Многие люди, участвовавшие в восстании сами, не были представителями коренных народностей, но испытывали на себе влияние коренных культур и были вдохновлены ими. Таким образом, акт восстания сам по себе позволил людям выбирать социальные ценности и формировать их собственные идентичности.

До восстания доведенный до нищеты штат Оахака «продавал» свою коренную культуру как товар для приманивания туристов и привлечения бизнеса. Гуэлагуэца, важное для местных жителей собрание представителей коренных культур, стало спонсируемым государством туристическим аттракционом. Но во время восстания 2006 г. туризм был отодвинут на второй план, и в июле социальные движения организовали Народную Гуэлагуэцу — не для продажи туристам, а для собственного удовольствия. После успешного блокирования коммерческого мероприятия для туристов сотни студентов города Оахака и людей из деревень со всего штата приступили к организации собственного фестиваля. Они сделали костюмы, подготовили песни и танцы из всех семи районов Оахаки. В итоге Народная Гуэлагуэца имела огромный успех. Все участвовали бесплатно, и на месте действия было полно народа. Было больше традиционных танцев, чем даже во время коммерческих Гуэлагуэц. Ранее фестиваль проводился ради денег, большая часть которых попадала в карманы спонсорам и государству, теперь это был день, когда все делились друг с другом, как это традиционно и было. В сердце антикапиталистического и по большей части местного движения был фестиваль, праздник тех ценностей, которые объединяли движение вместе, и возрождения коренных культур, которые до этого уничтожались или низводились до ходкого экзотического товара.

В то время как Гуэлагуэцы были восстановлены как часть коренной культуры для поддержки антикапиталистического восстания и того либертарного общества, которое оно должно породить, другой традиционный праздник был видоизменен для службы движению. В 2006 г. в День мертвых, мексиканский праздник, который соединяет в себе местные религиозные культы с католическими влияниями, совпал по времени с правительственным наступлением на движение. Незадолго до 1 ноября полицейские силы и полувоенные формирования убили около дюжины людей, так что смерть была свежа в памяти у всех. Художники граффити долгое время играли важную роль в движении в Оахаке, покрывая стены посланиями задолго до того, как народ захватил радиостанции, чтобы обрести голос. Когда в ноябре совпали День мертвых и жестокие правительственные репрессии, эти художники возглавили работу по адаптации праздника для того, чтобы почтить память погибших и прославить борьбу. Они покрыли улицы традиционными tapetes — цветными фресками, нанесенными с помощью песка, мела и цветов, но на этот раз tapetes содержали послания сопротивления и надежды или изображали имена и лица всех убитых людей. Люди сделали также скульптуры в виде скелетов и алтари для каждого убитого полицией и полувоенными формированиями. Один из художников граффити, Еска, описывает это:

«В этом году в День мертвых традиционные фестивали обрели новое значение. Угрожающее присутствие отрядов Федеральной полиции наполнило воздух нависшей над городом атмосферой уныния и хаоса. Но мы смогли преодолеть наш страх и наши потери. Люди хотели следовать традициям не только ради своих предков, но также ради всех участников движения, кто погиб в последние месяцы.

Несмотря на то, что это звучит немного противоречиво, День мертвых — одно из тех событий в Оахаке, где больше всего жизни. Карнавалы, люди, наряженные в разные костюмы — дьяволов, скелетов, полные разноцветных перьев. Они проходят парадом через город, танцуя или играя театрализованные комические сценки, — в этом году с социально-политическим уклоном.

Мы не позволили силам Федеральной полиции помешать нашему празднику и нашему трауру. Весь туристический путь по центру города, Macedonio Alcal?, был полон жизни. Звучала протестная музыка, и люди танцевали и наблюдали за созданием наших знаменитых песочных фресок, называемых tapetes. Мы посвятили их всем убитым участникам движения. Любой желающий мог присоединиться, чтобы установить свой кусочек мозаики. Разнообразие цветов выражало наши смешанные чувства, вызванные репрессиями и свободой. Радость и печаль, ненависть и любовь. Рисунки и песни, вырвавшиеся на улицу, создали незабываемую сцену, которая, наконец, обратила нашу грусть в радость».[144]

В то время как искусство и традиционные фестивали играли роль в развитии освободительной культуры, сама борьба, особенно баррикады, создали среду для общения, где отчуждение было преодолено и соседи построили новые взаимоотношения. Одна женщина описывает свой опыт:

«На баррикадах вы увидите народ всех мастей. Много раз люди говорили нам, что познакомились друг с другом на баррикадах. Хотя они и были соседями, они не знали друг друга до этого. Они даже говорили: «Я никогда не заговаривал со своим соседом прежде, потому что не думал, что он мне по душе, но теперь мы вместе на баррикадах и он мой компаньеро».

Так что баррикады не были только лишь препятствием на пути транспорта, но стали пространством, где соседи могли побеседовать, а общины вели диалог. Баррикады стали способом, которым общины усиливают себя»[145].

По всей Европе десятки автономных поселков построили жизнь вне капитализма. Особенно в Италии, Франции и Испании, эти поселки существуют вне контроля государства и с небольшим влиянием логики рынка. Иногда покупая дешевую землю, часто сквотируя покинутые деревни, эти новые автономные сообщества создают инфраструктуру для либертарной общественной жизни и культуру, которая идет в ногу с ней. Эти новые культуры заменяют малую семью более широкой, содержательной и гибкой семьей, объединенной скорее близостью и всеобщей любовью, чем кровными родственными связями и собственнической любовью. Они отменяют гендерное разделение труда, ослабляют возрастное разделение и иерархию и создают общественные и экологические ценности и отношения.

Особенно замечательная сеть автономных поселений находится в горах около Итоис, в Наварре, которая является частью Страны Басков. Самое старое из них, Лакабе, было занято за двадцать восемь лет до написания этих строк и служит домом для тридцати человек. Проект любви, Лакабе, бросает вызов и изменяет традиционную эстетику сельской бедности. Полы и аллеи выложены прекрасными мозаиками из камня и керамики, а последние дома, построенные там, могли бы сойти за роскошную усадьбу миллионера, но, несмотря на это, они были построены силами людей, живущих в них, и спроектированы в гармонии с окружающей средой таким образом, чтобы улавливать тепло солнца и не впускать холод. В Лакабе есть свои общественные пекарня и столовая, в которой в обычный день устраивают восхитительные пиры, на которых присутствуют все жители деревни.

Другое поселение рядом с Итоис, Арицкурен, представляет пример определенной эстетики, которая представляет отличную модель истории. Тринадцать лет назад несколько людей заняли деревню, пустовавшую более пятидесяти лет. После этого они построили все свои жилища из обломков строений старого села. Наполовину Арицкурен все еще состоит из руин, медленно разрушающихся в горном лесу в часе езды от ближайшей дороги с покрытием. Руины напоминают об истоках и основании живой части деревни, а также служат как склады стройматериалов, которые будут использованы для восстановления другой ее части. Новое восприятие истории, живущее среди нагромождений камней, является ни линейным, ни амнезическим, но органическим, где прошлое — это скорлупа настоящего и почва для будущего. Также оно является посткапиталистическим, предполагающим возвращение к земле и создание нового общества на руинах старого.

Ули (Uli), другое покинутое и вновь заселенное поселение, прекратило свою деятельность после более чем десятилетия автономного существования. Но уровень успеха среди поселений в общем воодушевляет — 5/6 все еще полны сил. «Провал» Ули демонстрирует другое преимущество анархической организации: коллектив может самороспуститься вместо того, чтобы навсегда погрязнуть в ошибке или подавлять индивидуальные нужды ради поддержания искусственной общности. Эти деревни в их первой инкарнации веком ранее были разрушены экономической катастрофой индустриализировавшегося капитализма. С другой стороны, их жители были зажаты в консервативной системе кровного родства, всячески поддерживаемой церковью.

В Арицкурене, также как и в других автономных поселениях по всему миру, жизнь одновременно и трудоемка, и расслаблена. Жители должны строить всю свою инфраструктуру сами и создавать большую часть нужных им вещей своими руками, поэтому у них всегда много работы. Люди просыпаются утром и работают каждый над своим проектом, или же все собираются вместе для коллективной работы, решение о которой было принято на предшествующем собрании. После обильного обеда, который готовит по очереди кто-то один для всех, остается весь вечер для того, чтобы расслабиться, почитать, съездить в город, поработать в саду или заняться починкой строений. В некоторые дни никто не работает вообще. Если кто-то захочет пропустить день, его не осуждают, потому что проводятся собрания, на которых обязанности равномерно распределяются. В этом контексте, характеризуемом близкой связью с природой, неприкосновенная индивидуальная свобода объединена с коллективной социальной жизнью. Размывая границы между работой и удовольствиями, жители Арицкурена создали не только новый образ жизни, но и этос, подходящий для жизни в анархическом обществе.

Школа, которую они возвели в Арицкурене, — яркий символ этого. В Арицкурене и соседних деревнях живет некоторое количество детей. Их окружение уже само по себе предоставляет изобилие возможностей для обучения, но желательна также и формальная система образования. Проект предоставляет возможности для внедрения альтернативных методов обучения, которые могут быть доступны для детей из всего региона.

Как показывает школа, автономные поселки не вписываются в стереотип хипповской коммуны как эскапистской попытки создать утопию в микрокосме, вместо изменения реального мира. Несмотря на физическую изоляцию, эти поселения активно взаимодействуют с внешним миром и социальными движениями, борющимися за его изменение. Жители делятся своим опытом по созданию устойчивых коллективов с другими анархистскими и автономными коллективами страны. Многие люди делят свой год между поселением и городом, уравновешивая более утопическую жизнь с участием в текущей борьбе. Поселения также служат убежищами для активистов, отдыхающих от полной стрессов городской жизни. Многие поселения занимаются проектами, которые вовлекают их в социальную активность. Например, одно автономное поселение в Италии предоставляет спокойную базу для группы, которая занимается переводами радикальных текстов. Аналогично, поселения около Итоиса принимали решающее участие в двадцатилетнем сопротивлении строительству гидроэлектростанции в их районе.

В последние почти десять лет, начиная с захвата Ралы, что под Арицкуреном, автономные поселения округа Итоис создали сеть, обмениваясь инструментами, материалами, опытом, едой, семенами и другими ресурсами. Периодически они общаются, чтобы обсудить взаимопомощь и общие проекты. Жители одного поселения ходят в гости к жителям другого, чтобы пообедать, поболтать и, возможно, еще донести десяток кустов малины. Они также принимают участие в ежегодных встречах, которые собирают автономные общины со всей Испании для того, чтобы обсудить процесс создания устойчивых коллективов. Здесь каждая группа рассказывает о проблеме, которую они не могут разрешить (например, распределение обязанностей или принятие решений методом консенсуса на практике). Затем каждый из них выступает посредником, в то время как другой коллектив обсуждает свою проблему — желательно такую проблему, опыт в решении которой есть у группы-посредника.

Поселения Итоиса замечательны, но не уникальны. Восточнее, в Арагонских Пиренеях, в горах Ла Солана, есть почти два десятка заброшенных деревень. На момент написания этого текста семь из них были вновь заселены. Сеть между ними все еще на неформальном уровне, и во многих деревнях на раннем этапе их обновления живет всего по несколько человек. Но каждый год туда приезжает большее количество людей, и вскоре тут может возникнуть даже более крупная плеяда сельских поселений, чем в Итоисе. Многие из этих поселений поддерживают плотные связи со сквоттерским движением Барселоны и всегда готовы принять людей, которые хотят приехать, помочь или даже обосноваться там.

При определенных обстоятельствах сообщество может получить автономию для построения новой формы общежития, купив землю, а не захватив ее. Хотя этот путь может быть более безопасен, он также создает необходимость зарабатывания денег для того, чтобы выжить, но это давление все же не является фатальным. Лонго Май — это сеть кооперативов и автономных поселений, которая зародилась в Базеле, Швейцария, в 1972 г. Название по-провансальски означает «пусть это длится долго», и с тех пор они и живут в соответствии со своим эпонимом. Первыми кооперативами Лонго Май являются фермы Le Pigeonnier, Grange neuve и St. Hippolyte, расположенные рядом с поселком Лиманс (Limans) в Провансе. Здесь 80 взрослых и множество детей живут на трехстах гектарах земли, где они занимаются земледелием, садоводством и скотоводством. Они держат 400 овец, домашнюю птицу, кроликов, пчел и упряжных лошадей. Действуют гараж, кузница, пилорама, плотницкая и ткацкая мастерские. Альтернативная радиостанция кооператива «Радио Зинзин» выходит в эфир уже 25 лет (на 2007 год). Сотни молодых людей прошли через кооператив или помогали ему, тем самым обучаясь новым навыкам и часто впервые имея контакт с коммунитарной жизнью или неиндустриальным сельским хозяйством и производством.

С 1976 г. Лонго Май использует кооперативную прядильную фабрику в Чантемерле, что во французских Альпах. Используя натуральные красители и шерсть от 10 000 овец, по большей части местных, они производят свитера, рубашки, холст и полотно для прямой продажи. Кооператив основал профсоюз «АТЕЛЬЕ» («ATELIER»), сеть животноводов и шерстопрядильщиков. Фабрика обеспечена собственным электричеством при помощи малой ГЭС.

Также во Франции, рядом с Арлес, на двадцати гектарах земли расположился кооператив Mas de Granier. Он заготавливает сено и растит оливковые деревья, в хорошие годы производя масло не только для себя, но и для других кооперативов Лонго Май. Три гектара выделено для выращивания органических овощей, которые еженедельно доставляются к заказчикам из других коммун. Некоторая часть овощей закатывается в банки в виде консервов на кооперативном заводике. Также они выращивают зерно, чтобы печь хлеб, делать пасту и кормить животных.

В Закарпатской области Украины Зеленый Хай, небольшая община Лонго Май, зародилась после распада Советского Союза. Здесь они создали языковую школу, плотницкую мастерскую, скотоводческую ферму и молокозавод. Также у них есть свой коллектив, исполняющий традиционную музыку. Сеть Лонго Май использовала свои ресурсы для помощи созданию кооператива в Коста-Рике в 1978 г., который предоставил землю четыремстам безземельным крестьянам, бежавшим от гражданской войны в Никарагуа, позволив им создать новую общину и обеспечить себя. Также кооперативы Лонго Май есть в Германии, Австрии и Швейцарии. Они производят вино, занимаются строительством из местных экологических материалов, организуют школы и т.п. В Базеле они содержат офисное здание, служащее как координационная точка, информационный узел и центр для посетителей.

Призыв к созданию сети кооперативов, изданный в Базеле в 1972 г., содержит в себе следующее:

«Чего вы ожидаете от нас? Что мы ради того, чтобы не стать изгоями, примем несправедливость и безумные жестокости этого мира без надежды или ожиданий?

Мы отказываемся продолжать эту войну, в которой нельзя победить. Мы отказываемся играть в игру, которая уже проиграна, в игру, единственным результатом которой является наша криминализация. Индустриальное общество, без сомнения, идет к собственной гибели, и мы не желаем в этом участвовать.

Мы предпочитаем искать пути к строительству собственных жизней, созданию нашего собственного пространства, того, для чего нет места в этом циничном капиталистическом мире. Мы можем найти достаточно места в экономически и социально депрессивных районах, откуда молодежь уезжает во все большем количестве и остаются только те, кто не имеет другого выбора».[146]

По мере того, как у капиталистического сельского хозяйства все хуже получается прокормить мир, в связи с катастрофами, вызванными изменением климата и загрязнением, почти неизбежным видится то, что большое количество людей будет вынуждено вернуться назад на землю, чтобы создать местные устойчивые формы сельского хозяйства. В то же время обитатели городов должны понимать, откуда приходит их пища и вода. Один из способов осознания этого — поехать в поселение, чтобы посмотреть и помочь.