Детство Петра

Детство Петра

В белокаменной Москве, в Кремлевском дворце, в ночь на четверг 30 мая 1672 г. у царицы Натальи Кирилловны, второй жены царя Алексея Михайловича, родился сын Петр. Это был двенадцатый ребенок «Тишайшего».

В 5 часов утра в Успенском соборе служили торжественный молебен. В тот же день в Царицыной Золотой палате был устроен «малый обед», «без зову», «без мест», и сам царь потчевал многочисленных гостей — бояр и окольничих, «ближних» и «думных» людей, стрелецких «голов» и именитых купцов водкой и вином, яблоками, смоквой, цукатами и иными «овощами». Но как торжественно ни праздновали в древнем Московском Кремле появление на свет царского сына, тогда еще никто, конечно, не мог знать, что этот день станет памятным в истории Русского государства как день рождения великого ого преобразователя.

Для царя Алексея Михайловича Петр с самого рождения стал «надежой» династии. Семья Романовых вырождалась. Царь Михаил Федорович, положивший начало династии Романовых, был очень болезненным, хилым, вялым, бесхарактерным человеком. Смолоду он «скорбел ножками», став царем, находился то под влиянием своей матери, «инокини великой старицы Марфы», то под влиянием своего отца, знаменитого «патриарха и великого государя» Филарета, «в миру» — Федора Никитича Романова, который «всеми царскими и ратными делами ведал» и «владетелен был таков», что отодвинул на задний план своего тихоню-сына, покрикивал на него и даже «рукоприкладствовал», используя «отчую» власть. Михаил Федорович как жил, так и сошел в могилу — тихо и незаметно, «преставясь» в горенке своего дворца от тоски и «меланхолии, сиречь кручины».

Из всех его детей остался в живых только Алексей. Впечатлительный и вспыльчивый, скорый на бранное слово и расправу, Алексей, болезненно тучный, рыхлый, обладал пассивным характером, не доводил дел до конца, любил делать своим «ближним» людям добро только потому, что это доставляло ему удовольствие, но не знал и не хотел знать о нуждах народа. Образованный и начитанный, он из-за своей нерешительности не порывал со стариной, но и не отворачивался от новшеств. Страстный охотник, превыше всего любивший охоту с соколами, заправский «урядник сокольничьего пути», большой знаток и любитель церковной службы и «устава», выполнявший роль дьячка и церковного старосты, олицетворение «древнего», «уставного» благочестия, тихой, размеренной дворцовой жизни, полной личных, семейных интересов, инертный и безынициативный Алексей менее всего был пригоден к роли государственного деятеля, а тем более — преобразователя. От первого брака с Марией Ильиничной Милославской у Алексея было пять сыновей и шесть дочерей, но трое сыновей скончались еще при жизни отца, а двое оставшихся в живых, Федор и Иван, болезненные и хилые, не могли быть ни «надежей», ни опорой. Вот почему Алексей Михайлович и его вторая жена Наталья Кирилловна так радовались рождению Петра.

Здоровьем Петр пошел не в отца, а в мать Наталью Кирилловну, в ее род Нарышкиных. И Наталья Кирилловна, и Нарышкины твердо уповали на то, что этот крепкий здоровый ребенок со временем возложит на себя царский венец, возьмет в руки скипетр и державу.

До двух с половиной лет Петра еще окружали кормилицы. Когда их не стало, в детской все же было полно мамок и постельниц. Сам царевич любил шумные, подвижные игры. Вскоре в его горницах появились «конь деревянный потешный», деревянные пушки, «кораблик серебряной сканной с каменьи», «барабанцы», «луки маленькие», булавы, буздыханы, шестоперы, пистоли, «прапорцы» и тому подобные игрушки, свидетельствовавшие о страстной любви его к оружию. Царевич «потешался». Но потешаться надо было с кем-нибудь. И вот у Петра появляются друзья — такие же юные, как и он, или несколькими годами старше: Андрей Артамонович Матвеев на шесть лет старше царевича, Автоном Михайлович Головин, Гавриил Иванович Головкин — будущие сподвижники и соратники преобразователя.

Уже к трем-четырем годам проявились склонности Петра — все его любимые игрушки имели прямое или косвенное отношение к военной «потехе». Так в потехах да забавах прошло раннее детство царевича. Мальчику шел уже четвертый год, когда царскую семью постигло горе.

Давно уже недомогал государь, страдая от цинги и водянки. 19 января 1676 г. «Тишайший» слег и через девять дней скончался. На престол вступил Федор Алексеевич, старший сын от первой жены Алексея Михайловича Марии Ильиничны Милославской.

Родственники Федора Алексеевича — Милославские и его друзья, а их было не мало, едва терпели Наталью Кирилловну и Нарышкиных. Установившийся при дворе покойного Алексея Михайловича взгляд на Петра как на будущего царя усиливал недружелюбное отношение Милославских к вдовствующей царице и ее сыну. И когда вступил на престол Федор, участь Натальи Кирилловны и Петра была решена.

Бывший воспитатель Натальи Кирилловны, «ближний боярин» Алексея Михайловича — Артамон Сергеевич Матвеев был сослан с семьею в глухие дальние края: вначале «с почетом» — воеводой в Верхотурье, а затем всесильный «премьер-министр» царя, как называли Матвеева иностранцы, оказался в «узилище» в городе Пустозерске. Вскоре выслали и старшего брата Натальи Кирилловны — Ивана Кирилловича. Для вдовствующей царицы настало время опалы, «нелюбья». С ней вместе оказался «в нелюбье» и царевич Петр, «уготованный» не так давно придворными к будущему «царя и государя всея Великия, Малыя и Белыя Руси».

Наталья Кирилловна заперлась в своих горенках Кремлевского дворца, где провела безвыездно весь 1676 год. Только в следующем, 1677, году царица выехала в село Коломенское и побывала у Троицы.

Петр, конечно, не понимал того, что творилось вокруг него, не мог осознать перемены в положении матери и в собственной судьбе. Все это прошло мимо его детского разума. Он интересовался по-прежнему разными «потехами», игрой «в войну», а не дворцовыми делами взрослых.

Если Петр и почувствовал перемену, то лишь к концу 1679 г., когда исчезли всякие кормилицы, няньки да мамки и к царевичу приставили «дядек» — Родиона и Тихона Стрешневых да Тимофея Юшкова.

Ни наклонности, ни рано проявившиеся вкусы Петра от этого не изменились. Родион Стрешнев по-прежнему заказывал в хоромы царевича «потешные» палаши и топорики, «сабельцы» и «барабанцы», а Карп Иванов, живописный мастер, на огромном листе александрийский бумаги выводил для Петра «двеннадцать месяцев и беги небесные».

Но вскоре Петр засел за науку.

Один из современников, почитателей и первых историков Петра, Крекшин, в своих «Записках» рассказывает о том, как начали учить Петра.

Царь Федор, крестный отец Петра, обратился к куме-мачехе Наталье Кирилловне со словами: «Пора, государыня, учить крестника».

Царица согласилась.

Начал ли свои занятия Петр сразу же с Никитой Моисеевичем Зотовым, как уверяет Крекшин, или сначала с кем-нибудь из «учительных людей», а уже от него перешел к Зотову, сказать трудно. Во всяком случае, в исторических документах имя подьячего Челобитного приказа Никиты Моисеевича Зотова в роли учителя упоминается лишь с 1683 г. По-видимому, обучению с Зотовым предшествовали грозные события 1682 г.